Николай Черушев - Из ГУЛАГа - в бой

• Название: Из ГУЛАГа - в бой
• Автор: Николай Черушев
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0933-6

Герои этой удивительной книги - те командиры Красной Армии (представители ее элиты, высшего звена комначсостава), кто, будучи незаконно репрессирован в 1930-е гг., тем не менее вышел на свободу из тюрем и лагерей НКВД в 1939 - 1941 гг., перед началом Великой Отечественной войны: К.В. Рокоссовский, К.А. Мерецков, М.П. Матер, В.А. Зайцев, А.В. Горбатов, К.Н. Галицкий... Привлекая уникальные архивные документы, автор, известный военный историк Н.С. Черушев, раскрывает перед читателем трагизм и величие людских судеб. Тех, кто в тяжелейших, незаслуженно выпавших на их долю испытаниях и на полях сражений сохранил верность Отечеству и приблизил час победы над врагом.

---

Вскоре Ф.Ф. Жмаченко получил назначение заместителем командующего 40-й армией. Летом 1942 г. эта армия вела упорные бои с немцами на воронежской земле, в излучине Дона. Армией в то время командовал генерал-лейтенант артиллерии М.А. Парсегов. Она входила в состав Брянского фронта (командующий генерал-лейтенант Ф.И. Голиков).

Дадим краткую справку об обстановке, сложившейся в том районе весной и летом 1942 г. Согласно указаниям Ставки ВГКот 24 мая 1942 г., войска Брянского фронта переходили к обороне. Фронт должен был обороняться в 320-километровой полосе от Белева до верхнего течения реки Сейм, прикрывая правым крылом тульско-московское направление, а левым — воронежское. В его состав, помимо 40-й, входили еще три армии — 3-я, 13-я и 48-я, а также 1-й и 16-й танковые корпуса, 8-й кавалерийский корпус.

Все четыре армии фронта располагались в его первом эшелоне. Основные усилия командующий фронтом Ф.И. Голиков сосредоточил в центре в полосе 48-й и 13-й армий. Как показали дальнейшие события, группировка Брянского фронта не отвечала условиям сложившейся обстановки. Голиков и его штаб (начальник штаба генерал-майор М.И. Казаков) ошибочно считали более важным орловское направление, где они и сосредоточили основные силы. Угроза наступления противника против левого крыла фронта на курско-воронежском направлении недооценивалась. Оборонявшаяся на этом направлении 40-я армия занимала фронт 110 км и имела оперативную плотность около 16 км на стрелковую дивизию.

Сложившаяся обстановка требовала от командования фронтом и 40-й армии создания оборонительной группировки и возведения оборонительных сооружений. Однако этого сделано не было: стрелковые дивизии первого эшелона армии располагались почти равномерно; второй эшелон (одна стрелковая дивизия и две стрелковые бригады) находился в 40— 60 км от переднего края; оборонительные рубежи не были подготовлены ни в тактической, ни в оперативной глубине; артиллерийско-противотанковые резервы и противотанковые районы не создавались вовсе. Одним словом, состояние обороны 40-й армии не отвечало требованиям жесткой обороны. В этом есть вина не только командования 40-й армии (Парсе-гов, Жмаченко, Казаков), но и фронта. Дело в том, что сначала Ф.И. Голиков (23 июня) дал указания войскам 13-й и 40-й армий по организации обороны, но затем, через трое суток, не веря в реальность наступления немцев, отказался от этого решения и сориентировал командармов на подготовку к наступлению.

Разведка фронта и армии своевременно не вскрыла подготовки противника к наступлению. А между тем к 26— 28 июня 1942 г. немецкое командование заканчивало сосредоточение своих войск к наступательным боям, создав значительное превосходство в живой силе и технике на избранных направлениях. Например, против 13-й и 40-й армий (это тринадцать стрелковых дивизий на фронте 180 км) противник сосредоточил армейскую группу, имевшую двадцать одну дивизию. На направлении главного удара (стык 40-й и 13-й армий) это превосходство было еще более значительным.

На рассвете 28 июня 1942 г. на стыке 13-й и 40-й армий немцы провели разведку боем. Все эти атаки были отбиты. Затем началась артиллерийская и авиационная подготовка. Немецкая авиация группами по 30—50 самолетов наносила удары по позициям 121-й и 160-й стрелковых дивизий, находившихся на правом фланге армии, а также по армейским тылам и резервам. Потом в наступление пошли пехотные и танковые части. К исходу 28 июня оборона войск Брянского фронта на стыке 13-й и 40-й армий была прорвана. Немецкие танки продвинулись на 8—12 км в глубину советских войск в направлении на Касторную.

А ведь ничего, казалось бы, не предвещало такого развития событий. К тому же командующий 40-й армией генерал-артиллерист М.А. Парсегов заверил командование фронта, что в полосе его армии все надежно прикрыто. Из воспоминаний генерала армии М.И. Казакова: «Командарм-40 Парсегов — человек увлекающийся и потому не особенно расчетливый, порою вызывал у нас серьезное беспокойство. Мне и сейчас помнится один разговор с командующим фронтом.

