Юлия Власова - Каллиграфия

• Название: Каллиграфия
• Автор: Юлия Власова
• Жанр: Прочие приключения

История об идеальной, платонической любви, написанная с расчетом на тех, кому опостыли романы, возвышающие страсть

---

— Куда вам, старшим, вникнуть в горе младших? — патетически изрекла Лиза, отирая слезы. — Вон, Франческо с Джулией уже с августа усердствуют под крылом человека-в-черном, Роза пристроилась у мадам Кэпп — нет-нет, я не утверждаю, что горю желанием разделить их участь. Просто мне тоже пора уж выбрать тему. Но в том-то и проблема: я вечно испытывала затруднения, когда предстояло сделать выбор, будь он неладен!

Джейн на минуту задумалась — и в эту минуту ее осенило:

— Я знаю, как тебе помочь! — воскликнула она. — Пункт назначения — Зачарованный неф!

— Что?! Туда? — струсила Лиза.

— Проверенный метод! — непринужденно отвечала Джейн. — В самый раз для таких нерешительных, как ты.

Зачарованный неф был не чем иным как концертным залом с колоннадами по обе стороны от зрительских мест. Над сценой тускло горели зеленые лампочки, неслышно колыхался занавес, а из оркестровой ямы густо валил пар. Тонко позванивал трензель. Черный рояль укрылся в темноте от посторонних глаз и наигрывал какие-то мотивчики, сам, без чьего бы то ни было вмешательства.

Лиза застыла на ковровой дорожке, между рядами сидений и продолговатым шкафчиком, где на полках скопилось множество разных коробок. Здесь были и круглые шляпные картонки, и крохотные бонбоньерки, и плетеные корзинки, до отказа набитые гирляндами и блестками.

— Ущипните меня кто-нибудь, — заворожено прошептала она. — Я в стране грез…

— Нет, всего лишь в Зачарованном нефе, — отозвалась Джейн, и ее голос прозвучал как-то неестественно, магически. В глубине зала, за роялем, она различила барную стойку и несколько высоких табуретов. — Пойдем, позовем официанта. Я хочу пить.

Но за стойкой толкового официанта явно не хватало: белые голуби в забавных жакетиках да смышленый енот не в счет.

— Что будете заказывать? — по-итальянски осведомился енот, не переставая грызть крекер. — У нас есть свежайший мартини, греческий бренди, мерло и портвейн, а также несколько видов ликера и ламбруско. Чего изволите?

— А воды у вас нет? — по-деловому справилась Джейн. Енот аристократично развел лапами:

— Увы.

— Какое безобразие! Нет воды! Вы только подумайте! — принялась возмущаться англичанка, потешаясь над ситуацией. Лиза давилась со смеху.

— Очевидно, этот зал не предназначен для людей, — сказала она наконец. — Ни одной живой души!

— Ну, одна душа все-таки есть, — беззлобно раздалось из партера. Когда рассеялась очередная порция пара, девушки разглядели высокого господина весьма представительной наружности, который встал и снял котелок специально затем, чтобы их поприветствовать. Те, в свою очередь, поднялись, а Лиза даже присела в реверансе. Она не могла отделаться от мысли, что очутилась в сказке.

— Разрешите представиться, Донеро, — вежливо произнес господин. — Не правда ли, я элегантен? — тут же поинтересовался он, приподняв бахрому своего клетчатого шарфа.

Девушки обменялись недоуменными взглядами.

— Мне нравится этот зал, — ничуть не смущаясь, продолжил франт. — Он дает пищу для размышлений и прямо-таки пышет загадками! — В этот миг из-за кулис вырвалась струя искрящегося серого дыма.

— Но кто-то ведь должен стоять за всеми этими спецэффектами! — воскликнула Лиза.

— По правде, мне совсем не хочется разрушать таинственную атмосферу зала, — признался Донеро. — Искать причины, докапываться до истины, вытаскивать на свет мастера мистификаций… Да, может, и нет никакого мастера!

Он придвинулся к стойке.

— Налейте мне бургундского, да поживее.

Енот повиновался и нырнул в погреб.

— А вы какими судьбами сюда забрели? — спросил щеголь, наматывая конец шарфа на палец. Между тем хвостатый бармен водрузил на стол бутылку и бокал. — Благодарю!

Джейн замялась.

— Ну-у, я думала, что визит поможет разрешить сомненья Лизы…

— Сомненья прочь! Они вредны, — принялся вдруг декламировать Донеро и нечаянно смахнул бутылку. Та разлетелась вдребезги, и на полу образовалась багровая лужа. — А в чем, собственно, состоят сомнения? — спросил он после неловкой паузы.

— Видите ли, — застенчиво сказала Лиза. — Слишком много кафедр, а я не могу понять, к чему лежит душа.

— Хм, — Донеро почесал в затылке, сдвинув шляпу на лоб. — А как вы относитесь к географии? Привлекают вас острова, океаны, рифы, глубоководные впадины?

