Александр Иванченко - Повести студеного юга

• Название: Повести студеного юга
• Автор: Александр Иванченко
• Издательство: Современник
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1981

Творчество Александра Иванченко известно читателям по книгам «Золотой материк», «Оскорбленные звезды», «Дороги мужества». «Там, за горизонтом...», а также по многочисленным публикациям о дальних странствиях в периодике и художественно-географических сборниках. Новую книгу писателя, в недавнем прошлом профессионального моряка, составили четыре остросюжетные морские повести, наполненные не только изображением необыкновенных приключений героев, но и размышлениями о социальном смысле происходящего.

---

Мерзкую человеческую природу не переделать, и безнадежно наивен тот, кто думает иначе, кто не извлек урока из трагической судьбы Иисуса Христа и порожденных его возвышенными идеями инквизиций.

Счастье народов, свобода и равноправие, аристократы и плебеи — все блажь. Дерзающий, лишенный морализаторских предрассудков и поэтических иллюзий индивидуум — вот то единственное, что достойно внимания среди массы безмозглых, алчных, рабствующих пигмеев.

И он, Шеклтон, таким индивидуумом станет. Пигмеи будут ползать у его ног, ловить каждое его слово, умильно слюнявиться любой его глупости.

Как он взойдет на свой пьедестал, какие найдет для этого средства — неважно, но твердо будет помнить одно: цель оправдывает средства!

Такой представляется нам его жизненная религия, основные мотивы которой можно проследить по его поступкам и поведению.

О существовании всемирного ордена Рыцарей Золотого Круга он, как и Салвесен, конечно, знал. Но его честолюбивые устремления распространялись шире. Орден — да, и даже непременно, однако так же непременно и британский парламент: власть тайная и явная!

Но если Салвесен, мечтая об ордене Рыцарей Золотого Круга, в своей замшелости почти до конца жизни несокрушимо верил, что нет выше бога, кроме бога, и деньги его пророк, то Шеклтон еще в шестнадцать лет записал в своей памятке: «Обладая богатством, многое можешь купить; обладая славой, легко добываешь богатство». Стало быть, уже в юности сознавал, что купить на деньги можно не все, а только многое. Славу, триумф величия духа на них не купишь, а только они, триумф и слава, по его убеждению, открывали самую надежную дорогу к вершинам Олимпа. С другой стороны, будучи ирландцем, он видел, что даже очень богатые и родовитые его земляки в Британской империи остаются все равно людьми второго сорта. На них словно клеймо прокаженных, заведомо указывающее на принадлежность к стану отверженных. Только такие великие люди, как Бернард Шоу, навсегда порвав с Ирландией и доказав свои личные преимущества над миллионами прочих, могут в Британии рассчитывать на успех.

Поэтому, как ни вожделенно тянулся Шеклтон к богатству, он хотел, чтобы оно обязательно было материализованным выражением его собственной славы, как бы ее печатью, наглядно удостоверяющей для окружающих его победу на пути к Сверкающей Звезде.

Прими же он миллионы Лонгстаффа, мало кто в Лондоне потом бы не сказал: «Вот еще одна ирландская обезьяна, продался старому еврею в зятья и теперь на его деньги покупает себе славу». И этим все было бы исчерпано. Никакие личные заслуги Шеклтона уже ничего бы не значили.

Иное дело, если старого миллионера он надует, деньги на предстоящую экспедицию в Антарктику пожертвовать заставит, а на Сарре-то и не женится, ее приданым не соблазнится. Лондонцам это понравится, в Лондоне это оценят. Гм, афера, ну и что? Зато какой ловкий парень! И как бескорыстен!

Не будем останавливаться на всех подробностях дальнейших событий. Скажем только, что план Шеклтона удался. С одним, правда, не очень желательным для нашего «жениха» отклонением.

Начав свою авантюру с Саррой Лонгстафф, Шеклтон, видя восторженную доверчивость не испорченной мужским вниманием девицы и ее влияние на отца, надеялся, что все обойдется без официальной помолвки. Она ему была ни к чему, тем более помпезная, на весь Лондон, как того хотел старый Лонгстафф. Миллионер, однако, заупрямился.

— Эта Антарктика, — сказал он дочери, — мне нужна не больше, чем драной кошке дырявый жилет, но пусть она нужна моему зятю, я не говорю нет, слава богу, Лонгстафф — не собака на сене, но Лонгстафф и не та глупая курица, что гребет от себя. Кто мне этот Шеклтон, я знаю?

— Но, папочка…

— Ну конечно, я — папочка, а ты — моя дочь, и я хочу тебе красивого счастья, но скажи мне, на милость бога, если он серьезно намерен жениться и ты согласна за него пойти, почему мы должны откладывать помолвку, а за ней — свадьбу?

На это Сарра ответила так, очевидно, как научил ее Шеклтон:

— У бедного Эри вышли все наличные деньги, и его управляющий из Килки-хауза (сэр Генри к тому времени умер) пришлет их не скоро, поэтому Эри, вероятно, придется даже ненадолго сходить в море, чтобы немного заработать. На транспорте «Карисбрук кастл» как раз требуется на три месяца подменить второго помощника капитана.

