Коллектив авторов - Млечный Путь №1 (1) 2012

• Название: Млечный Путь №1 (1) 2012
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Научная Фантастика

Определить направление этого издания довольно трудно, поскольку есть в нем, кроме художественных текстов и публицистики, традиционных для литературных журналов, еще и научно-популярная страница. Читатель найдет здесь обзор новостей науки – «Наука на просторах Интернета». Опубликованный материал не только сообщает о новостях в самых разных областях современной науки, но достаточно подробно рассказывает о достижениях и, что важно, в статье даны ссылки на конкретные страницы в интернете, где можно найти более подробные сведения. Новости науки «на просторах интернета» предполагается публиковать в каждом выпуске журнала. Во втором номере «Млечного Пути» анонсирована научно-популярная статья об известном математике Пименове.

Публикация в первом номере эссе Станислава Лема «Размышления о методе» (впервые переведенное на русский язык) также выделяет «Млечный Путь» из потока литературно-публицистических журналов. Замечательный польский фантаст размышляет не только о том, как пишет сам, – это еще и далеко не тривиальный взгляд на литературное творчество в целом. Читателю приоткрывается творческая кухня Лема – оказывается, начиная писать «Солярис», Лем загадал сам себе загадку странного разума и сам пытался ее решить на протяжении всей повести. Написав первые страницы будущей повести, Лем даже не представлял еще, что именно обнаружил Крис Кельвин, прилетев на станцию «Солярис». В «Солярисе» блестяще разгадал собственную загадку, а вот загадку странных трупов в повести «Следствие» писатель разгадать не сумел, в чем откровенно и признался в своем эссе, которое опубликовано впервые (перевод сделан по рукописи).

Чрезвычайно интересен опубликованный в первом номере «Млечного Пути» фантастический рассказ Эдварда Митчелла «Эксперимент профессора Шванка». Творчество Митчелла (1852–1927) совершенно не известно российскому читателю, а между тем, написав за всю жизнь десяток научно-фантастических рассказов, Митчелл в каждом из них открыл, по сути, новое направление в фантастике. Он первым за десять лет до Герберта Уэллса писал о путешествии в прошлое на машине времени («Часы, которые шли назад»). Раньше, чем Уэллс, американский фантаст писал о человеке-невидимке («Прозрачный человек»). В опубликованном в «Млечном Пути» рассказе впервые в фантастике поднята тема пересадки сознания от одного человека к другому. Митчелл был первым, кто писал о симбиозе человека и машины («Человек без тела»), о будущих компьютерах («Самый способный человек в мире»). «Млечный Путь» открыл для российского читателя очень интересного автора, чье творчество повлияло на развитие всей западной фантастики.

Не оставлена без внимания королева фантастики – НФ. Она достойно представлена «главным блюдом» номера – повестью главного редактора журнала Павла Амнуэля «Свидетель».

Фантастики в первом номере «Млечного Пути» много, но это все же – не журнал фантастики. Как и не научно-популярный журнал. Хотя на страницах «Млечного Пути» есть и фантастика, и наука.

«Перед вами не журнал фантастики, хотя большая часть текстов первого номера – фантастика, – сказано в редакционном предисловии к первому номеру. – Это не журнал детектива, хотя мы любим классический детектив и будем публиковать лучшие произведения этого литературного направления. Это не журнал литературного мейнстрима, хотя и это направление найдет, конечно, место на наших страницах.

Реалистические произведения и фантастика, детективы и мистика. Произведения русскоязычных авторов и переводы. А также критические материалы, эссе, обзоры, научно-популярные статьи и размышления о современной науке. Многообразный мир современной художественной и научно-популярной литературы «в одном флаконе» – таким мы видим наш журнал. «Млечный путь» – наша литературная Галактика во всем многообразии звезд больших и малых, постоянных и переменных, вспыхивающих и уже погасших. Магнитные поля литературных пристрастий и галактические литературные скопления и течения…»

---

– Что-то не в порядке с этим делом, – сказала Клара. – Ты не такой, Логан.

– Не такой? – Он заставил себя посмотреть в глаза жены – беспокойный взгляд, но ни тени понимания того, что с ним на самом деле происходило. И не надо. Хорошо, что она не понимает.

– Был на месте преступления?

– Конечно. Инспектор Шелдон мне все показал.

– Шелдон? С ним у тебя не должно быть проблем, он хороший дознаватель, это с ним ты работал по делу Виннигейма?

