Фиона Макинтош - Хранитель лаванды

• Название: Хранитель лаванды
• Автор: Фиона Макинтош
• Жанр: Современная проза

Семья Люка Равенсбурга испокон веку владела полями лаванды в Провансе. Люк должен был унаследовать фамильный бизнес, но все карты спутала война.

Семья Равенсбург была обречена на страшную смерть в концлагере. Люк не разделил ужасную участь родителей лишь потому, что был по рождению немцем — если бы речь не шла о жизни и смерти, приемный отец ни за что не раскрыл бы ему эту тайну.

Люк должен отомстить за близких, и он становится участником Сопротивления.

Однажды он вернется на лавандовые поля, но прежде чем это произойдет, ему придется многое испытать.

Перевод: Мария Виноградова

---

Лоран мгновенно приуныл.

— Ох, подозреваю, мне тоже не отвертеться. И отец у меня не так стар, как твой. Они и его сочтут годным. Тебе-то, Боне, хорошо. Никто не захочет обрушить французский парфюмерный рынок.

— Мы не вырастим лаванды без твоих пчел, Лоран. Знаешь, если за тобой придут, — убегай. Давай дадим друг другу слово, что не станем сражаться за Гитлера.

Лоран испустил тяжкий вздох.

— Тогда меня просто пристрелят. Милиция бродит по округе, только и выискивая повод поразмять мускулы. Видал, как жандарм Лондри размахивает новым пистолетом?

— Мерзавец Лондри. Что-то часто я слышу его имя.

— Не стой у него на пути, Люк.

— Ты уже второй, кто меня предупреждает. Пожалуй, надо-таки попробовать встать у него на пути.

Лоран схватил друга за рубашку.

— Не будь идиотом! Я слышал, что происходит в Париже. Хотя бы ради семьи — сдержи свой горячий нрав и держись от этой дряни подальше.

Люк разжал кулак друга.

— За меня не тревожься.

— Думаешь, ты неуязвимый? Немцам тебя пристрелить — что на тебя же плюнуть.

— Кто-то же должен давать им отпор, — заметил Люк, отворачиваясь. — Ты куда?

— За «Кигнетом». Будешь помогать с обрезкой?

— Ты же знаешь, я каждый год помогаю. Все мои тоже придут. Мы передвинем улья.

— Спасибо. Я попросил месье Фугасса прислать чего-нибудь на завтрак работникам. Соберемся к рассвету. Подождешь его?

— Ага. День, видать, будет жаркий. Чем скорее начнем…

— После прошлой зимы надо радоваться.

— Очень надеюсь больше никогда такой зимы не видать.

— А я надеюсь, будет еще хуже! — заявил Люк. Лоран посмотрел на него, как на полоумного. — Чем суровей зима, тем нам тут, в Сеньоне, безопасней. По снегу сюда никто не заявится… если тут остался хотя бы немец, видавший русскую зиму.

— Хватит с меня разговоров о зиме! Дай порадоваться лету, моим пчелам, твоим лавандовым полям и моей прелестной Катрине.

На полях Боне росла дикая лаванда, однако Люк, хотя и не хотел признавать этого вслух, понимал: будущее за культивацией. С другой стороны, культивация лаванды означала потерю качества; лишь дикая альпийская лаванда могла сохранить репутацию французской парфюмерной промышленности. Сторонники культивации уже начали засаживать поля гибридной лавандой, способной расти на меньших высотах и дающей урожай почти вдвое больше, чем у дикой. Но и масло такой лаванды было более вяжущее и терпкое. Этим земледельцам предстояло в скором будущем производить антисептические средства, мыла и средства для мытья посуды. Lavandula angustifoli — самый чистый вид дикой лаванды, произрастающей лишь в Любероне на высоте восьмисот метров, — всегда останется волшебным эликсиром, мечтой парфюмеров.

Решение Люка начать сбор урожая раньше обычного удивило жителей деревни, но никто и не думал отказываться от денег Боне. Вместе с немногочисленными местными работниками в поля вышла и семья Боне. Люк растрогался, увидев, как они сидят в телеге, которую вез ослик Цезарь. Гитель весело скакала вокруг, свежая и сияющая. Ида и Голда с головой погрузились в беседу, но Сара и Ракель в ней не участвовали. Щеки у сестер ввалились, под летними блузками торчали острые худенькие плечи. По сравнению с ними знойные девушки юга казались воплощением здоровья.

Сегодня утром Голда впервые за много дней пила за завтраком настоящий кофе из последних скудных запасов и даже расплакалась, так долго ей приходилось довольствоваться напитком из цикория.

— Все в городе посажены на продуктовые пайки, а у евреев даже эти пайки урезанные, — объяснил Люку Якоб. — Гитель за последний год совершенно не выросла. Ей не хватает мяса и молока. Мне приходилось все покупать на черном рынке. — Он привычно пожал плечами. — За большие деньги достать можно все, даже хороший кофе, но твоя мать настаивает, что мы должны жить, как все.

Сегодня Якоб выглядел крепче, чем накануне, и на Люка нахлынула ностальгическая радость при виде белой соломенной шляпы с яркой красной лентой. Когда Люк был маленьким, отец всегда надевал эту шляпу, отправляясь в поля.

