Джуниус Подраг - Преисподняя XXI века

• Название: Преисподняя XXI века
• Автор: Джуниус Подраг
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-64344-8

Американскую исследовательницу Каден Монтес интересует Древняя Мезоамерика, ныне Мексика. Почему во времена Христа именно здесь, на краю мира, внезапно возникает совершенно самобытная цивилизация со сложной структурой? В те годы астрономы всего мира наблюдали некий объект, пересекший небо в ужасающей близости от Земли. Не могло ли так сложиться, что цивилизация была привнесена в Мезоамерику извне?..

Однако действительность оказывается страшнее самых дерзких теорий. На глазах Каден в Теотиуакане, бывшей столице ацтеков, пробуждается древнее зло. Всего пары лет достаточно, чтобы человечество под его гнетом откатилось к первобытности, а мир подошел к предсказанному древними концу. Но выход есть. И спасение планеты должно прийти из глубины веков, оттуда, где зародилось проклятие ацтеков…

---

Я сказал ей, что уже слышал про Бродвей, но другой, известный своими театрами, тот, что в городе на берегу Восточного моря, зовущемся Нью-Йорк. Как я понял из телепередач, то был Теотиуакан здешнего мира, и уже одно это вызывало у меня огромный интерес.

— Это пустая трата времени, — заявил Страйкер. — Люди, которых мы ищем, наверняка в Нью-Йорке. Да, Бродвей можно найти в нескольких больших городах, но вот Таймс-Сквер есть только там, и нигде больше.

Насколько я понимал, владыка демонов Хольт использовал эту операцию как испытание для меня, и мне показалось любопытным, что Страйкеру, похоже, не больно-то интересно, как я поведу игру на этом уровне преисподней. Его что, не заботит, как я буду играть, когда мы окажемся в одной команде?

— Здешняя резиденция Зонального управления разместилась в старом здании «Джирарделли чоклэт», — пояснил для меня и Каден Хольт, — там, где разворачивались вагончики канатной дороги. Заодно Управление прибрало к рукам консервный завод и весь прилегающий ареал. Охраняемый коридор охватывает всю Рыбачью верфь и 39-й пирс, до того места, где Бродвей переходит в Эмбракадеро. Всякий, кто попытается преодолеть заграждения, схлопочет пулю.

Когда подъехали к месту, называемому Рыбачьей верфью, я увидел в заливе окутанные туманом острова.

— Вот о том я тебе уже рассказывала, — произнесла Каден, указывая на ближайший остров, призрачный, затянутый маревом. — Старая тюрьма. Холодная, сырая, с репутацией средневекового каземата.

— Теперь там поселенческая община, — сообщил Хольт. — Сначала, в шестидесятых, остров вернули себе индейцы, после чего его превратили в парк аттракционов, а сейчас на нем обосновалась религиозная секта, какие-то чокнутые, вроде как ждущие, когда их унесет отсюда комета.

— Взяли бы и меня с собой, — вздохнула Каден.

— Что тебе за радость лететь через пространство на грязной ледышке? — спросил я. — Тем паче что ты и дышать там не сможешь.

Каден и Хольт вытаращились на меня. Я пожал плечами:

— «Космос», Государственная служба телевещания.

47

Мы приземлились на поле и были размещены в здании, которое, как объяснила мне Каден, использовали для ночлега приезжие.

— Все бывшие гостиницы и мотели нынче используются как казармы сил Зонального управления или для поселения посетителей вроде нас.

После того как мы подкрепились в большой комнате, называемой «обеденный зал», Каден предложила мне пойти с ней прогуляться.

— Почему это место называют «обеденный зал», здесь ведь не только обедают, да и не зал это? — поинтересовался я.

— Не знаю, так принято. Я слышала, солдаты называют это место еще «обжорной», или «тошниловкой».

— А почему не называть все как оно есть?

Каден рассмеялась:

— Тах, если ты попытаешься докопаться до первопричины того, что, как да почему называется на нашем языке, ты только больше запутаешься. Мы принимаем слова как данность, независимо от того, почему возникло то или иное название.

Каден учила меня английскому, помогая уразуметь, что значат слова, смысл которых мне не могло помочь постичь даже вживленное в мою голову демонами магическое зерно.

Когда мы брели по набережной, она сказала:

— Ох, как же мне в прежние времена нравилась Рыбачья верфь… Я была здесь десятилетней девочкой, а потом еще раз, в свой медовый месяц.

«Медовый месяц»? Это выражение я знал.

— Так ты замужем?

Она покачала головой:

— Была замужем. Это было большой ошибкой для нас обоих. Интересы карьеры призывали меня в один штат, его — в другой, а поступиться карьерой ради семейных отношений не хотели ни он, ни я. Сейчас я даже не знаю, где он и что делает. Впрочем, я ничего не знаю и о большей части моих друзей, даже живы ли они. Так что семьи, близких у меня нет: и теперь мне начинает казаться, что оно и к лучшему.