– С ним.

Дело Виннигейма было вторым в его практике, многих тонкостей новой профессии Логан еще не знал и все еще боялся того, что должно было произойти, когда он даст присягу свидетельствовать правду, только правду и ничего, кроме правды. Присяга была простой формальностью, юридической меткой, Логан и его коллеги при всем своем желании (которого, конечно, ни у кого из них не было и быть не могло) не могли погрешить против правды в своих показаниях. В свидетельском кресле они становились приборами, точными фиксаторами, не более. В деле Виннигейма молодой тогда инспектор Шелдон очень ему помог – психологически. Своей скрупулезностью, надежностью, готовностью принять любой его вердикт, в том числе и в корне противоречивший прежним уликам и показаниям.

– Ты никогда не волновался, когда работал с Шелдоном.

– Я и сейчас спокоен, – с легким раздражением, которого он не смог скрыть, сказал Логан и, чтобы сгладить невольную напряженность, обнял жену, привлек к себе и поцеловал в щеку, тут же вспомнил, как целовал сегодня Эмму, почувствовал укол вины и коснулся губами губ жены. Она ответила на поцелуй, и он опять ощутил себя молодым, но это была иная молодость, не та, что с Эммой. Логан не понимал, как такое могло происходить, но он действительно был сейчас иначе молодым, чем с Эммой, какие-то тонкие настройки в его мозгу, в его памяти, резонировали по-разному.

Новости закончились сообщением о том, что судебный процесс над Эдвардом Хешемом, обвиняемым в убийстве компаньона, начнется завтра в Суде восточных графств. Обвиняемый вины не признал, и прокуратура обратилась к Институту Свидетелей, поскольку существовала вероятность судебной ошибки. Полиция на этот раз удивительно немногословна – видимо, доказательная база оставляет ожидать лучшего…

– До судебного заседания еще есть время, правда? – сказала Клара. – Сколько дней в запасе?

– Двенадцать. Но…

– Да, я понимаю. Значит, не больше недели.

Логан кивнул.

* * *

Нужно было торопиться. И нельзя было торопиться. Начальные стадии процесса (оглашение обвинительного заключения, перекрестные допросы, доклады экспертов, предварительные речи прокурора и адвоката) предстояло завершить не более чем за неделю, потому что оставшиеся дни были сроком критическим, и малейшее промедление, связанное, к примеру, с болезнью Свидетеля или отказом технического обеспечения, грозило провалом.

Нужно было торопиться, потому что истекал месячный срок после совершения преступления. И нельзя было торопиться, потому что юридическую процедуру следовало провести четко и доказательно, иначе и сам Свидетель, и сторона, потребовавшая его показаний, не будут признаны юридически состоятельными судом более высокой инстанции.

Приехав утром в суд, Логан решил, прежде чем знакомиться с техническим описанием места преступления, которое он вчера предварительно осмотрел, переговорить с адвокатом обвиняемого Стенли Лутвиком. В уголовно-процессуальном кодексе не было четко прописано, имеет ли Свидетель право общаться с защитой, если в суд его вызывало обвинение. И наоборот, естественно. Приняв во внимание множество юридических тонкостей, которые Логану были не по зубам, законодатели решили оставить этот вопрос на усмотрение Свидетеля, чем Логан не преминул воспользоваться.

С Лутвиком Логан работал три года назад по делу об убийстве Перински. Тогда его вызывала именно защита, и они с адвокатом очень плотно пообщались, что, конечно, не отразилось ни на отношении самого Логана к обвиняемому, ни на том, что он сказал, когда лег в свидетельское кресло.

Адвокат встретил Логана на пороге кабинета, похлопал по спине и провел к креслу у журнального столика. Сам садиться не стал, мерил шагами комнату, стараясь не выпускать Логана из поля зрения, что ему, как ни странно, удавалось, несмотря на сложные фигуры, которые он выписывал, расхаживая от окна к столу, от стола к двери, от двери к компьютерному блоку.

– Полагаю, Корин тебя уже напичкал сведениями, – говорил Лутвик, – повторяться не буду. Задавай вопросы, отвечу, но имей в виду, Логан: в деле отсутствует признание обвиняемого. И второе: физические улики, на которые опирается обвинение, – косвенные. У обвинения нет доказательства даже присутствия Хешема в нужное время в нужном месте, не говоря о том, что именно он произвел выстрел.

