Уильям Голдинг - Негасимое пламя

• Название: Негасимое пламя
• Автор: Уильям Голдинг
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-42551-6

Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную. Фантазер Эдмунд — не участник, а лишь сторонний наблюдатель историй, разыгрывающихся у него на глазах. Но тем острее и непосредственнее его реакция на происходящее…

---

— Я этого не переживу! Вы вознесли меня на седьмое небо и тут же сбросили в пропасть!

— Ах, мистер Тальбот, бедняжка! Думаю, любая сделала бы все, что в ее силах… Нет, я не смею так говорить.

— Мисс Чамли! О, мисс Чамли! Мисс Чамли!

Мисс Оутс — «бесценная Дженет» миссис Сомерсет — появилась за спиной мисс Чамли. Я сдернул шляпу, поклонился, она присела в реверансе, и мы с мисс Чамли вернулись к беседе, только уже в более сдержанном тоне.

— Как вы знаете, мистер Тальбот, я нахожусь под любезной опекой леди Сомерсет…

— Для нее это самая приятная обязанность, какую только можно…

— Между нами существует договоренность, что я не имею права дать ответ на вопрос о…

— О, мисс Чамли!

— Считается, что молодые барышни слишком несведущи в жизни, чтобы самим выражать свои мысли, и должны позволить старшим делать это за них.

— А я считал, что она покорно следует велениям Природы…

Мисс Чамли отогнала мух от лица, потянулась ко мне и невероятно трогательным жестом отогнала мошкару и от меня.

— Возьмем, к примеру, героинь Шекспира, мистер Тальбот, особенно тех, которым обеспечено место в пятом акте. Я, разумеется, имею в виду комедии.

— Безусловно. К чему нам горбуны, гневливые старики и их бессердечные дочери?

— Конечно же, ни к чему. Но я не это имела в виду. Представьте, если бы некая молодая особа оказалась бы на самом деле переодетым юношей и предложила руку и сердце…

— Мисс Чамли! Вы, как Джульетта, затмеваете факелы! Этот воздух, это солнце, хоть от него и чернеешь, в смысле — загораешь… Простите мне эти слезы… Ох, мошкара… Это мухи, то есть, что я говорю — это слезы радости!

— Дорогой мистер Тальбот! Вы меня совсем запутали!

Наконец я с величайшей неохотой отпустил ее руку.

— Простите мне, мисс Чамли, чрезмерную пылкость моей натуры!

Мисс Чамли раскрыла веер и, наклонившись поближе, заботливо отогнала мух от моего лица. За ее спиной выросла леди Сомерсет. Мисс Оутс куда-то исчезла. Мисс Чамли торопливо обернулась.

— Хелен! А где Дженет?

— Она сбежала, когда матросы начали хохотать. Наденьте шляпу, мистер Тальбот.

— Хохотать, мадам? Матросы?

— Ваше поведение, Марион, приближалось к чересчур откровенному!

— Простите меня, Хелен. Но, как я уже сказала мистеру Тальботу, он меня совсем запутал, а что я могла…

— Вам следует вернуться на корабль.

— Но, Хелен…

— Леди Сомерсет…

— Увидитесь завтра, если мы не снимемся с якоря — но под присмотром, и никак иначе!

Леди Сомерсет проводила подопечную взглядом.

— Я, конечно, сочувствую вам, мистер Тальбот, но не более того. Предполагаю также, что смерть крестного изрядно замедлила ваше восхождение к вершинам славы и богатства.

— Моего оклада вполне хватает холостому мужчине, но, боюсь, для семьи его действительно будет недостаточно. Мой отец…

— В вашем чине, юноша, жениться рано, даже если бы у вас и были средства! Более того, мистер Тальбот, ваши речи слишком фамильярны! Хотя… Вы, конечно, подходящая кандидатура, вот только состояния у вас нет. Мой долг по отношению к молодой барышне…

— Самой прекрасной девушке на свете!

— Пустые сантименты, молодой человек. Главное, что она неглупа. Ум, как известно, переживает красоту и стоит гораздо больше, хотя джентльмены чаще всего об этом не задумываются. В характере Марион удачно сочетаются настойчивость и — сказала бы я до вашей сегодняшней встречи — здравый смысл.

— Она создана… нет, мы созданы друг для друга!

— В Калькутте ее буквально осаждали поклонники.

— О Боже, не сомневаюсь!

— И все-таки я не чужда романтики. Поэтому вы сможете увидеть Марион завтра утром.

— Умоляю вас, мадам, отпустите ее со мной на прогулку! Прямо сейчас! Обещаю — мы вернемся до заката!

— Завтра. Сейчас мы отправимся на поиски приличной гостиницы. Вернее, деваться нам некуда — если не найдем приличной, придется удовольствоваться той, что есть.

— Леди Сомерсет, я просто ушам своим не верю!

Глядя мне в глаза, леди Сомерсет тихо произнесла своим глубоким контральто:

— Тому, кто так мечтает жениться, мистер Тальбот, следует смотреть на вещи трезво. Ванна, сэр, горячая ванна. Возможно, вас это удивит, но дамы нуждаются в ней не меньше джентльменов.

