Иван Павлов - И.П.Павлов PRO ET CONTRA

• Название: И.П.Павлов PRO ET CONTRA
• Автор: Иван Павлов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Юбилейный том, посвященный 150-летию академика И. П. Павлова, первого отечественного лауреата Нобелевской премии (1904) по физиологии и медицине, содержит целый ряд не издававшихся ранее и малоизвестных работ ученого, воспоминания коллег, учеников и современников о Павлове, выдающегося ученого и организатора науки, написанный составителями, двумя очерками, подготовленными на основе архивных материалов России и США, к которым ранее был закрыт доступ, о гражданской позиции И. П. Павлова после 1917 г. Книга дает представление о личности истинного гражданина России и его творчестве. Может служить учебным пособием для изучения научной биографии, научных открытий и методологических концепций И. П. Павлова для биологов, медиков, философови историков отечественной науки.

---

Постоянный факт угасания — не игра случайных движений животного, отражающихся в работе больших полушарий, а за кономерное проявление главнейшего свойства корковых клеток как реактивнейших из всех клеток организма, когда они более или менее продолжительный, хотя бы и короткий вообще, пери од времени остаются при их работе без сопровождения капиталь ными врожденными рефлексами, причем главнейшая физиоло гическая роль раздражений этих клеток — служить сигналами, заменять собой специальных возбудителей последних рефлексов. Как реактивнейшие, клетки быстро истощаются от работы и приходят не в недеятельное состояние, а в тормозное, которое, вероятно, способствует не только просто их отдыху, но ускоряет их восстановление. Когда же деятельность этих клеток сопро вождается безусловными раздражителями, то эти раздражите ли, как мы видели в начале статьи, тотчас и, так сказать, предупредительно тормозят их и тем способствуют их восстановле нию.

Что угасание действительно есть торможение, доказывается как его последовательным тормозящим действием на другие положительные условные рефлексы, так и переходом в дремот ное и сонное состояние, которое несомненно есть торможение.

В остальных двух пунктах, где автор вместо наших объясне ний предлагает все то же истолкование, я могу быть более крат ким. Относительно факта постепенного усиления условного эф фекта при процессе его образования нужно сказать, что при этом дело идет о постепенном устранении посторонних раздражите лей, мешающих образованию рефлекса, а не, наоборот, — об их все большем участии в обусловливании эффекта, как думает автор. При наших первых опытах сплошь и рядом требовалось 50—100 и больше повторений процедуры, чтобы образовать пол ный условный рефлекс, а теперь достаточно десятидвадцати раз и чаще еще гораздо меньше. В теперешней обстановке нашего опыта при первом применении нового индифферентного агента как будущего условного раздражителя наступает только ориен тировочный рефлекс, двигательное обнаружение которого в ог ромном большинстве случаев с каждым разом стремительно уменьшается до полного исчезания, так что решительно не из чего образоваться той все большей сумме определителей услов ного эффекта, о которой говорит автор. Ясно, что все дело за ключается во все большем концентрировании раздражения и затем, может быть, в постепенном проторении пути между свя зываемыми пунктами центральной нервной системы.

Наконец, относительно самостоятельного приобретения ус ловного эффекта раздражителями, соседними или близкими к тому, на который специально образовывался условный рефлекс, автор опять другого мнения, чем мы. Для нас это иррадиирование раздражения по определенному участку коры. Автор же, принимая, что условным возбудителем является не специальный возбудитель, а сопровождающий его ориентировочный рефлекс, толкует дело и теперь так, что и все соседние агенты получают свое действие благодаря одному и тому же ориентировочному рефлексу. Но это решительно противоречит фактам. Соседние агенты в большинстве случаев прямо дают условный эффект, без следа ориентировочного. А когда ориентировочный рефлекс при этом существует, то как раз наоборот — условный эффект или со вершенно отсутствует, или очень уменьшен и проявляется и растет только по мере исчезания ориентировочного рефлекса.

Итак, автор на всем протяжении своей статьи остается верен себе, своей привычке к дедукции. Неправильно пользуясь одним физиологическим фактом, он все подробности условной нервной деятельности, которые утилизирует для темы об обучении, по стоянно и непосредственно выводит из принципа условности, причем вся фактическая сторона этих подробностей остается без малейшего внимания со стороны автора.