Люк поздоровался с пятью наемными работниками, вспоминая годы, когда к ним на поля выходило куда как больше народа. Кроме мужчин явилась и стайка женщин, стремящихся доказать, что они ничем им не уступают. Правительство Виши изначально призывало работодателей увольнять женщин, чтобы те сидели дома и рожали детей, но многие француженки, как эти вот жительницы Сеньона, открыто смеялись над подобными директивами.

Люк раздал собравшимся инструменты, в том числе маленькие серпы для подрезания стеблей. Мужчины получили еще и по trousse — специальному брезентовому мешку, который носили на спине так, чтобы удобно было забрасывать туда через плечо срезанные цветы.

Хотя сборщиков урожая ласкал нежный приветливый ветерок, день предстоял сухой и знойный — через час-другой компанию им будет составлять лишь безжалостное солнце. Пока же было самое лучшее время насладиться моментом — на заре, когда небо стремительно наливается светом, раскидывая во все стороны пальцы сияющей синевы, а в воздухе стоит упоительный аромат лаванды. Люк почти убедил сам себя, что в его мире все прекрасно. Почти.

— Я жду от каждого мужчины по двести пятьдесят килограмм за день, — начал он. — И плачу вдвое каждому, кто соберет триста. Те, кто будет собирать по триста каждый день, получат дополнительное вознаграждение.

В ответ на его слова работники одобрительно загудели, хлопая друг друга по спине.

— Сперва поешьте. Вот свежие бриоши. И да, чуть не забыл: первому, кто наберет полный мешок, достанется бутылка коньяка!

Рабочие радостно загалдели, а родные Люка со смехом захлопали в ладоши. Даже Голда слабо улыбнулась, пока Сара помогала ей слезть с телеги.

Люк посмотрел на отца. Неужели прошло уже два года с тех пор, как Якоб побывал на этих полях? Летом сорокового, когда немцы вторглись во Францию, семья бежала из Парижа на юг, но вскоре, как и большинство парижан, вернулась. А что еще остается, когда надо давать образование детям, да и все дела отца ведутся тоже из города?

— Какие вы сегодня хорошенькие!.. — сказал Люк сестрам. Все три надели широкополые панамы, длинные юбки и блузки с длинным рукавом для защиты от солнца и накрахмаленные белые фартучки.

— Дай-ка мне faucille, — попросила Сара, показывая на самый маленький серп из тех, которыми срезали лаванду. — Для такого нужна женщина.

— Да неужели? — ухмыльнулся Люк.

— Поверь. Держу пари, я в свой передник соберу больше, чем ты в свой мешок.

— Я бы поспорил, но мне надо разводить костер.

— Ты просто боишься! — вступила в разговор Ракель, и на душе у Люка стало еще веселее.

— Даю вам фору, — промолвил он, взмахивая серпом. — Пока я еще занят с подготовкой, но как закончу, за час наберу больше, чем вы вдвоем!

— Ступай-ступай, братишка, — засмеялась Сара. — Мы тебя ждем. Увидимся в поле.

Глядя, как его помощники срезают драгоценные цветы, Люк представлял, как в один прекрасный день народ Франции рассечет узы, что сковывают его с Рейхом.

Отец Люка владел самым лучшим в округе медным котлом для перегонки. «Кигнету», «Лебеденку», как окрестил его Якоб двадцать лет назад за по-лебединому изогнутую шейку, предстояло безостановочно трудиться на семейство Боне, покуда с полей не соберут весь урожай. Люк любил видеть на полях этот сверкающий отполированный аппарат, легкости и мобильности которого завидовали все прочие производители лаванды в округе.

Когда в «Кигнете» закипела первая порция воды, Люк поймал на себе внимательный взгляд Гитель.

— Гитель, а ты понимаешь, как это работает?

— Не-а, — застенчиво улыбнувшись, призналась сестренка. — Объяснишь?

— Этот хитроумный механизм нужен для перегонки, — начал Люк. — Когда давление пара в верхней части, где сейчас находятся цветы, растет, из них выделяется ценное масло. А потом оно с паром переносится дальше.

Те, кто работал поблизости, тоже стали прислушиваться. Все уже взмокли от напряженной работы.

— Пар пробивает себе дорогу вот сюда, — Люк похлопал по бочонку, — а тут находится холодная вода и спиральная труба. Попав в это отделение и проходя через холодную воду по спиральной трубке, пар волей-неволей превращается обратно в жидкость. Образуется смесь воды и эфирного масла — и она вот уже в любой момент закапает из этого носика в этот небольшой сосуд.

Глаза Гитель заискрились от удовольствия, и тут, словно дождавшись реплики на выход, в сосуд упали первые капли драгоценной жидкости.

Под общее ликование рабочие собрались вокруг, чтобы перевести дух, выпить воды, а заодно полюбоваться появлением первого в сезоне эфирного масла. Люк обмакнул руку в маслянистую жидкость, растер несколько капель между пальцами и, закрыв глаза, вдохнул густой бархатный аромат.