— Мой бог, но Лонгстафф пока не беден! Или я не вижу, какие капиталы у твоего Эри?

— Да, папочка, но с твоей стороны было бы ошибкой сомневаться в его чувствах порядочного джентльмена. Баронету Шеклтону совсем не безразлично, кто оплатит его часть расходов на помолвку, не говоря уже о свадьбе. О нет, папочка, ты не знаешь, какая это возвышенная, какая благородная и чистая душа!

— И потому неблагородный Лонгстафф должен выложить кучу денег, чтобы злой мистер Маркхэм позволил этой благородной душе, неизвестно чем связанной с Лонгстаффом, прогуляться в Антарктику? — По обыкновению, снисходительная улыбка всегда невозмутимо благостного старика не скрыла его хотя и невольной, но довольно грубой иронии, от которой чувствительная Сарра вся вспыхнула.

— Ах, папа, что ты называешь прогулкой! Эри идет на подвиг, идет во льды, в жуткий мрак! Ты думаешь, ему это надо? Он идет ради меня одной, да, да, только ради меня!

Неожиданный гнев бесхарактерно кроткой дочери искрение огорчил Лонгстаффа, обидеть ее он, понятно, не хотел. Однако чем это забил он ей голову, этот ирландский прохвост? Как это, только ради нее?

С трудом дав себя успокоить, Сарра объяснила.

Эри ее очень любит, и ему ненавистна мысль, что кто-то когда-нибудь может сказать, будто он женился на ней из-за миллионов Лонгстаффа. Поэтому на ее приданое он совершенно не рассчитывает и хоть сегодня готов подписать предварительные условия будущего брачного контракта, по которому от отца невесты не возьмет ни пенса. Но он сознает, что на теперешние свои доходы прилично содержать дочь Лонгстаффа невозможно. Потому ему и нужна экспедиция в Антарктику. Если он займет в ней одно из руководящих мест, потом она создаст ему такое положение в обществе, при котором Сарра не будет знать никакой нужды. Это верно так же, как то, что в сутках двадцать четыре часа. Лучший пример тому — судьба и всемирная слава Фритьофа Нансена. Если даже такая маленькая страна, как Норвегия, окружила своего отважного полярника королевскими почестями и провозгласила его национальным героем, то уж могущественная Великобритания от норвежцев как-нибудь не отстанет, тем более что британцы будут не просто дрейфовать во льдах Антарктики, как Нансен дрейфовал на Севере, а должны через весь материк пешком дойти до Южного полюса, то есть совершить подвиг беспримерный.

К сожалению, раньше Эри не знал, что такую экспедицию планируют, и вообще не думал об Антарктике. Иначе он сумел бы заранее подготовиться и обойтись без посторонней помощи. Но сейчас говорить об этом поздно, Эри нужно помочь.

Слушая взволнованную речь дочери, которая напрасно старалась придать ей тон деловитости, Лонгстафф, наверное, с грустью думал про себя: «Как он оплел тебя, дитя мое, как подчинил своим интересам!»

Старик не был настолько ослеплен родительской любовью, чтобы не понимать, способно ли подобное его Сарре существо вызвать какую-то страсть у такого многоопытного красавца, как Шеклтон. Ей было тогда двадцать девять лет, всего на три года больше, чем Шеклтону, но рядом с ним она выглядела старше в полтора раза. Длинная, угловато-нескладная, с нездоровым землистым цветом маленького птичьего лица. Рано перешагнувшую грань поры увядания, ее не украшали ни дорогие наряды, ни патентованная парижская косметика. Только раскосые черные, как две переспелые сливы, глаза, озаренные светом надежды и робкой, искательной доброты, были прекрасны. Но светились они странным образом, как бы отдельно от лица, нисколько его не оживляя. Даже когда она улыбалась, в узких суховатых складках губ таилась неизъяснимая и словно бы застывшая печаль.

Не могла Сарра внушить страсть Шеклтону. Но Лонгстафф хорошо знал: эти играющие в бескорыстных романтиков обольстители за очаровательными невестами не гоняются, им нужны деньги, а невеста хромая ли, кривая — все равно. Нет, не таким Лонгстафф был дураком, чтобы принять чувства «возвышенной, благородной и чистой» души Шеклтона на веру. Но Шеклтону поверила Сарра, поверила трепетно и свято, и разрушить ее иллюзии отцу было бы больно. Пусть согревают бедняжку.

Но если он так настойчиво добивается этой Антарктики, которая, судя по всему, действительно откроет ему блестящие перспективы, нужна ли потом окажется Сарра? Со славой да с положением в обществе в Лондоне нетрудно найти невесту и повыгоднее дочери Лонгстаффа. Нет, этого прохвоста надо вовремя взять в руки. Впрочем, со свадьбой, пожалуй, можно обождать, вдруг погибнет в Антарктике, но официальная публичная помолвка — обязательно. Чтобы после, если благополучно вернется, не попятился.