Уильям Голдинг - Негасимое пламя

• Название: Негасимое пламя
• Автор: Уильям Голдинг
• Издательство: Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-42551-6

Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную. Фантазер Эдмунд — не участник, а лишь сторонний наблюдатель историй, разыгрывающихся у него на глазах. Но тем острее и непосредственнее его реакция на происходящее…

---

— Я понимаю, честное слово! Надо же — не умирает! В нашем положении вообще есть что-то комическое. Разум отказывается воспринимать то, что чувствует сердце. Да, я понимаю!

— Мистер Тальбот! Услышать такое от вас, кого я почитала неспособным…

— Может быть, такой я и есть, мадам. Однако столько всего произошло: привычный мир встал вверх тормашками, а нас словно подвесили за ноги!

— Какое прихотливое сравнение! Да, мы все изменились. На мой взгляд, опасность явила все в истинном свете: и жестокого капитана, который завел нас туда, где мы есть, и гнилое судно, которое еле плывет, и мистера Преттимена с его планами, на которые можно махнуть рукой.

— Но он же выздоравливает!

— Возможно. Однако же я не в силах представить, чтобы больная нога служила ему так хорошо, как и прежде. Как он будет передвигаться, чтобы следить за состоянием каторжников? Как он выдержит все трудности освоения новых земель, как поведет за собой толпу перевоспитанных преступников и колонистов в глубь континента, на поиски земли обетованной?

— Вот оно что!

— Алоизий Преттимен, который жаждал стать для южных морей тем, чем Том Пейн21 был для Атлантики, который мечтал повести за собой людей, — он сам нуждается в поддержке.

«Сплошные фантазии», — подумал я, но вслух ничего не сказал.

— Уверен, мадам, правительство ему поможет.

Все это время она смотрела куда-то вдаль, сквозь переборку, и только теперь перевела глаза на меня и улыбнулась — горько, ожесточенно.

— Поможет — что? Основать идеальную обитель? В вас, сэр, говорит святая невинность. Мистер Преттимен открыл мне глаза на все, что творится в нашем продажном правительстве. Будьте уверены — они знали о наших планах прежде, чем мы снялись с якоря. Ничего страшного, если и вы узнаете наш секрет: он — мы — везем с собой печатный станок.

Воздух вокруг меня, особенно вокруг ушей, казалось, вскипел, но я не знал, что ответить. Нутро мое словно очутилось у нее на виду. Вспомнилось, как я стоял перед огромным столом в кабинете с высокими потолками.

«Кстати, Тальбот, вы поплывете на том же корабле, что и Преттимен со своим станком. Приглядывайте за ним».

— Вы что-то хотели сказать, сэр?

— Только то, что я тоже буду частью этого правительства, пусть и очень малой.

— Мой милый мистер Тальбот! О вас-то я и не подумала. Дело в том, что мы твердо уверены: они подослали к нам шпиона.

— Шпиона!

— Агента правительства, если вы предпочитаете эвфемизмы. Кроме того… — она глянула на открытую дверь и перевела взгляд на меня, — мистер Преттимен подозревает, что несчастный случай подстроили.

— Невероятно!

— Наклоните голову, сэр, я скажу вам кое-что на ухо. Мистер Преттимен находит, что мистер Боулс слишком грубо маскируется под обычного клерка.

— Боулс?!

— Ваше изумление естественно. По-вашему, как нам поступить?

— Думаю, вам обоим следует вернуться домой.

— Вы считаете, что только английские или европейские врачи вернут мистеру Преттимену способность передвигаться без посторонней помощи? Нет, его не так просто отвлечь от цели!

— И все-таки прекрасно, что ему лучше. Теперь о мистере Бене. Если он продолжит досаждать вам, обращайтесь ко мне. Я отберу у него стихи и вызову его…

— Увы, все не так легко разрешить! Повторюсь, его стихи не так уж и безнадежны. Несмотря на обращение «Эгерия», они хоть и напыщенны, но легки и много тоньше того, что можно ожидать от флотского офицера. Присовокупите к ним два изобретения, которые, как все говорят, спасли нам жизнь…

— Тут первым делом надо вспомнить обнайтовку, которую предложил лейтенант Саммерс! Вот кто на самом деле является нашим ангелом-хранителем. Даже во время недавней бури обнайтовка сохранила корабль в целости! Поверьте, мистер Саммерс…

Миссис Преттимен с улыбкой подняла руку.

— Можете не продолжать, я поняла. Знаете, в те моменты, когда ваша любовь к условностям и привилегиям становилась невыносимой, единственное, что примиряло с вами — ваше искреннее восхищение этим достойным молодым человеком.

Это был удар в спину. С другой стороны, я догадывался, что миссис Преттимен склонна к подобным выпадам. Я разозлился и чуть не выпалил что-то вроде: «Для женщины, запятнавшей себя добрачной связью…», но сдержался. Слова эти звенели у меня в голове, хотя я обнаружил, что произношу другие:

— Судя по всему, мне не придется увидеть вирши к Эгерии?