— Как оцениваете свою оборону? — спросил Ф.И. Голиков.

— Мышь не проскочит, — уверенно ответил командарм»[218].

Для ликвидации прорыва на стыке 13-й и 40-й армий командующий фронтом направил из своего резерва 16-й танковый корпус, а для усиления 40-й армии — 115-ю и 116-ю танковые бригады. Представителем командования армии на этот участок был направлен заместитель командарма Ф.Ф. Жмаченко, а также член Военного совета армии И.С. Грушецкий. Как недостаток надо отметить то, что штаб армии находился далеко в тылу, в районе Быкова, и командарм знал обстановку только по донесениям. А противник в течение двух дней наступления продвинулся в глубину советских войск до 35— 40 км. Войска Брянского фронта не смогли в эти дни нанести контрудар, так как выдвигаемые резервы не успели сосредоточиться. Попытка 16-го танкового корпуса восстановить положение на стыке двух армий не имела успеха. Тому причиной явились плохое взаимодействие между бригадами в корпусе и между подразделениями в бригадах, слабая организация разведки. И, безусловно, господство немецкой авиации в воздухе.

К вечеру 1 июля 1942 г. была прорвана оборона и на стыке 21-й и 28-й армий. И прорвана она была на глубину до 80 км. В результате на стыке двух фронтов (Брянского и Юго-Западного) образовалась брешь и войскам противника открывался путь на Воронеж. Все резервы Брянского и Юго-Западного фронтов, находившиеся на воронежском направлении, были втянуты в сражение. Управление трех армий — 13-й, 40-й и 21-й — было нарушено, а учитывая, что силы двух из них оказались иод угрозой окружения, то могла произойти новая катастрофа, по своим масштабам превосходящая разгром советских войск под Харьковом в мае 1942 г.

На сей раз Ставка В ГК своевременно заметила опасность, грозившую войскам Брянского фронта, а также Юго-Западного. Вечером 1 июля она дала указания о немедленном отводе сил 40-й и 21-й армий на рубеж Ястребовка—Оскол. Следует отметить, что приказы об отводе войск 40-й армии передавались непосредственно из штаба фронта в дивизии при отсутствии управления последними со стороны штаба армии. Командующий армией со штабом к этому времени находились под Воронежем и связи с войсками не имели. Приказы на отход в соединения сообщались по радио или ночью доставлялись на самолетах У-2 офицерами связи.

Вот как описывает события этих дней бывший начальник штаба Брянского фронта М.И. Казаков: «Вечером 29 июня стало ясно, что дальнейшее продвижение противника в направлении Касторное поведет к серьезному осложнению обстановки. Нарастала реальная угроза обхода войск левого крыла 40-й армии. Ее 45-я стрелковая дивизия уже начала развертываться фронтом на север.

А на армейском КП в районе Быково все еще благодушествовали. И дождались наконец того, что вражеские танки приблизились вплотную к Быково. Этого оказалось достаточно, чтобы генерал Парсегов и его штаб полностью утратили управление войсками. Командующий армией поспешно “отскочил” юго-восточнее Касторного.

Продолжая использовать успех в районе Быково, противник подтянул сюда моторизованные и пехотные дивизии для развития удара в направлении Горшечное, Старый Оскол. Coздалась явная угроза окружения войск левого крыла 40-й армии и правого крыла 21-й армии. Это вызвало озабоченность даже в Ставке Верховного Главнокомандующего...»[219]

Однако тогда И.В. Сталин не согласился с предложением командования Брянского фронта об отводе войск левого крыла 40-й армии на новый рубеж. Что было дальше, читаем у М.И. Казакова: «30 июня положение на воронежском направлении осложнилось еще больше. Противник нанес удар по обороне 21-й армии Юго-Западного фронта, довольно легко прорвал ее и начал быстро продвигаться на Волоконовку и Новый Оскол. В этих условиях мы получили наконец разрешение Ставки на отвод войск левого крыла 40-й армии. Оно поступило к нам уже в ночь на 1 июля в 2 часа 50 минут.

Мера эта была явно запоздалой. Мы потеряли целые сутки, в течение которых танковые части противника, наступавшие в направлении Быково, Горшечное, оказались по отношению к Старому Осколу значительно ближе, чем левофланговые соединения нашей 40-й армии, а группа немецких войск, действовавшая в полосе 21-й армии, уже подходила к Новому Осколу.

Организация отвода войск, оказавшихся под угрозой окружения, осложнилась еще и тем, что командующий 40-й армией и ее штаб, перебазировавшись под Касторное, по существу, самоустранились от этого. Нам пришлось доводить приказы непосредственно до дивизии. Копии этих приказов были вручены также заместителю командарма-40 Ф.Ф. Жмаченко и члену Военного совета И.С. Грушецкому, которые все еще оставались на левом крыле своей армии.

Несколько молодых офицеров штаба фронта в ночь на 1 июля сыграли поистине героическую роль. В кромешной тьме они рыскали на самолетах в поисках штабов дивизий, совершали посадки на незнакомые площадки и не возвращались до тех пор, пока приказ об отводе войск не попадал в руки того, кому он адресовался...»[220]