Мне было приятно узнать, что она больше не замужем: это избавляло от необходимости убивать ее мужа. Айо! Я уже подумывал о том, как забраться ночью к ней в комнату — и в постель. Должны же даже в преисподней быть какие-то удовольствия.

— Почти все, что не занято Зональным управлением, пострадало от бунтов, пожаров и землетрясений. — Она указала на оставшиеся после разрушительных катастроф развалины и обломки. — Вот там были когда-то старые ресторанчики и просто прилавки, на которых можно было купить сэндвич с крабом. Здесь, — она указала она обугленный остов более современного здания, — выпекали особый хлеб на опаре, сан-францисский. Такого больше нигде не было: что-то здешнее, может, воздух, может, залив, океан, не знаю уж, что именно, придавало ему неповторимый вкус. Ox, Tax, — простонала она, схватив меня за руку, — как бы мне хотелось угостить тебя сэндвичем с крабом на куске настоящего сан-францисского хлеба… Это было восхитительно!

За нами следовали двое вооруженных людей. Заметив, что я смотрю на них, Каден сказала:

— Не беспокойся, они тебя охраняют. Следят за тем, чтобы никто не причинил тебе вреда.

Я покачал головой:

— Тюремная стража. Одиночное заключение. Нора. Зона строгого режима. Побег из Алькатраса. Скала. Тюрьма. Большой дом. Вверх по реке.

Она покатилась со смеху.

— Они сами не знали, что делают, когда позволили тебе смотреть телевизор. Ты все усваиваешь куда быстрее, чем они думают. Это напоминает мне один старый фильм…

— А я знаю, какой. «Человек, который упал на Землю». Дэвид Боуи, 1976 год. Он там смотрел шесть или семь телевизоров одновременно. Там показывают совсем голых, и мужчин, и женщин. В конце концов его схватили и ввергли в преисподнюю. Не стоило ему доверяться демонам, которые притворялись его друзьями. Я этот фильм три раза смотрел.

— Пару лет назад я посоветовала бы тебе не морочиться этим телевизором: сотня каналов, а смотреть нечего. Люди называли телевизор «ящик для дураков» или «зомбоящик», а то, что по нему показывают, — «великой пустошью». Но сейчас, когда в пустошь, населенную зомби, превращается весь мир, возможность валяться на диване и пересматривать старые фильмы и шоу воспринимается совсем по-другому. Для психического здоровья это куда полезнее, чем нынешняя реальность, которая страшнее любого фильма ужасов. — Она зашелестела страницами. — Офицер Зонального управления дал мне тут брошюру по истории Алькатраса…

Я склонился к ней поближе, вдыхая аромат роз, в то время как она на ходу знакомила меня с написанным на страницах. Хотя странный язык, называемый английским, я уже выучил в достаточной степени, чтобы разговаривать с людьми и понимать их, с чтением и письмом дело обстояло иначе. Если я что и понимал, то на «примитивном» уровне — этим словечком, «примитивный», они характеризовали меня, еще когда я находился в лаборатории, в пластиковом пузыре. Интересно, а какое слово было бы самым подходящим для обозначения их полнейшей неспособности читать и писать на моем языке?

Я шел с ней рядом, куда более увлеченный ее ароматом, чем словами, которые я, по мысли Каден, должен был молча прочитывать, пока она произносит их вслух. Впрочем, скоро до нее дошло, что ничего я не читаю.

— Ладно, так и быть, сама все расскажу. Слушай. Когда-то там находился старый форт, потом его преобразовали в федеральную тюрьму, а затем устроили туристический аттракцион. Там, на Скале, сиживало множество знаменитых злодеев. Роберт Страуд[45], Аль Капоне, заправила мафии в Чикаго, Келли Пулемет[46] и другие любители пострелять в людей.

— Почему у вас слава так часто связана с насилием?

— Что ты имеешь в виду?

— Ваши телепередачи, фильмы — почти все они про людей, совершающих насилие по отношению к другим. Жестокие преступники убивают людей, жестокие полицейские убивают преступников, насилие следует за насилием, и порой уже невозможно разобрать, кто хороший, а кто плохой. Взять хоть эту бумагу с нацарапанными на ней словами. Она прославляет всех тех, кто жил на этом острове, где сначала была крепость, предназначенная для войны, а потом узилище для убийц. То есть делает то же самое, что и ваш телевизор… рассказывает о людях, которые вредят людям.

— Но их же ловят.

Я пожал плечами:

— Вовсе не всегда. И потом: те, которые их ловят, зачастую не лучше их самих, да и ловят их уже после того, как дали им возможность причинить людям много зла. Сей Мир тоже почитает самых сильных людей, ими восхищаются, но они должны принести клятву богам не грабить и не обижать слабых под страхом увечья.

Каден покачала головой:

— Тах, мне трудно объяснить тебе, каковы мы. Тебя породила культура, в которой лидерство принадлежит самым сильным физически. Мы до последнего времени выше ценили разум, но теперь все летит кувырком. Очень часто физическая сила дает возможность контролировать ситуацию, как в твое время. Я уже говорила тебе раньше: выживает сильнейший.