Изобразив некое подобие реверанса, она вернулась на корабль. Я поспешил домой и торопливо написал записку с просьбой отпустить Марион завтрашним утром со мной на прогулку. Ответ пришел через час. Леди Сомерсет выражала свое почтение мистеру Тальботу и милостиво соглашалась на то, чтобы мисс Чамли и мисс Оутс отправились покататься по окрестностям. Мистеру Тальботу следовало ожидать на пристани в десять часов утра.

Леди Сомерсет, видимо, надеялась увидеть что-то вроде изящного ландо. На самом же деле мне удалось раздобыть лишь какое-то подобие индийского возка с тремя сиденьями: два «на носу», а одно, к моему большому удовольствию, спиной к ним, «на корме». Жестоко, но любовь требует жертв от всех, даже от бедной мисс Оутс! Я прибыл на пристань без четверти десять. Уже к этому времени жара стояла такая, что разогревать лошадей нужды не было. Я снова вызвал живейший интерес экипажа и пассажиров.

Сперва передо мной появилась леди Сомерсет. С видимым отвращением она разгоняла веером тучу окруживших нас мух.

— Доброе утро, мистер Тальбот. Это сиденье, я так полагаю, предназначено для мисс Оутс. Что-то скакун не резв… Впрочем, это даже хорошо — значит, не понесет.

— Трудность, скорее, в том, чтобы заставить его двигаться, мадам.

Судя по всему, леди Сомерсет согласилась с этим заявлением. Я чуть не написал «кивнула», но в данном случае движение ее подбородка было равносильно благосклонному позволению всемогущего Зевса.

— Марион вот-вот выйдет. Не представляете, сколько раз… А! Вот и они.

Не помню, что сказал я, что сказала она, что сказали они…

(23)

А что же потом?

Многое забылось, вот в чем беда. Впрочем, это не так уж и важно. Записки мои будут опубликованы только тогда, когда обо всех нас уже никто и не вспомнит. На дневники тоже рассчитывать не приходится. Пролистав их, я остановился на избранных местах — у меня не возникло желания перечитывать целиком ни мои путевые записи, ни письма. Одно пришло ко мне в министерство иностранных дел совсем недавно — от лейтенанта или, точнее, от мистера Олдмедоу. Сам он уже дедушка, решил испросить для внука кое-какие одолжения. Олдмедоу давно вышел в отставку, за службу наделен был имением, к которому прикупил еще земли. Клянется, что сейчас поместье у него больше, чем весь Корнуолл вместе взятый. Письмо, да и доставивший его нескладный юнец со странным выговором, заставили меня задуматься: а что же я помню об Австралии? В основном пернатых — целые стаи изумрудных птиц, а еще белых, с желтым хохолком. Наверное, и плавание, и все остальное и вправду со мной случилось. Премьер-министр однажды заметил: «Тальбот, вы всех порядком утомили этим вашим путешествием».

Олдмедоу писал и о моих добрых приятелях Преттименах — они проехали мимо его имения, направляясь в глубь континента. Я словно воочию увидал, как она, надев брюки, гордо скачет впереди, по-мужски оседлав ретивого жеребца, а он у нее «за кормой», в женском седле, как и предсказывал. За ними, в сопровождении аборигенов, следовали переселенцы и отпущенные на волю «поднадзорные».

Олдмедоу рассказал… Черт, что же он рассказал? Ну конечно! Он попытался убедить Преттименов, что задуманная ими экспедиция — чистой воды безумие. Но они поскакали куда глаза глядят, не обращая на него внимания. Как говорилось в письме, с тех пор о них ни слуху ни духу. Надеюсь, они хоть куда-то добрались.

Ах да, за несколько лет до того было еще одно письмо — от кого бы вы думали? От мистера Брокльбанка! Он клялся, что его художественная лавка прямо-таки процветает. Зенобия (его «старшая дочь»!) умерла через пару месяцев после того, как мы сошли на берег. Якобы она наказала передать мне что-то вроде: «Скажите Эдмунду, что я сжигаю все мосты». Дьявол ее побери, да в те времена в Сиднее не было никаких мостов, а наше корыто — не пароход, так что никакого капитанского мостика на нем и не было!

Итак, что я помню. Мисс Чамли и мисс Оутс сошли на берег. Я помог Марион сесть в шарабан, мисс Оутс довольно ловко залезла сама. Не знаю, как это у нее вышло, но к тому моменту, как я оглянулся, она уже сидела наверху и, вцепившись в ручки по бокам сиденья, озирала окрестности.

— Ну как, устроились? Мисс Оутс, мисс Чамли?

— Очень удобно, спасибо, сэр. Можно попросить вас об одном одолжении?

— О чем хотите!

— Давайте уедем подальше от воды. Мне так надоело море!

— Разумеется, мадам. Мы двинемся прочь от берега.

Так мы и сделали. Не могу сказать, что поездка была такой уж бодрящей. Угрюмый, коренастый одер привык скорее к похоронам, чем к прогулкам. Я заставил его пойти неким подобием рыси, но это была очень вялая рысь, которая вскоре сошла на нет. Конек наш несомненно считал, что три пассажира — явный перебор. Я, кстати, был с ним согласен, пусть и по другой причине. Хотя, не скрою, роль «третьего лишнего» мисс Оутс исполняла превосходно. Я осведомился, удобно ли ей, мисс Чамли призвала ее полюбоваться белизной древесного ствола, после чего мы благополучно о ней забыли!