Лев Рубинштейн - Скорее всего

• Название: Скорее всего
• Автор: Лев Рубинштейн
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-079730-1

Один из основоположников московского концептуализма, поэт, едва ли не самый известный российский колумнист последних лет, Лев Рубинштейн всегда первым высказывается по важнейшим поводам. И каждый раз его едкие и остроумные колонки расходятся цитатами по соцсетям. Рубинштейн как никто умеет видеть мелочи, из которых складывается наша жизнь, и облекать свои наблюдении в слова. Новая книга Рубинштейна «Скорее всего» — это обновленный и разросшийся более чем в полтора раза сборник его колонок «Духи времени», выходивший пять лет назад. С тех пор многое изменилось, но глупость и невежество, о которых пишет Рубинштейн, остались неизменными. Значит, это не последний сборник Льва Семеновича.

---

Татьяна Костина Вертикальный мир

С огромной благодарностью и любовью госпоже Елене Сикирич и Вячеславу Костину посвящается…

Часть 1 Вопросы

Господь, Господь внемли, я плачу,
я тоскую,
Тебе молюсь в вечерней мгле.
Зачем ты даровал мне душу неземную —
И приковал меня к земле?

К. Бальмонт

Жёлтый свет факела освещал её путь. Тихие мерные шаги разносило эхо, им вторили огромные колонны, их подхватывал лёгкий ветер, гуляющий по Храму каждую ночь. Она была одна, одна в этом царстве величия и звенящей тишины. Стены-гиганты возвышались над нею, взлетали ввысь и упирались в утонувший во тьме потолок. Прямоугольные колонны таяли во мраке, образуя длинные коридоры, уводили её взор в пустоту. Жёлтое пятно света ползло впереди неё по напольному серому камню. Пламя прыгало и металось в разные стороны, вместе с ним дрожала её тень. Она смотрела вперёд, в темноту, и шла в неё. От колонн тянулись длинные тени, бледнея и изредка вздрагивая, уползали прочь и прятались в кромешной мгле. Догорающий факел ронял скупой свет, а свет ласкал изрезанные словами камни; и великие Тайны, спрятанные от человеческих глаз, будущее, прошлое и настоящее хранили не надписи, а сами стены.

И, словно засыпая, огонь затухал, делая незаметным всё явное, а она продолжала смотреть в глаза тому, о чём молчали красноречивые фразы. Гудящий ветер напевал неясные мотивы, и звон рассыпался по всему Храму откуда-то с потолка. Тонкие глубокие ноты подолгу зависали высоко над полом и, поднимаясь выше, исчезали совсем.

Свежий ветер дохнул в её лицо, подхватил пряди белых волос, поиграл ими немного и бросил обратно на плечи. Пламя наклонилось, еле заметно метнулось и… погасло. Вглядываясь в темноту, она сделала несколько шагов. Привыкнув, глаза различили слабый свет. Ещё шаг — и темнота отступила. Она подняла голову и замерла, затаив дыхание. Тёмное глубокое небо дышало ветром. На неё смотрели звёзды, тысячи их глаз были направлены на неё, на неё одну — и она испугалась. Небо опускалось к ней через круглое отверстие в крыше, окутывало чем-то непонятным и таинственным. Сердце замерло в странном ожидании. Становясь всё ниже и ниже, Небо пыталось соприкоснуться с ней… Оно делалось глубже, затягивая её в неизведанные дали; голова кружилась, и всё вокруг растворялось в сияющем звёздном свете. Когда она пыталась постичь всю его непостижимую глубину, Небо становилось ещё глубже. Дна не существовало! Она тонула в чёрной бездне, не имеющей ни начала, ни конца. Необыкновенная лёгкость и ощущение полёта завладели всем её существом, нечто неземное, небесно-прекрасное влекло её вперёд… Оно было таким родным и знакомым, так хотелось приблизиться к Нему, протянуть руки навстречу и ухватить, уловить, успеть хоть краешком души коснуться Его!..

Мечта о Доме никогда не покидала Тали. Не имея слов выразить её в какой-нибудь доступной разуму форме, она думала о нём абстрактно. Это было похоже на неясный Зов, доносящийся до внутреннего слуха откуда-то с далёких-далёких высот. Она была уверенна, что не спутает этот Голос ни с чем и что однажды, когда-нибудь дорога снова приведёт её Домой…

Глава I Брат и сестра

Солнечный луч проскользнул в узкое окно, его свет показался ослепительным после долгого сумрака, обнимавшего всю комнату. Рассыпались всюду золотые блики, радостно зачирикали в саду птицы, и звуки журчащей воды вдруг стали приветливыми, сменив монотонные грустные ноты на весёлую и ласковую музыку. Солнце преобразило всё: серые мрачные стены в один миг превратились в картину из сложных замысловатых барельефов, мутные вкрапления на ножках стола засияли сказочным светом полудрагоценных камней, а голоса людей за окном приглушились, размылись в один фоновый звук и слились с песней ветра.

В детской кроватке, стоявшей в углу, лежало крошечное грустное существо. С тревогой разглядывая окружающее пространство, оно словно хотело спросить: «Где это я? Откуда эта тяжесть? Почему я так бессильна?» Весь мир её был ограничен пределами комнаты, и вся её небольшая жизнь протекала в четырёх стенах. Откуда-то издалека доносились необычные звуки, они увлекали её, звали, манили… Ей так хотелось отправиться туда, увидеть, кто же так громко смеётся, — но это было невозможно! Какая досада! Она абсолютно беспомощна! Каждое движение даётся ей с невообразимым трудом! Она заключена в тюрьму, ограничивающую её действия, и невозможно преодолеть неуклюжую инертность маленького тела.