— Нет, это совершенно невозможно. Он обращается ко мне в выражениях, которые вгоняют меня в краску.

И опять готовые вырваться слова пришлось заменять другими:

— Возможно, я согласился бы с большей частью написанного, миссис Преттимен.

Нет, это было невыносимо. Она поглядела на меня с явным изумлением.

— Последняя просьба, мадам. Могу я увидеться с больным?

— Надеюсь, он уснул. Маковая настойка вся вышла, и сон теперь — настоящий подарок. Пожалуй, сейчас мистера Преттимена не стоит беспокоить.

— Я заберусь в каюту тихо, как мышь, и посижу рядом с ним, пока он не проснется.

Миссис Преттимен задумалась.

Я поднажал:

— Поверьте, когда я впервые встретился с вашим супругом, он действительно напомнил мне персонажа грубых политических карикатур. Но мой первый визит к его постели… Ладно, оставим. Воспоминание о том, как я споткнулся о его больную ногу — пусть и став при этом невольной причиной его выздоровления, — это останется со мной на всю жизнь! Я причинил ему столь сильные муки, что он потерял сознание…

— И что из этого?

— Было бы бесчеловечно не поздравить его с наступившей переменой в его состоянии, не выразить сочувствие его временной неподвижностью и не попросить прощения за ту боль, которую я ему невольно причинил.

— Лучше и не скажешь, мистер Тальбот. Вы специально развивали в себе столь блестящие ораторские способности?

Я опешил. Миссис Преттимен начала было говорить о чем-то еще, но тут уж я остановил ее движением ладони.

— Ни слова больше. Дело в том, что по складу моего характера я время от времени выражаюсь подобным образом. Обычно это создает впечатление, что я старше, чем на самом деле.

— Не сомневаюсь. Но это пройдет.

На мгновение я потерял дар речи. Да кто она такая, чтобы меня критиковать? И это женщина, дама, которая вела себя как гулящая особа!

— Я вовсе не желаю, чтобы это «прошло». И все-таки, мадам, могу я посетить больного?

Она безразлично кивнула.

(16)

Выйдя из каюты миссис Преттимен, я, не оглядываясь, затворил за собой дверь и несколько минут задумчиво простоял в покачивающемся коридоре. Я-то собирался держаться благородно и сухо — и вот вам, пожалуйста!

Я вспомнил про бумагу, которую Преттимен вручил мне, думая, что умирает. Теперь, когда он пошел на поправку, наверное, разумнее вернуть ему этот документ. Однако в матросской робе конверт не спрятать — он только помнется, а в открытую нести его не хотелось. А вдруг миссис Преттимен заметит, поинтересуется, что это, и тем самым породит целый ворох сложностей и конфузов. Я вошел к мистеру Преттимену так же тихо, как вышел от его жены — в переборку громко плеснула вода, — и аккуратно прикрыл за собой дверь. Преттимен, как я уже сказал, лежал головой к откидной полке. Я осторожно опустился на парусиновый стул. Опухоль больше не вздымалась горой под одеялом, да и самого одеяла тоже не было. Тело больного покрывали хлопчатобумажная простыня и вязаная шаль. В воздухе не витал запах лекарств. Легкость покровов натолкнула меня на мысль о том, как все изменилось. Вода по-прежнему полощется у наших ног, оседает на стенах и переборках, стекая по ним каплями, и все-таки наступает весна южного полушария! «Коли так дальше и пойдет, то мы снова угодим в полосу штилей», — подумал я.

Мистер Преттимен лежал с закрытыми глазами. Дыхание его было ровным и размеренным. Морщинистое лицо по-прежнему изможденное, но на щеках, там, где раньше теснились тени, появился бледный румянец. Руки покоились поверх простыни, под правой — открытая книга. Я наклонился вперед — полюбопытствовать — и, видимо, чем-то потревожил больного. Голова беспокойно задвигалась на подушке, дыхание сбилось. Я застыл на месте, испугавшись, что снова чем-то навредил ему! Но вот он задышал ровнее, рука соскользнула с книги, открыв страницу, которую я наконец-то смог разглядеть.

— Боже правый! Пиндар!22

Преттимен открыл глаза и повернул голову.

— Вы. Юный Тальбот.

— Миссис Преттимен позволила мне посидеть у постели, пока вы не проснетесь, сэр.

— Позволила возиться? Разговаривать? Будить меня?

— Нет, мистер Преттимен! Я случайно!

На его лице мелькнула тень улыбки.

— О том и речь. Ладно, забудем. Вы сказали: Пиндар.

— Да, сэр. Тут, у вас под рукой.

— Когда постоянно лежишь на спине, держать перед собой книгу — настоящая мука. Я искал одну цитату, да и задремал. Она где-то в шестой олимпийской оде, начинается так: φυονται και νεοις εν ανδρασιν πολιαι…