Россиянка встрепенулась:

— Впадины? Рифы? Очень даже! Но я и не подозревала, что в Академии есть такая кафедра!

— Это потому, что она в глаза не бросается, — самодовольно отозвался профессор. — Если голову задерешь, и то не разглядишь. Поэтому о ней частенько забывают. Там она, — Донеро многозначительно ткнул пальцем в потолок. — Я вас проведу, если только вы согласны.

— Согласна! Согласна! — зааплодировала Лиза. Зачарованный неф оправдал себя, хотя отзывы о нем в основном отдавали ересью и мистицизмом, и большинство студентов панически боялось его навещать. Сложно было предугадать, что или кто встретится тебе в стенах этого капризного, изменчивого зала, у которого, словно у какого-нибудь привереды, было семь пятниц на неделе.

На восьмом этаже Донеро остановился, чтобы перевести дух. Его котелок съехал набекрень, а лоб покрылся испариной. Лиза опасливо глянула в пролет.

— А не высоко ли мы забрались?

— Хе-хе, это еще только начало, — ухмыльнулся географ. — Дальше — выше! Недаром мою кафедру прозвали вторым Эверестом!

«Самая высокая точка… — подумалось Джейн. — Значит, не погрешила книга предсказаний. Значит, и мне она всё верно предрекла».

Следующий ее шаг пришелся на изрешеченную металлическую ступеньку. Краска на стенах пооблезла, бетонная лестница осталась внизу. Из приоткрытого в крыше люка сочился дневной свет. Джейн держалась стойко, хотя ужасно боялась высоты. А Донеро чувствовал себя хозяином ситуации ровно до тех пор, пока взорам учениц не предстало его жилище. Первым, что сказала Лиза, высунувшись из люка, было:

— Ой! Вот те раз! Избушка на курьих ножках! — Произнесла она это с петербургским акцентом, ничуть не заботясь о слухе окружающих. Мнительный Донеро отпрянул от нее и, к величайшему удивлению Джейн, с тем же акцентом отпарировал:

— Чур меня! Если это избушка на курьих ножках, то я, ни много ни мало, Бабка Ёжка! А коли так, то мне надо опасаться самого себя, что ни в какие ворота не лезет!

Джейн в русском языке аза в глаза не знала, поэтому их разговор привел ее в откровенное замешательство. «Главное, Лиза нашла свое призвание», — сказала она и бесшумно ретировалась, как принято у англичан.

Чтобы попасть в «избушку на курьих ножках», требовались скорее сноровка и недюжинное терпение, нежели сказочный призыв Ивана-Царевича. И усмирять следовало отнюдь не пресловутого змея, а всего-то веревочную лестницу, но очень своевольную веревочную лестницу. Лиза одолела ее лишь после десятой попытки, с горем пополам добралась до входа в маленькую шаткую будку, и на нее пахнуло древесной амброй. «Курьи ножки» представляли собой не что иное, как ввинченные в крышный настил толстые пружины, приплясывающие на ветру и немилосердно раскачивающие будку географа. Внутри будка была вдоль и поперек исполосована картами: физическими, политическими, экономическими. Ковер заменяла карта океанских течений, и при этом южное пассатное течение начиналось от входа, следуя красными пунктирными стрелками в гущу разноцветных подушек, сваленных под окном. Старый деревянный барометр показывал «переменно», компас, намертво приклеенный к столу, шалил. Любой здравомыслящий критик заявил бы, что в таких условиях невозможно работать, и оказался бы прав. Те, кто не знаком с Донеро, сказали бы, что он лодырь, и в этом имелась бы доля истины. Никто столько не отдыхал, как он. И в то же время никто так не погрязал в исследованиях, как чудаковатый географ. Он не отделял отдыха от трудов, ибо за работой он расслаблялся.

Донеро был субъектом во всех отношениях странным. Его поступки зачастую не поддавались логическому объяснению, и даже сам директор порой пожимал плечами. Лизе достался на редкость непредсказуемый учитель. Он то впадал в депрессию и тащился в Зачарованный неф, чтобы там утолить тоску, то вдруг вскакивал и на всех парах мчался к книге предсказаний, то без предупреждения укатывал в заморские страны, предварительно запихав в чемоданчик для вещей всю свою коллекцию шарфов. Но, надо заметить, выносливостью он отличался непревзойденной: мог пролежать на холодном ветру целую ночь лишь потому, что так сподручнее высматривать созвездия. О морской болезни знал лишь понаслышке, а в существование гриппа и бронхита так и вовсе отказывался верить. В нем удивительно сочетались два несовместимых качества: экстремал, жадный до новых впечатлений, он был крепче самой стали и при этом любил изящество и утонченность. Его тонкостенный шкафчик просто вспух от обилия всевозможной одежды, хотя предназначался для хранения географической утвари, будь то компас, карты или подзорная труба…