Г. Лелевич - Александр Безыменский

• Название: Александр Безыменский
• Автор: Г. Лелевич
• Жанр: Критика

Лелевич Г. — Род. 17 сентября (ст. ст.) 1901 г. в г. Могилеве. Был одним из основателей группы пролет, писателей «Октябрь» (в декабре 1922 г.) и Моск. Ассоциации Пролет. Писателей (МАПП) (в марте 1923 г.), а также журнала «На Посту». Состоит членом правлений ВАПП (Веер. Ассоц. Прол. Пис.) и МАПП, членом секретариата международного Бюро связей пролетлитературы и членом редакций журналов «На Посту» и «Октябрь». До конца 1922 г. находился исключительно на партийной работе. Писать начал с детства, серьезно же с 1917-18 г. Отдельно вышли: 1) Голод. Поэма. Изд. Гомельск. отд. Гос. Изд-ва. Гомель. 1921. 2) Набат. (Стихи). Изд. то же. Гом. 1921. 3) В Смольном.

(Стихи). Гос. Изд-во. М. 1924

Лелевич Г. (Лабори Гилелевич Калмансон). — 17.9.1901-8.10.1945.

Известен преимущественно как критик, редактор журнала «На посту» и один из руководителей РАПП. Сборников стихотворений больше не выпускал.

Репрессирован.

---

Лелевич Г Александр Безыменский

Литературная публика, как следует, узнала Безыменского, собственно говоря, только во второй половине 1922 года, но самые широкие слои Комсомола знали и ценили его, как своего поэта, еще в 1919–1920 гг. Иными словами, массовый захват стихов Безыменского предшествовал выявлению его мастерства. Это — далеко не обычный для поэта путь.

1. Знаю, с кем и куда иду

При самом первом знакомстве с поэзией Безыменского, прежде всего привлекает внимание обилие произведений, формулирующих литературные взгляды автора, произведений, являющихся стихотворными декларациями. Безыменский великолепно знает свое назначение, знает, в чем смысл его поэтического творчества, в чем право на существование поэзии вообще. Мистические, жреческие уклоны, выспренные и в то же время пустые идейки о «чистом искусстве», об «искусстве для искусства» совершенно чужды ему. Это с его уст сорвалось признание, на которое решится далеко не всякий поэт:

   Прежде всего я член партии,
   А стихотворец — потом.

Безыменский привык подходить к своему творчеству, как к свойственному ему виду революционной работы. Это ясное сознание общественных задач и общественной роли поэзии неоднократно звучит в целом ряде стихов Безыменского.

Но он не только ясно сознает задачи творчества, он так же превосходно видит его пути, его частные, временные проблемы. Когда обозначился перелом в пролетарской поэзии, знаменующий переход от абстрактного «космизма» к показу живого человека, Безыменский не только осуществил этот переход в своем творчестве, но и выразил его декларативно в известном стихотворении «Поэтам «Кузницы», стихотворении, ставшем как бы знаменем Московской Ассоциации Пролетарских Писателей:

Хорошо планеты
Перекидывать как комья!
Электропоэмами космос воспеть!
А вот сумейте
В каком-нибудь предгублескоме
Зарю грядущего разглядеть.
………………………
Пишите сотни «Поэм о собаке»
Но дайте одну хоть
О человеке живом.
Возьмите любого Федю на Рабфаке
Который будет
Нашим завтрашним днем.
Довольно неба
И мудрости вещей!
Давайте больше простых гвоздей!
Откиньте небо! Отбросьте вещи!
Давайте землю
И живых людей!

В последнем крупном своем стихотворении «Пролог» — Безыменский снова дал художественную программу:

Поэты! До каких же пор
В своих стихах не развернете
Рабочим нужное давно
Эпическое полотно?

Безыменский слишком хорошо понимает, что нельзя дать живую конкретную картину реальной пролетарской революции, не дав типов, не показав действия и переживания отдельных людей, разумеется, в их связи с коллективом. Как бы ни пыжились «космические» медиумы, как бы ни пытались они выдать механизированный безличный символизм за коллективизм, совершенно бесспорно, что прощупать мощь коллектива можно только познакомившись с составными частями этого последнего, — с людьми.

Говорят мне опять: — нельзя
Памятник личности высечь.
Петя! тебя я взял,
Потому, что ты сколок с тысяч.

Эти и многие другие стихи Безыменского лучше всего опровергают старый мещанский предрассудок, свойственный — увы! — и многим коммунистам, будто сознательность подрезает крылья творчеству, будто ясно намеченная цель связывает творческий порыв. Безыменский достиг результатов, значительность которых принуждены признать даже в большой степени и наши противники, потому что он хорошо знал, куда ему надо итти, что ему следует дать.