Мне кажется, что вторая статья «Basis neural mechanisms in behavior» 3 , к которой я перехожу теперь, в значительной мере носит тот же характер обработки ее темы, как и первая. Это — статья Лешли (1929), представляющая собой речь, прочитанную на последнем Международном психологическом конгрессе в Америке. Пусть материал ее почти исключительно физиологи ческий, но метод обхождения с ним автора тот же, что и в пред шествующей статье. Материал приносится в жертву основной предвзятой тенденции — доказать, что «рефлекторная теория стала теперь скорее препятствием, чем пособником прогресса» при изучении церебральных функций, что больше силы, значе ния в этом отношении имеют, например, изречение Спирмана, что «интеллект есть функция какойто недифференцированной нервной энергии», или аналогия с тканью губок и гидроидов, которая, будучи искрошена и просеяна сквозь марлю, затем, осевшая или отцентрифугированная, снова сформировывается в зрелую особь с характерной структурой.

Прежде всего я должен валовым образом, т.е. пока не входя в подробности, заявить, что такой беспощадный приговор над рефлекторной теорией отрывается от действительности, реши тельно, можно сказать даже както странно, не желает брать ее по внимание. Неужели автор рискует сказать, что моя тридца тилетняя и теперь с успехом продолжаемая работа с моими мно гочисленными сотрудниками, проведенная под руководящим влиянием понятия о рефлексе, представила собой только тормоз для изучения церебральных функций? Нет, этого никто не име ет права сказать. Мы установили ряд важных правил нормаль ной деятельности высшего отдела головного мозга, определили ряд условий бодрого и сонного состояния его, мы выяснили ме ханизм нормального сна и гипнотизма, мы произвели экспери ментально патологические состояния этого отдела и нашли сред ства возвращать норму. Деятельность этого отдела, как мы ее сейчас изучили, нашла и находит себе немало аналогий с явле ниями нашего субъективного мира, что выходит как из неред ких признаний невропатологов, педагогов, психологовэмпири ков, так и из заявлений академических психологов.

Теперь перед физиологией этого отдела — необозримый гори зонт напрашивающихся вопросов, совершенно определенных задач для дальнейших экспериментов вместо почти тупика, в котором бесспорно находилась эта физиология в течение несколь ких последних десятилетий. И это все благодаря пользованию при экспериментах над этим отделом мозга понятием рефлекса. Что заключает в себе понятие рефлекса? Теория рефлекторной деятельности опирается на три основных принципа точного на учного исследования: во-первых, принцип детерминизма, т.е. толчка, повода, причины для всякого данного действия, эффек та; во-вторых, принцип анализа и синтеза, т.е. первичного раз ложения целого на части, единицы и затем снова постепенного сложения целого из единиц, элементов; и, наконец, принцип структурности, т.е. расположения действий силы в простран стве, приурочение динамики к структуре. Поэтому смертный приговор над теорией рефлекса нельзя не признать каким-то недоразумением, каким-то увлечением.

Вы имеете перед собой живой организм, до человека включи тельно, производящий ряд деятельностей, обнаружений силы. Непосредственное, трудно преодолимое впечатление какойто произвольности, спонтанности! На примере человека как орга низма это впечатление достигает почти для всякого степени оче видности, и утверждение противоположного представляется аб сурдом. Хотя еще Левкипп из Милета 4 провозгласил, что нет действия без причины и что все вызвано необходимостью, но не говорится ли и до сих пор, даже исключая человека, о действу ющих спонтанно силах в животном организме! Что же касается человека, разве мы не слышим и теперь о свободе воли, и не вкоренилось ли в массе умов убеждение, что в нас есть нечто, не подлежащее детерминизации?! Я постоянно встречал и встречаю немало образованных и умных людей, которые никак не могут понять, каким образом можно было бы когда-нибудь целиком изучить поведение, например, собаки вполне объективно, т.е. только сопоставляя падающие на животное раздражения с отве тами на них, следовательно, не принимая во внимание ее пред полагаемого по аналогии с нами самими субъективного мира. Конечно, здесь разумеется не временная, пусть грандиозная, трудность исследования, а принципиальная невозможность пол ного детерминизирования. Само собой разумеется, что то же са мое, только с гораздо большей убежденностью, принимается и относительно человека. Не будет большим грехом с моей сторо ны, если я допущу, что это убеждение живет и в части психоло гов, замаскированное утверждением своеобразности психических явлений, под которым чувствуется, несмотря на все научно приличные оговорки, все тот же дуализм с анимизмом, непо средственно разделяемый еще массой думающих людей, не го воря о верующих.

Теория рефлекса постоянно теперь, как и с самого начала ее появления, беспрерывно увеличивает число явлений в организ ме, связанных с определяющими их условиями, т.е. все более и более детерминизирует целостную деятельность организма. Как же она может быть препятствием прогрессу изучения организ ма вообще и в частности—церебральных функций?!