Эрнст Гофман - Отшельник Серапион

• Название: Отшельник Серапион
• Автор: Эрнст Гофман
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-289-00664-8

В книгу великого немецкого писателя вошли произведения, не издававшиеся уже много десятилетий. Большая часть произведений из книг «Фантазии в манере Калло», «Ночные рассказы», «Серапионовы братья» переведены заново.

Путешествуя по южной Германии, рассказчик встретился с отшельником, который вообразил себя древлехристианским анахоретом Серапионом, удалившемся при императоре Деции в египетскую пустыню.

---

Эрнст Теодор Амадей Гофман Отшельник Серапион

Вы знаете, что несколько лет назад я жил некоторое время в Б***[1], городе, который, как известно, расположен в одном из самых живописных уголков юга Германии. Я имел обыкновение совершать далекие прогулки, не пользуясь услугами проводника, что, видимо, было бы нелишним, и однажды оказался в густом лесу. Чем усерднее искал я дорогу, которая вывела бы меня оттуда, тем больше углублялся в чащу, где терялись человеческие следы. Но вот лес стал редеть, и я увидел невдалеке человека в коричневой рясе, какую носят отшельники, широкополой соломенной шляпе, с длинной черной всклокоченной бородой; он сидел на камне у самого края глубокого ущелья, молитвенно сложив руки и устремив вдаль задумчивый взгляд. Во всем его облике было что-то странное, необычное, и меня охватило чувство какого-то необъяснимого ужаса. Да и возможно ли не поддаться ему, когда в реальной жизни внезапно оказываешься перед тем, что раньше видел лишь на картинах или в книгах? А тут передо мной на фоне дальних гор сидел живой отшельник из времен раннего христианства, словно сошедший с полотна Сальватора Розы[2].

Вскоре я сообразил, что странствующий монах не такая уж редкость в этих местах, смело приблизился к нему и спросил, как проще всего выбраться из леса и вернуться в Б***. Он смерил меня угрюмым взглядом и произнес глухим торжественным голосом:

— Ты поступаешь весьма легкомысленно и безрассудно, прерывая своим глупым вопросом беседу, которую я веду с собравшимися здесь достойными мужами! Я понимаю, что в эту. пустыню тебя привело лишь любопытство, желание узреть и услышать меня, но сам видишь, сейчас у меня нет времени разговаривать с тобой. Мой друг Амброзий Камальдолийский[3] возвращается в Александрию, ты можешь отправиться с ним.

С этими словами он встал и спустился в ущелье. Мне казалось, что все это сон. Поблизости послышался стук колес, я продрался сквозь заросли кустарника, очутился на узкой просеке и увидел крестьянина, удалявшегося на своей двуколке. Я быстро догнал его, и вскоре он вывел меня на большую дорогу, ведущую в Б***. По пути я рассказал ему о своем приключении и спросил, кто этот странный человек из лесу.

— Ах, сударь, — ответил крестьянин, — это весьма достойный господин, он называет себя священником Серапионом и живет в лесу вот уже много лет в маленькой хижине, которую сам себе построил. Люди болтают, что у него не все ладно с головой, но это славный набожный человек, он никому не делает зла, вразумляет нас, деревенских, благочестивыми проповедями и, сколько может, помогает добрыми советами.

Я встретил своего анахорета всего лишь в каких-нибудь двух часах ходьбы от Б***, стало быть, там должны были знать о нем более подробно. Так оно и оказалось. Доктор Ш***[4] все мне объяснил. Этот отшельник был некогда одним из самых блестящих, разносторонне образованных умов в М. К тому же он происходил из знатной семьи и поэтому ничего удивительного, что сразу же по окончании университета получил важное дипломатическое поручение, которое выполнил с тщанием и рвением. Обширные познания сочетались у него с удивительным поэтическим даром, все, что он писал, было овеяно пылкой фантазией, каким-то особым духом, проникавшим в самую сокровенную суть вещей. Непревзойденный юмор и душевная теплота делали его приятнейшим собеседником и любимцем светских собраний. Он поднимался все выше по служебной лестнице, и его уже прочили на высокий пост в посольстве, как вдруг он непостижимым образом исчез из М. Все розыски оказались тщетны, любое предположение каждый раз рушилось по той или иной причине.

Спустя некоторое время в горном Тироле объявился человек, облаченный в коричневую рясу, который проповедовал в деревнях, а потом удалялся в дремучий лес, где жил в полном одиночестве. Случилось так, что граф П*** увидел этого человека, называвшего себя священником Серапионом, и мгновенно узнал в нем своего несчастного, скрывшегося из М. племянника. Его схватили, он впал в буйство, и все искусство самых знаменитых врачей в М. не в силах было что-либо изменить в состоянии этого несчастного. Его привезли в Б***, поместили в больницу для умалишенных, и здесь врачу, ее возглавлявшему[5], удалось с помощью тщательно продуманного лечения, основанного на глубоком знании человеческой психики, вывести его по крайней мере из буйного помешательства.