2. Поэт «стальной большевистской породы»

Различные поэты не плохо показали гигантский размах русской революции, некоторые передали и психику людей революции. Орешин познакомил нас с переживаниями среднего крестьянина, колеблющегося между пугачевским разгулом и всехристианнейшим отчаянием. Маяковский показал психику деклассированного интеллигента, примкнувшего к революции. Ахматова выявила настроения аристократической дамы, в которой исконный патриотизм борется с классовой ненавистью, советующей эмигрировать. Вера Инбер передала переживания такой же дамы, но только сменившей вехи и т. д., и т. д. Одного лишь не показали нам эти поэты: они не дали и не могли дать психику главного и активного участника великих событий — передового пролетария коммуниста. Безыменский дал это.

В каждой его строчке чувствуется сознательный и активный передовой боец пролетарской революции. Он не только сочувствует, он не только восторгается. Нет, он

…сам врос
В рост
Почки моей весенней[1].

Безыменский до мозга костей пропитан активностью. Он не может представить себя бездеятельным, посторонним зрителем борьбы и строительства. Самая мысль о пассивности, о покое ему мучительна.

…Не тоска ли всю ночь таскать
По кроватям и мысли и тело?!
Не тоска ли, скажи, не тоска
По ночам ничего не делать?!

Всеми фибрами своей души Безыменский любит свой класс, а также цитадель своего класса, горнило борьбы и творчества — завод. Он относится к нему с чисто родственною нежностью:

Хочется мне и еще, и еще
Взять,
Чтобы спрятать
В жадном, заводском, младенческо зев
Запад и юг!
Восток и север!
Соли, все соли у вас я возьму!

Для торжества своего класса, для успешного роста «почки весенней» — завода, поэт готов на величайшие жертвы. В одном из стихотворений цикла «Стихи о сыне», проникнутого теплой и нежной привязанностью к маленькому сынишке, как раз в стихотворении, написанном по поводу появления этого любимого Львенка на свет, Безыменский обращается к нему с такими бесконечно-суровыми и в то же время искренними словами:

Пришел — так шагай! Пусть зовет тебя жизнь
Всегда впереди на красной трибуне.
А если надо, — иди и ложись
Последней ступенькой к Коммуне.

Однако, любовь к классу, преданность ему, готовность всем пожертвовать для дела революции звучали в стихах многих поэтов. Правда, Безыменский показал эти настроения более реально, более конкретно, более естественно, чем хотя бы Иван Филиппченко, но все-таки не в этом — новое слово Безыменского. Последнему удалось передать ту черту коммуниста, которая оказалась недоступной большинству поэтов «Кузницы». Если Герасимов, Кириллов, Санников споткнулись о будничные тяготы Нэпа, — то Безыменский взглянул и на Нэп теми же глазами, какими смотрел на этот этап революции весь пролетарский авангард. В замечательном стихотворении «Коммунист» Безыменский метко и выпукло показал отличительные свойства большевика-ленинца, одинаково далекого и от оппортунизма, и от «левого ребячества», умеющего и в дни отступления подготовлять грядущие атаки:

Знаю: придется не мало
Маленьких дней пройти.
Вышел с гудком, запевалой,
В десятилетья пути.
Знаю я каждое место,
Где мне ступить и чем:
Волисполкомом, трестом,
Армией — или ничем.
Знаю оружье любое:
Штык, Совнарком, или горн.
С ними пройду я с боем
Встречные толщи гор.
Знаю, где враг клейкий.
Знаю, где солнце и муть.
Пальцами каждой ячейки
Щупаю верный путь.
Знаю свою пожитки.
Знаю беду на дому:
Пуговицу ль на нитке,
Топи бумаг или тьму.
Вытянул в мир с завода
Рук мускулистых рои.
Знаю: веков поводья
Будут мои!

И когда поэт чувствует в негодующих возгласах комсомольцев перед пивной нотку отчаяния, он спокойно отвечает:

Полно!
Пивная
У нас в руках.

Грохочут ли битвы гражданской войны, и жизнь проносится в сплошном дыму или тянутся серые дни Нэпа, когда борьба с буржуазией ведется при помощи червонца и снижения цен, Безыменский всегда один и тот же:

Неведома тому усталость,
Кто в порох мира — головня…
Такими были и остались
Мы до сегодняшнего дня.

Но глубоко заблуждается тот, кто думает, что психика, показанная в стихах Безыменского, это — психика мрачного фанатика, узколобого автомата, «мыслящей гильотины». Да, Безыменский готов пожертвовать даже сыном, но он любит этого сына страстно. Безыменский готов на самые суровые меры, но он ни на минуту не забывает о том, что кровавые страдания периода диктатуры это только ступеньки к светлому, радостному веку коммунизма:

Да! Штык заштопает прорехи,
Придет былому срок смертей.
Лицо земли зальется смехом
Таким, как у моих детей.

Если кто хочет убедиться в том, насколько тонко и правдиво передает Безыменский переживания и настроения нашего живого активного коммуниста, пусть вчитается он в прекрасный отрывок из «Комсомолии». Квартирный хозяин, отвратительная мещанская жаба, под'езжает к комсомольцу-партийцу с типичными обывательскими пошлостями. Кто из нас не слышал от какого-нибудь мещанина-соседа подобных речей?