Она ещё не понимала слов, она жила в другом мире, где и слова, и эта ужасная тяжесть казались чуждыми. Там всё было так просто и легко, там можно было путешествовать, не мучаясь от напряжения упрямых мышц, там всегда было светло, а здесь солнце лишь изредка изгоняло прохладную полутень.

Существовало два состояния её жизни: ощущение свободы и лёгкости, когда она вспоминала Дом и грезила о Нём, и состояние беспомощности, к которому некая сила возвращала её вновь и вновь. Этот другой мир, конкретный и ясный, относился к ней враждебно. В нём она чувствовала себя узницей, испытывала холод и жажду, всё время нуждалась в чьей-то заботе. Здесь её тело было будто сковано, связано, подчинено чьей-то могущественной воле. Но душа её знала: Мир безграничного света всегда будет рядом, никогда не покинет её…

В ней с каждым новым днём стало просыпаться отчаяние, чувство обречённости и невозможности что-либо изменить. Какое безжалостное несоответствие! Она даже не может понять, какое из двух состояний является реальностью…

Но солнце вновь скрылось за тучи, сразу стало как-то угрюмо, и вся комната огласилась звонким детским плачем.

Над ней возник ласковый образ, мягкие руки аккуратно подняли её, прижали к сердцу, и, согретая его теплом, она почти успокоилась. Нежный голос разговаривал с нею, она не знала слов, не понимала их смысла, но, ощущая в них дыхание любви, забывала о своём отчаянии. И, засыпая, вновь устремлялась куда-то далеко-далеко…

Она была одна… Это чувство не покидало её ни на руках матери, ни во сне, ни во время прогулок, когда вокруг шелестела листва и кружились в воздухе звонкие крылатые букашки… Некуда было скрыться от этого одиночества, ничем нельзя было заглушить его.

Но однажды зал наполнился радостными возгласами, среди шума и суеты послышался громкий смех: кто-то своим появлением перевернул весь обычный уклад жизни в доме. И вот над кроватью, где тихо лежала она, зажглись два любопытных нежно-голубых глаза. Они внимательно рассматривали её и улыбались… Но слишком много печали было в этом маленьком существе, неподвижно лежавшем в колыбели! Мальчик перестал смеяться, словно догадавшись о том, что происходило с его сестрой. Он сморщил брови, задумавшись и будто пытаясь что-то вспомнить. Но что ему было вспоминать?

Он сел рядом, прижавшись щёкой к спинке кроватки, и так просидел весь день, не сводя глаз с сестры.

«Та-ли-и-и», — позвал он, и его голос прозвенел коротким эхом по стенам. Девочка вздрогнула, догадавшись, что эти слова адресованы ей. «Тали-и-и, — повторил Онисана, — когда ты подрастёшь, мы вместе пойдём к ручью». В эту самую минуту Тали узрела в столь знакомом сочетании звуков своё имя!

Теперь у неё появился друг… Ей показалось, что он был всегда и лишь на время оставил её. Но теперь он рядом… Его физическое присутствие приносило ей настоящую радость, оно успокаивало её, заставляя забыть тревогу и одиночество. Онисана проводил рядом с ней дни напролёт, не замолкая ни на минуту, рассказывая ей всякие истории и свои маленькие открытия, а она, не понимая ни слова, была счастлива слушать его.

Сами того не осознавая, они разговаривали на каком-то одном, понятном лишь им языке… Онисана был старше Тали на пять солнечных лет, но самым интересным обществом считал для себя маленькую сестру. С тех пор, как она появилась на свет, он больше не играл со своими ровесниками, он просто забыл о них… Он часто повторял: «Когда ты вырастешь, я покажу тебе секретную пещеру…», «когда ты научишься ходить, мы отправимся путешествовать…».

А Тали, в своём молчании, рассказывала ему о светлых снах, о мире без границ, о радости, которая так легко может превратиться в отчаяние… Весь её мир теперь сузился до размеров одного человека, только благодаря ему она полюбила тяжесть реальности, в которой была так беспомощна.

Шло время, и Тали мечтала поскорее вырасти… Она мечтала стать такой же быстрой и ловкой, как Онисана…

Для Онисаны не существовало неинтересных вещей. Он обладал удивительной способностью во всём видеть главное, находить красоту везде, даже там, где её весьма трудно отыскать. Его простой миролюбивый характер прекрасно сочетался с целеустремлённостью и силой воли. Ония научил Тали не обращать внимания на физическую боль и усталость, холод и жару. Он всегда чего-то искал, не мог долго усидеть на одном месте, и все свои маленькие и большие открытия тут же делил с сестрой. Она внимательно слушала его, не перебивая, будто впитывая каждое слово, стараясь уловить часто ускользающую нить его особенной логики. Но больше всего её удивляли выводы, следующие за длинной цепочкой размышлений. Они превращали серый суровый мир в волшебную страну, где на каждом шагу их подстерегало новое Таинство… Рядом с Онисаной было так просто воображать себя путешественником или магом, сражающимся воином или одержавшим победу героем.