Екатерина Владимирова - Крик души

• Название: Крик души
• Автор: Екатерина Владимирова
• Жанр: Современные любовные романы

Тяжелое детство, ограниченное четырьмя стенами обветшалого дома и рыночной площадью, на которой она, всегда с протянутой рукой, просила подаяния, поставили на Даше очередной незаживающий рубец.

Слишком рано она стала взрослой. Слишком рано поняла, что в этом мире не нужна никому. Слишком четко осознала, что за выживание нужно платить.

Она никогда не знала, кем является на самом деле, и этот странный мужчина, который внезапно оказался рядом с ней, не смог бы дать ответ на этот вопрос.

Счастливое детство в любви и богатстве, рядом с отцом-профессором, никогда не ставили под сомнение рождение под счастливой звездой Антона, получавшего в этой жизни все, что он желал.

Слишком рано он осознал, чего хочет от жизни. Слишком рано стал успешным и самостоятельным. Ему ли не знать цену всего, что в этом мире продается?..

Он знал, кто он есть, и чертил невидимые границы между собой и теми, кто был не из «его круга», но ответа на вопрос, почему на жизненном пути судьба свела его именно с ней, девочкой, стоящей за этой невидимой гранью, не мог найти даже он…

---

А потом… Всё изменилось в марте этого года, сразу же после возвращения отца из Калининграда. Антон позже стал проклинать этот город. Он много думал о том, что было бы, если бы отец отказался от этой поездки. Он бы не встретил свою девчонку, не привез бы ее в Москву, и она не разрушила бы их жизнь!

Он не мог смотреть на то, как отец всю свою нерастраченную на него, Антона, много лет назад любовь, сейчас отдает этой девочке с улицы. Которая, возможно, и достойна ее, но все же… Она никогда ей не принадлежала. Она Антону предназначалась, а не ей. Но он, к сожалению, вырос, а она была ребенком.

Олег всегда давил на него возрастом, тем, что он — уже взрослый, а Дашенька совсем еще кроха.

И это бесило Антона, который уже сотни раз пожалел о том, что так рано вырос. Иронизировал, конечно же, но горько, с обидой, с разочарованием и болью.

Как жаль, что чувства отца проснулись в тот момент, когда сыну уже исполнилось восемнадцать, а какой-то девочке с улицы не было и девяти!

Не желая мириться и смотреть на то, как предназначенная ему любовь растрачивается на другого человека, Антон убегал. От себя убегал и от своей боли. От отца убегал и Тамары Ивановны, от этой девчонки, которая незаметно заняла его место. Блуждал по улицам Москвы, словно прощаясь с городом, часто бывал на набережной, сидел на холодных каменных плитах, глядя на Москву-реку. Всегда один. Друзьям не звонил, почему-то считая, что они его не поймут. Они даже не поверили сначала, что он уезжает. Он не разговаривал с ними о своих проблемах. Раньше он делился ими с отцом, а сейчас…

Разве мог он сказать ему о том, что его мучило, когда прекрасно знал, что услышит в ответ?!

— Да ладно тебе, Тох, — воскликнул Леша, хлопнув друга по плечу, — ты нас разыгрываешь! Чего ты вдруг решил сорваться с места и кинуться в омут с головой?

— Не в омут, и не с головой, — коротко бросил тот, с грустью улыбнувшись. — А в Англию, учиться.

— Да какая разница?! — отмахнулся Слава. — Ты же не хотел туда ехать, чего вдруг передумал?

Антон пожал плечами.

— Ну, людям свойственно менять свои решения.

— Никогда бы не подумал, что ты из их числа, — нахмурившись, сказал Леша.

— Ты ведь хотел остаться с Олегом Витальевичем, — поддакнул Слава. — Типа образование можно и здесь получить, а отец у тебя один, и все такое…

Антон поджал губы. Да, отец у него один, как верно.

— Мы обсудили это с ним, — с расстановкой проговорил молодой человек, — и решили, что так будет лучше, — и тут же воскликнул: — И вообще, давайте не будем об этом, ок? И так душу всю изорвал, так не хочу уезжать! Давайте насладимся последними днями моего пребывания в России, потому что в следующий раз мы с вами увидимся, ой как не скоро! — и он, обняв своих лучших друзей за плечи, улыбнулся.

Те не стали настаивать, а обнажать перед ними душу Антон и не стал бы, наверное. Только не в этом вопросе. Он вообще не сказал им, что Олег взял девочку под свою опеку. Он не знал, как отнесутся друзья к этому поступку. Осуждать его, конечно, не осмелятся, слишком они уважают профессора Вересова, а вот снабдить порцией критицизма и сарказма вполне смогут. Милосердие в этом мире не ценилось. И его друзья были представителями как раз того слоя общества, в котором оно стояло на нижней ступени нравственных качеств. Оно вообще утратило свою былую значимость. В мире, в котором выросли они, заботились лишь о себе.

А Антон… он боролся с собой. И если бы не ревность, если бы не обида, если бы не любовь, которую он недополучил в детстве… Кто знает, может, он и принял бы эту странную девочку, смирился с ее жизнью в его доме, он бы, возможно, полюбил ее, как того и хотел отец. Но… Сейчас он убегал.

В Лондон убегал от самого себя, и от нее тоже. От своей боли убегал.

