Карина Вран - Свето-Тень

• Название: Свето-Тень
• Автор: Карина Вран
• Жанр: Киберпанк

Она — впечатлительная, чрезмерно эмоциональная особа, оценивающая окружающий мир исключительно сквозь призму своего «я». Ей предлагают билет в сказку — и она соглашается, не раздумывая. Однако сказка вскоре обернется кошмаром, в котором она — не главная героиня, а так, марионетка…

---

Я внесла свою скромную лепту — укутала каждого члена команды в Кокон Невидимости — самое сложное действие из всех, вложенных в меня Тайри, и самое недолговечное, кокон держится менее получаса, потом Силовой поток высвобождается. И если сдержать развертку потока вокруг себя я бы смогла, то на других — ни при каких условиях.

А узконаправленные приборы раскроют невидимку и того раньше…

— Странно, нет вышек, — заметил Койт. — Ни сигнальных, ни сторожевых. Один лес, даже зданий не видно. Ана не могла ошибиться?

Что-то встревожило меня в его вопросе, но я не успела осмыслить…

— К чему тогда силовое поле? Чтоб снег не таял? — съехидничал Тиор. Он вообще не любил, когда ставили под сомнения его решения.

— Похоже, я их нашел, — прервал спор Ирнальд.

Встроенный усилитель зрения — божественное изобретение!

Я начала понимать, с чудовищной необратимостью, какую ошибку мы допустили: мы нашли входы в бункеры. Сами же бункеры — сообщающиеся, но наделенные автономной защитой — располагались под землей.

Однажды Муса Джалиль сказал: «Бой есть жизнь на большой скорости». Из недолгой схватки мне больше всего запомнились приглушенные разговоры команды — короткие, по существу, без признаков страха, и медлительность наших движений — в первые мгновения, когда вышколенные криоги, в полных боевых скафандрах, ринулись на нас.

Нам не повезло. Наша операция совпала с их учениями. Возможно, атакуй мы ночью, все было бы по-другому, однако…

С первым импульсом плазменных орудий движение времени восстановилось. Наше вооружение состояло из лазеров, эн-гранат (одна такая штучка запросто сносила небоскреб), и… в общем, и все. Тяжелое оружие повышенной мощности тормозило бы передвижение, а маневренность разведгруппы почему-то ставилась выше огневой мощи, похоже, напрасно.

Конечно, мы принялись палить, как могли, даже я выпустила несколько лазерных лучей. Жалкое было зрелище. Их было больше раз в пятьдесят, а четыре «руки» автоматически удваивали их преимущество.

От расстрела на месте нас спасли Коконы, и только. Аппаратура засекла проникновение и направление движения, однако сами криоги нас не видели. Гадство! Скажите это Ирнальду — он шел чуть впереди, и на его душу пришлось пять прямых попаданий. Первые три силовое поле выдержало, четвертое спалило защиту, а пятое разорвало Ирнальда в клочья. Плазменные орудия с системой самонаведения проделали это за две секунды. Боги! Кокон ослаб после второго попадания, а к финальному мы уже видели размытый контур Ирнальда, за миг до его гибели. Я закрыла глаза, но, казалось, даже сквозь плотно сжатые веки видела обрывки его тела, взмывающие в воздух… И в ушах стоял его крик…

Кровь, снег, ужас, ошметки недавно живого… Я упала в сугроб, обмерла… Отчего-то плазмы прекратили обстрел, возможно, мы нужны были им живыми. Похоже, не одной мне пришла в голову эта мысль — хриплый голос Флинера зазвучал в передатчике.

— Я вскрыл Сферу, там, где разрыв поля, Ирина, бегите, Койт — с ней!

— Ни за что! — прокричала я в ответ.

Он не стал терять времени на пререкания. Отстреливая одной рукой криогов в белых скафандрах, другой толкнул воздух — и нас с Койтом выбросило прочь, на склон холма, покрытого мертвым лесом. Мы прокатились по снегу метров пятнадцать, прежде, чем я остановила скольжение.

— Назад! — крикнула я Койту. Стремление к геройской смерти это было или что иное, я не додумала — взрыв встряхнул землю, потом еще один, еще… В ход пошли эн-гранаты.

Глубокой ночью мы были в капсуле. Плохо помню, как мы добирались, всю дорогу я билась в истерике, Койту пришлось нести меня на руках сквозь внезапно поднявшуюся метель. Антигравы его отказали — два попадания плазмов не прошли бесследно — и последние километры он буквально продирался через сугробы, ветер и снег… И старался не разбудить меня, ослабшую от слез и нервного истощения.

Недобрым было мое пробуждение — не каждый день просыпаешься и осознаешь, что по твоей вине погибло шесть человек…

Койт принес мне чашку горячего шоколада. Теперь нас осталось только двое — против тысяч криогов и сорокаградусного мороза. Только двое…

— Койт, — мне с трудом давались слова. — Скажи, есть ли шансы… что хоть… хоть кто-нибудь выжил?..