– Я знаю, – вяло отозвался Логан. Он привык к тому, что Лутвик не любил сидеть, адвокат достаточно просиживал штаны во время длительных процессов и потому вне зала суда старался больше ходить, чем сидеть, а во время прогулок – больше бегать, чем ходить, в противоположность тому, что завещал Черчилль.

– Сегодня оглашение обвинительного заключения и моя предварительная речь, – Лутвик на минуту остановился перед креслом, в котором сидел Логан, и говорил, приседая, будто делал зарядку. Выглядело смешно, и Логан позволил себе улыбнуться. – Я верю, что Хешем невиновен.

– Они были в кабинете вдвоем.

– Не доказано.

– У Хешема сильный мотив.

– Ты…

– Нет, – покачал головой Логан. – И в мыслях не имею его оправдывать или обвинять. Хешем мне безразличен. Я лишь хочу сказать, что у обвинения, кроме косвенных улик, есть еще и мотив, верно?

– Мотив, – задумчиво произнес Лутвик, переступая с ноги на ногу. – Мотив есть еще минимум у трех работников фирмы, которые по делу не проходят и даже не вызваны на допрос, поскольку, кроме мотива, обвинение не нашло против них вообще ничего. Видишь ли, Кайсер многим наступил на мозоль. Более того – некоторым сломал жизнь. Тот еще тип. Мотив у Хешема был, но я готов убедить присяжных, что это недостаточный мотив для убийства.

– Возможно, – сдержанно произнес Логан. – Я говорю о шансах обвинения. Мне-то без разницы…

– Знаешь, что мне не нравится в работе Свидетеля? Вы, Свидетели, не учитываете человеческий фактор. Вы думаете…

– Мы не думаем, – поправил Логан.

– Это вам кажется, что вы не думаете! – с неожиданной горячностью воскликнул Лутвик и, отступив на три шага, едва не упал, натолкнувшись на стул. – Ты человек! Ты в принципе не можешь не думать, как бы кто бы то ни было не пытался доказать обратное! И в твоих показаниях непременно – как может быть иначе? – существует элемент интерпретации! Подсознательно, да. Настолько глубоко, что до сих пор это не удалось доказать экспериментально.

– Стенли, – Логан прервал Лутвика не очень вежливо, но ему не хотелось дискутировать на тему, в которой адвокат ничего не понимал. Эта проблема муссировалась в среде юристов с того момента, как Квят опубликовал в «Nature» ставшую эпохальной статью о психологических аспектах бесконтактного квантового видения и квантовом характере процесса мышления. Споры утихли на некоторое время после принятия Третьей поправки к Закону о Свидетелях, но в кулуарах все равно велись, и юристы, будучи гуманитариями, не могли поверить в то, что в процессе работы Свидетель перестает быть человеком. Это прибор, самый совершенный, да, живой, но не разумный, с чем юристы не могли смириться, в каких бы терминах им ни объясняли принципы работы квантовых систем вообще и биологических, в частности.

– Стенли, – повторил Логан, сдерживаясь, чтобы не нагрубить человеку, которого искренне уважал, – это самое большое заблуждение всех вас, юристов. Я не в осуждение говорю, это просто факт. Человек с гуманитарным образованием – не в обиду тебе будь сказано – видимо, не в состоянии понять, что мозг это прибор, наблюдающий внешнюю среду. В этом смысле мозг ничем не отличается от… скажем, амперметра.

– Не будем спорить. Физические принципы квантового освидетельствования сейчас изучают на юридических факультетах, это тебе известно?

– Конечно, – буркнул Логан.

– Вдалбливают будущим юристам основы квантовой физики, без знания которой в наши дни невозможно понять, что происходит в зале суда. Мой сын…

– Брайан?

– Знаешь, кого он сейчас читает запоем? Хокинга! Не думаю, что понимает хотя бы треть. Я не о том, Лог. Лежа в свидетельском кресле, ты должен понимать, что речь идет о судьбе человека.

– За тридцать лет работы Свидетелей была допущена хотя бы одна судебная ошибка? – холодно осведомился Логан. Пафос Лутвика стал ему понятен, подобные разговоры велись так или иначе перед каждым судебным расследованием. Толку в них не было никакого, а поссориться можно, поссориться вообще легко. И Логан использовал единственный аргумент, против которого адвокат не мог возразить: