Владимир Бояринцев - Перестройка: от Горбачева до Чубайса

• Название: Перестройка: от Горбачева до Чубайса
• Автор: Владимир Бояринцев
• Издательство: Алгоритм
• Жанр: Публицистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-9265-0201-2

Эта книга не о Чубайсе, хотя имя одного из главных фигурантов проводимого курса разрушительных реформ не раз встречается на ее страницах. Она о том порядке или беспорядке, который установился в России почти пятнадцать лет назад с приходом к власти младореформаторов-псевдодемократов. Словом, страна переживает эпоху чубайсшизма.

Ученый и публицист Владимир Иванович Бояринцев приводит в своей книге ужасающие факты произвола, когда нормой жизнь стало предательство интересов русского народа, доведенного до последней черты существования.

---

«Нельзя строить армию без репрессий, нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни…» — писал Троцкий в «Моей жизни».

Если расстреливать, то без разбора, если в лагеря — сажать поголовно вне зависимости от отношения к конкретным распоряжениям и действиям властей, если заложники — неважно кто: женщины, дети, старики, главное, что они числились по «контрреволюционному ведомству».

4 июня 1918 года Троцкий отдал распоряжение отрядам, сражающимся против чехословацких мятежников:

«…Не сдающих добровольно оружие (мятежников), согласно ранее изданному приказу, расстреливать на месте. Насильно разоруженные эшелоны должны заключаться в концентрационные лагеря» (цит. по книге «Лев Троцкий». Минск, 1998).

Об обстановке в одном из таких лагерей (холмогорском) С.П.Мельгунов со слов заключенного пишет: «…На 1200 заключенных за полгода приходится 442 смерти!! В холмогорском лагере наряду с темным карцером и специальной холодной башней есть еще особый «Белый Дом». Это специальная изоляция для некоторых провинившихся. В маленькой комнате (даже без уборной) заключено бывает по 40 человек. Автор рассказывает о больных сыпным тифом, валявшихся здесь дней по 10 до кризиса без всякой помощи. «Некоторые просидели больше месяца, заболели тифом и кончили психическим расстройством». Это ли не пытка?» (выделено мной. — В.Б.).

По распоряжению Троцкого репрессиям подвергались не только офицеры — перебежчики из Красной Армии, но и члены их семей. Негативное впечатление от репрессивной политики Троцкого и его помощников усиливалось наличием того самого «национального фактора», то есть засилья евреев в большевистском руководстве, из-за которого Троцкий сразу же после победы Октябрьской революции отказался от поста наркома внутренних дел.

В Красной Армии Троцким насаждался культ собственной личности, в Уставе 1922 года (параграф 41) было написано: «Тов. Троцкий — вождь и организатор Красной Армии. Стоя во главе Красной Армии, тов. Троцкий ведет ее к победе над всеми врагами Советской республики».

Троцкий был автором модели «милитаристского социализма». В основе этой модели лежало требование милитаризации хозяйства страны, превращения ее в подобие гигантской военной казармы, где все делалось бы по приказам сверху, а массы были бы послушными исполнителями воли своих командиров (Н.А.Васецкий).

Троцкий внес большой вклад в формирование однопартийной системы в Советской России. Он соглашался на коалицию с другими партиями только при условии, что большевики получат 75 % мест в составе правительства и Ленин останется его главой.

В 1920 году вышла работа Троцкого «Терроризм и коммунизм», в которой он дал обоснование необходимости террора в период диктатуры пролетариата. Подвергнув критике учение о естественных правах человека, он назвал их «пересказом христианского спиритуализма» для утешения народа. Троцкий считал человека ленивым животным, боящимся инициативы и напора, особенно, как он считал, это касалось российского крестьянина: «Чем болен наш русский мужик — это стадностью, отсутствием личности…»

«Пока у нас недостаток хлеба, крестьянин должен будет давать советскому хозяйству натуральный налог в виде хлеба под страхом беспощадной расправы…». Он предлагал создать нечто вроде карательного корпуса для выбивания из деревни налога и создания продовольственных баз.

«Все население города и деревни должно понять, что устранение всех видов трудового дезертирства и шкурничества, несвоевременной явки на работы, неряшливости, бездельничанья, злоупотребления является вопросом жизни и смерти для всей страны и должно быть достигнуто в наикратчайший срок, хотя бы и самыми суровыми методами» (Троцкий «Как вооружалась революция», 1924).

«Расстреливали где попало: у тюремной стенки, в подвалах, в оврагах, в лесах, расстреливали кого попало: монархистов, республиканцев, социалистов, зажиточных крестьян, интеллигентов, буржуа, офицеров, священников. На чекистском языке это называлось «противозаразной прививкой». И Дзержинский привил ее в такой дозе, что вся страна замерла в кладбищенской тишине» (Роман Гуль).

ЕВРЕЙСКИЕ БОЛЬШЕВИКИ И РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

Мнение второго человека о русских в новом государстве:

«Русская мысль, как и русская экономика, развивались под непосредственным давлением более высокой мысли и более развитой экономики Запада…Вся русская наука есть… искусственная прививка к естественному стволу национального невежества» {Троцкий Л. Итоги и перспективы. Движущие силы революции. 1906). Известны его высказывания о великом русском ученом Д.И.Менделееве как о «реакционном бюрократе».

По сведениям А.Дикого, в первую волну чекистского террора (1917–1923 гг.) погибло: академиков, профессоров, писателей, художников, учителей, студентов — 160 000 человек, чиновников, офицеров, фабрикантов, торговцев, полицейских и жандармов — 50 000 человек, духовенства — 40 000 человек.

Все это привело к тому, что к началу 30-х годов русская интеллигенция, как класс, была заменена скороспелыми еврейскими «интеллигентами».

«Чтобы показать, сколь значительной была в 1930-х годах роль людей еврейского происхождения в жизни столицы СССР, обратимся к такой, без сомнения, важной области, как литература, к доподлинно известному нам национальному составу Московской организации ССП (Союза советских писателей), точнее, наиболее «влиятельной» ее части», — писал

В.Кожинов, отмечавший, что «перескакивание» от НКВД к Союзу писателей было закономерно — в Союзе состояло немало бывших чекистов, например, И.Э.Бабель, О.М.Брик, А.Веселый (Н.И.Кочкуров), Б.Волин (Б.М.Фрадкин), И.Ф.Жига, ГЛевич (Л.Г.Калмансон), Н.Г.Свирин, А.И. Тарасов-Радионов.

Национальный состав московской делегации на съезде писателей 1934 года таков (из 600 делегатов съезда московская делегация насчитывала 191 человек): «русские — 92, евреи — 72, а большинство остальных — это жившие в Москве иностранные «революционные» авторы (5 поляков, 3 венгра, 2 немца, 2 латыша, 1 грек, 1 итальянец…). И если учесть, что население Москвы насчитывало в 1934 году 3 млн. 205 тыс. русских и 241,7 тыс. евреев», то отсюда следует, что «евреи тогда были в десять раз более способны занять весомое положение в литературе, нежели русские, — хотя ведь именно русские за предшествующие Революции сто лет создали одну из величайших и богатейших литератур мира!.. Не было, понятно, на съезде, и наиболее выдающихся русских мыслителей, органически связанных… с литературой… которые к тому времени были репрессированы…На съезде задавали тон совсем другие «идеологи» — Иоганн Альтман, Михаил Кольцов (Фридлянд), Исай Лежнев (Альтшулер), Карл Радек (Собельсон) и т. п.».

Отметим, что из этих «выдающихся» писателей и поэтов до настоящего времени был известен только Михаил Кольцов, настоящая фамилия которого (Фридлянд) «почему-то» не была доступна широкой публике.

На съезде «выразился весьма существенный смысл: литературу необходимо отсечь от Достоевского и, в конечном счете, от всего наиболее глубокого в русской литературе».

Л.Млечин ненароком приводит в своей книге такой эпизод: «..Гронский, который в начале 30-х годов был главным редактором «Известий», много позже рассказывал о том, как он пытался наставить на путь истинный крестьянского поэта Николая Алексеевича Клюева, а тот все не желал вести себя как положено. «Тогда, — вспоминал Гронский, — я позвонил Ягоде и попросил убрать Н.А.Клюева из Москвы в двадцать четыре часа… Николая Клюева расстреляли в Томской тюрьме в октябре 1937-го…» (выделено мной. — В.Б.). Этот эпизод чрезвычайно характерен для «работы» еврейских большевиков с русскими литераторами!

«После смерти Менжинского он (Ягода) совершенно распоясался, — пишет Шрейдер, — вел себя грубо и развязно, нецензурно выражался на больших совещаниях».

И далее: «…В доме на улице Мархлевского частенько собирались друзья генерального секретаря Российской ассоциации пролетарских писателей Леопольда Леонидовича Авербаха, шурина Ягоды, — писатели и журналисты. В 1938-м, заметим попутно, и жену Авербаха, и жену Ягоды Иду расстреляли».

Линия же на «отсечение» Достоевского, как и других великих русских писателей, от литературы и вообще от русской действительности неуклонно проводится и в современной России. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть, допустим, специальную многосерийную передачу «Жилище замечательных людей» (ЖЗЛ), идущую по 1-му Московскому каналу.

Главными «героями» цикла являются классики русской литературы, науки, искусства, политики, постоянные же персонажи — это «Граф Толстой» (Лев Николаевич) и «хулиган Вовочка» (В.И.Ульянов). Все же русское культурное поле представлено в виде коммунальной квартиры, где жильцы — русские классики постоянно устраивают друг другу различные пакости, сопровождаемые закадровым хохотом, видимо, детей окуджавского Арбата или еврейских хохмачей из Одессы.