Он закрыл глаза. Лицо его, неспособное побелеть, приобрело сероватый оттенок.

— Было четыре или пять взрывов, я не смог определить точно, так часто они шли. Скорее всего они разом выбросили эн-гранаты, рассчитывая прикрыть наш… отход. Вряд ли… они выжили. Слишком филигранно надо было забросить эн-гранаты, чтобы не пострадать самим, у них просто не было времени на расчеты… на таком малом пространстве…

Как хотела бы я снова расплакаться, вжаться в его широкую грудь в поисках утешения… Не вышло. Что-то подломилось во мне, какой-то кусочек сердца заиндевел, его поглотила стужа…

— Эн-гранаты… Это начальное «эн» что-нибудь обозначает?

— Да, разумеется. Нильтем.

Конечно, НЕОБРАТИМОСТЬ, конечно… Что еще могло унести жизни ни в чем, кроме чувства долга, не повинных людей?! Иреа очень точный язык, в нем найдется название даже такому процессу… Необратимость…

— Ирина?

Честно сказать, я слабо воспринимала окружающее. Металлические стены капсулы плыли перед глазами, так и норовя ударить в лицо… Огромный Койт с фиолетовой кожей превратился просто в смазанный блик.

— Ирина!!!

Я встряхнулась. Видение пола, наваливающегося на меня, испарилось. Я едва не разлила шоколад.

— Не вини себя. Таков был план. Помнишь, ты задремала под деревом? Тогда Тиор с Флинером и разработали схему, как спасти тебя, если все пойдет… так, как пошло. Ты — названная сестра Императора, мы не могли дать тебе погибнуть.

— Постараюсь, — я кивнула, пытаясь выглядеть спокойной. Они на полном серьезе обсуждали самоубийство во имя спасения моей жизни!

— Я думала, никто и не заметил, что я сплю.

Он улыбнулся одними лишь глазами цвета неба.

— Сложно было не заметить.

Странным, инородным звучал наш натянутый смех. Похоже, мы начали смиряться — мы живы, остальных больше нет. Фурии покарали нарушителей границ Дита.

— Думаю, нам необходимо вернуться. Хотя бы, чтоб захоронить останки.

— Вернемся, — ответил Койт. — Как только закончится буран.

Дни 37–40.

Метель угомонилась на третьи сутки, под вечер. И смолчать об этих трех днях было бы ложью. Страшнейшим пароксизмом лжи — обманом самой себя.

Не одиночество толкнуло меня к нему, нет. И даже не стремление сблизиться с единственным человеком на Дите, нет же, все было много сложнее. И проще, как проста и сложна белизна и капля утренней росы.

Любовь — она не аморфна, она умеет появляться под разными личинами, в разных ипостасях.

Почти маниакальная одержимость Брендоном, незримыми нитями опутавшая мое сердце и мои сны, не вступала в конфликт с небывалой нежностью, что связала Койта и меня.

Мы были донельзя странной парой: худая, метр шестьдесят роста, бледненькая землянка и силач с Глацинии. Я уж молчу про цвет его кожи…

В тот самый первый раз… я была пьяна, дьявольщина, а что еще прикажете делать, будучи запертой в крайне ограниченном помещении на абсолютно неограниченный срок?! В памяти кулона не было данных о возможной продолжительности здешних непогод, а связь с Аной отсутствовала. С Аной и со всем миром… Синонимично.

Буран… Наш стражник и наше проклятие. Как водится, любое проклятие может обернуться благословением…

Капсула с восьмью системами жизнеобеспечения, отсеком с запасным оборудованием и мини-кухней воспринималась мной, как западня. Зато в охладителе нашлась масса зверского зелья, называемого стурм — и я принялась планомерно его уничтожать. Через пару часов Койт присоединился ко мне.

Мы не могли плакать, и потому пили, пили всерьез, без тостов и заупокойных, из широких стаканов.

Организм стойко сопротивлялся, стаканы пустели, а рассудок оставался незамутненным, хмель сразил неожиданно, будто все, что плескалось в желудке, разом ударило в голову.

Я протянула руку. Он был слишком близко, близко и… своевременно. Провела кончиками пальцев по его гладкой, шелковой щеке, не знававшей бритвы. Едва ощутимо прикоснулась к коже век, к губам…

Он не шевелился, только вглядывался сквозь мои глаза в душу. Внимательно, испытующе. И молчал.

Молчи, хороший мой, молчи, словам под силу разбить волшебство… Потому — молчи, заклинаю!

Приближаюсь. Что пьянит меня: хмель или его дыхание?.. Очередной вопрос без ответа. Пусть. Не это — важно.

Наши губы — совсем рядом, но не касаются. Пульс в висках. Сбившееся дыхание: его, мое?.. Нежность. Губы порхают в опасной близости, как экзотические бабочки, маня… Страшась переступать черту.