То ли врач, следуя своей теории, помог безумцу ускользнуть, то ли сам пациент нашел способ осуществить побег, короче, он бежал и длительное время где-то скрывался. В конце концов Серапион появился в лесу в двух часах ходьбы от Б***, и все тот же врач пояснил, что подлинное сострадание к несчастному может выразиться лишь в одном — ни в коем случае не ввергать его вновь в приступы ярости и безумия. Если его хотят видеть спокойным и на свой лад счастливым, нужно оставить его в лесу и дать полную свободу — пусть делает что хочет. Он же, со своей стороны, ручается, что это не будет иметь никаких опасных последствий. Высокая репутация врача возымела свое действие, полиция ограничилась тем, что возложила на судебные власти ближайшей деревни негласный надзор за несчастным, и результат полностью подтвердил мнение ученого медика.

Серапион выстроил себе славную, даже сравнительно удобную хижину, смастерил стол и стул, сплел циновки, служившие ему ложем, развел небольшой огород, где посадил овощи и цветы. Никто бы не счел его поврежденным в уме, если бы не одна навязчивая идея — что он отшельник Серапион, удалившийся во времена императора Деция[6] в Фиванскую пустыню и приявший в Александрии мученическую смерть — и все, что из этой идеи вытекало. Он был способен вести остроумнейшие беседы, в которых нередко вспыхивали искры того юмора, а порой и той душевности, которые когда-то так его отличали. Но в остальном врач объявил его неизлечимым и самым серьезным образом предостерег от малейшей попытки вернуть его в мир и к прежним условиям жизни.

Вы легко можете себе представить, что мой отшельник не выходил у меня из головы и я испытывал непреодолимое желание вновь его увидеть. Но вообразите всю меру моей глупости! — Я задумал ни более, ни менее как атаковать в самом корне навязчивую идею Серапиона. Я углубился в чтение Рейля, Пинеля[7], всевозможных книг о сумасшествии, которые попадались мне под руку, и полагал, что мне, доморощенному психологу, профану в медицине, быть может, суждено заронить луч света в помраченный рассудок Серапиона. Кроме этих занятий по психиатрии, я не преминул ознакомиться с жизнеописанием всех Серапионов, коих в истории мучеников и святых числится не менее восьми, и вот, вооруженный этими сведениями, я отправился однажды чудесным погожим утром на поиски своего отшельника.

Я застал его в огороде, он работал мотыгой и лопатой, напевая какую-то духовную песню. Дикие голуби, которым он только что насыпал обильный корм, порхали и носились вокруг него, а из-за листвы живой изгороди с любопытством выглядывала молодая лань. По-видимому, он жил в добром согласии с лесными жителями. В его лице не было и следа безумия — напротив, оно выражало редкостное спокойствие и жизнерадостность. Это подтверждало слова доктора Ш*** из Б***: узнав о моем намерении посетить отшельника, он посоветовал выбрать для этого светлое утро, ибо в начале дня Серапион чаще всего находится в ясном сознании и более расположен к беседе с незнакомым человеком, тогда как вечером избегает какого-либо общения.

Заметив меня, Серапион отставил лопату и с приветливым видом пошел мне навстречу. Я сказал, что устал от дальней дороги и хотел бы у него немного передохнуть.

— Добро пожаловать, — молвил он, — то немногое, чем я могу угостить вас, к вашим услугам.

С этими словами он повел меня к дерновой скамье перед хижиной, вынес маленький столик, поставил на него хлеб, превосходный виноград и кувшин вина и радушно пригласил меня отведать все это, сам же уселся на маленькой скамеечке напротив меня и стал с аппетитом уплетать хлеб, запивая его водой из большой кружки.

По правде сказать, я не знал, с чего начать беседу как испытать всю свою психологическую премудрость а этом спокойном, жизнерадостном человеке. Наконец собрался с духом и сказал:

— Вас зовут Серапион, досточтимый отец?

— Именно так, — ответил он, — так нарекла меня церковь.

— Ранняя история церкви, — продолжал я, — знает нескольких знаменитых мужей, носивших это имя. Аббата Серапиона, прославившегося своими добрыми делами, ученого епископа Серапиона, коего упоминает святой Иероним[8] в своей книге «О знаменитых мужах». Был и монах Серапион, о котором рассказывает Гераклид[9] в своем «Рае»: однажды, когда он направлялся из Фиванской пустыни в Рим, к нему присоединилась некая девушка, утверждавшая, что отреклась от мирской жизни и утех, и тогда он повелел ей в подтверждение сих слов пройти с ним нагой по улицам Рима, а когда она не согласилась, отринул ее. «Ты показала этим, — молвил монах, — что все же привержена естеству и хочешь нравиться людям, не верь своему величию, не хвались, что превозмогла все мирское!» — Если я не ошибаюсь, почтеннейший, этот грязный монах (как его называет сам Гераклид) был тот самый, кто претерпел величайшие муки при императоре Деции. Ему вывернули суставы и затем сбросили с высокой скалы.