Не знал тогда, что и там не сможет от нее спрятаться…

Это было тяжелое лето, горячее и знойное. Даша никогда не смогла бы его забыть.

Первое ее лето с Олегом.

Это было лето ее привыкания к той новой жизни, в которую она вошла. К Олегу, к Тамаре Ивановне, к ощущению безопасности и защиты, уверенности в том, что ее не предадут и не обманут. Что за кусок стащенного втихаря с кухни хлеба тебя не ударят и не запрут в доме. Что здесь могут дать что-то, ничего не требуя взамен, и попросить, а не потребовать, рассказать о том, как прошел день, спрашивая не о том, как много денег она заработала, а что нового увидела и куда ходила. Здесь могли накормить досыта, а потом спросить, не хочет ли она добавки, и не отругать, если она откажется. Здесь все было иначе, по-другому. И она училась жить в этом новом для себя мире, где не было ночного страха, а были лишь кошмары во сне.

Это было лето, когда она училась заново доверять. Нет, она не верила полностью, Олег это видел. В ее взглядах все еще читалась настороженность. Даже, когда она, сидя рядом с ним в гостиной, разглядывала картинки в книгах, он видел, что она напряжена. А когда звонили в дверь и, та медленно отворялась, девочка мгновенно превращалась в слух, словно парализованная опасением. А вдруг пришли за ней!? Олег с грустью наблюдал за ней, сердце его дрожало от нежности и сочувствия к ней.

Она решилась задать ему интересующий ее вопрос только однажды, и Олег понял, как сильно травмирована ее детская психика. Она, легко дернув его за рукав, обращая на себя внимание.

— А как долго я еще буду здесь? — спросила она, потупившись, и тут же посмотрела в сторону.

— Как долго?.. — Олег опешил. — А сколько бы ты хотела?..

Она не отвечала, смущенно водила носком туфли по полу и заводила руки за спину.

— Алексей придет за мной? — отважилась она спросить, и Олег понял, в чем дело.

Наклонившись к ней, присев на корточки, он осторожно развернул Дашу к себе, обеими руками обняв ее за плечи. Вынудил посмотреть себе в лицо, и глядя в черные умные глазки с блестящими внутри взрослыми искорками, решительно проговорил:

— Он больше никогда не придет. Никогда, слышишь? — в ее глазах застыл невысказанный вслух вопрос. — Я никому тебя не отдам. Я больше тебя никогда не оставлю, — голос его сорвался. — Обещаю…

Она не верила. Долго еще ему не верила. У нее были причины, чтобы не доверять его словам и обещаниям. Уже однажды преданная и обманутая, она не решалась, боялась верить вновь. Боялась новой боли, нового предательства и обмана.

Олег не судил ее за это. Разве он мог бы осмелиться?!

Ее доверие нужно было заслужить. Как и ее «дядя Олег», когда-то уже потерянное для него.

Ее доверие, равно как и ее любовь, значит слишком много. И она никому просто так их не отдаст.

— А как же… этот?.. — неуверенно спросила она, надув губки и нахмурившись.

О ком она говорит, догадаться не составило труда. Сердце взорвалось болью в его груди.

— Антон? — сухими губами выдавил мужчина, и девочка кивнула. — Он… уезжает.

Широко раскрытыми глазами посмотрела на него, вопросительный недоумевающий взгляд поразил его.

— Куда?

— Далеко, — ответил мужчина. — За границу. В Англию. Ты знаешь, где это?

Девочка отрицательно замотала головой, все еще скрещивая руки за спиной и ткнув туфлей пол, почти не глядя на Олега, стесняясь, опасаясь задавать вопросы и быть наказанной за них.

— А скоро он вернется? — промолвила она, наконец.

В душе Олега все перевернулось. Тупая боль и щемящая тоска пронзили насквозь осознанием глубокой истины. Сердце обливалось кровью; образовавшиеся на нем раны не заживут, очевидно, никогда, оставляя шрамы и гноящиеся отметины на его душе.

— Нет, — покачал он головой, сильнее сжимая Дашины плечики, — не скоро.

В горле застрял острый ядовитый комок отчаяния.

Он сам отпустил своего сына. И горькое чувство вины теперь никогда его не отпустит.

Он порывисто обнял девочку, стоящую рядом с ним, притянув ее маленькое тельце к себе, словно в ней находя утешение своему горю, своему несчастью, своим невыплаканным слезам.

И она, эта маленькая, не доверяющая ему полностью девочка, которая пережила трагедию, потрепанная жизнью, обманутая близкими, упавшая, но поднявшаяся с колен… Она, эта крошка, осторожно протянула руки из-за спины, неуверенно положив маленькие дрожащие ладошки на его плечи, будто успокаивая этим интимным жестом, проявлением нежности и заботы. Его, большого дядьку, который должен был успокаивать ее! Кто бы мог подумать?!

И Олег, притянув ее еще сильнее, склонил голову над ее темной макушкой и беззвучно заплакал.

Даша всё понимала. Она научилась читать по лицам. Когда тебе приходится наблюдать мгновенные изменения на лицах людей, с которыми ты живешь, чтобы уловить момент, когда равнодушие и миролюбие способно в считанные секунды превратиться в раскаленную злость и бешеную ярость, ты следишь за каждым мигом, ловя резкие смены эмоций на лицах. Чтобы уловить то самое пограничное состояние в преддверии изменения чувств и успеть защититься.