Дэвид Бэддиэл - Сука-любовь

• Название: Сука-любовь
• Автор: Дэвид Бэддиэл
• Издательство: Ред Фиш, Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-901582-26-8, 0-349-11325-4

Почти знаменитый рок-гитарист Вик живет просто: немного наркотиков, много случайных связей, музыка и любовница — жена друга. Все как у всех. Правда, со смертью леди Ди — казалось бы, какая связь! — в жизни Вика все резко меняется.

Грустная, мудрая и очень человеческая история в новом романе английского писателя Дэвида Бэддиэла.

Трогательно, странно и смешно.

Сэм Мендес, режиссер фильма «Красота по-американски»

Невозможно оторваться. Это одновременно и триллер, и любовная история, где соблюдена поистине пугающая симметрия между смешным и печальным.

Сандей таймс

---

Теоретически они могли бы встречаться в доме Эммы и Джо в те дни, когда Джо был на работе, но проблема была в Джексоне: моральная — для Эммы, для Вика — сексуальная (он пришел к выводу, что его страсть требовала ментального блока материнского статуса Эммы). Но однажды, когда Вик зашел в «Рок-стоп» на Херне-хилл присмотреть себе новую педаль, Френсис, продавец с косичкой, спросил его, не знает ли он кого-нибудь, кто хотел бы снять квартиру.

— Не думаю. А что? — спросил Вик.

— Да есть пара комнат наверху, где мы держим свое барахло. Я подумал, что можно было бы его убрать, а комнаты сдавать внаем… Эй! — он повернулся к тинейджеру с прилизанными волосами, который уже минут пятнадцать играл на «Сквайр фендер телекастер» вступительный рифф из «Духа Радио» Раша. — Ты собираешься брать ее или как?

— Вообще-то, — сказал Вик, — я знаю одного парня.

— Джо, — позвала Эмма, отрываясь от своей книги.

— А?

— Я была бы не против давать Тони больше работы.

Джо, стоя на коленях возле камина, огляделся. Действующие камины были одним из основных приоритетов при покупке дома, но в первый год жизни на новом месте они узнали, что трубы дымоходов нуждаются в чистке: их попытка провести романтическую ночь на коврике у камина закончилась в клубах дыма и сажи. С тех пор Джо приходилось проводить едва ли не каждую субботу в обществе двух огромных шотландцев и их напарника, промышленного вакуумного шланга, хотя Джо не терял надежды, что однажды появится маленький чумазый мальчишка в поношенном пальто с щеткой на длинной рукоятке. Джо также надеялся, что настоящий огонь в доме сможет перекрыть утечку семейного уюта.

— Какой же работы? — спросил он, стряхивая угольную пыль с ладоней.

— А, ничего особенного. Просто побольше ее нагружать…

Джо повернулся к каминной решетке, аккуратно подсовывая последнюю пару белых восковых палочек для растопки под тщательно сложенную пирамиду из угля, веточек и свернутых бумажек.

— …если мы, конечно, можем себе это позволить.

— Ну, она и так не дешево обходится. И потом, я не уверен, что она посвящает себя целиком тому, чтобы присматривать за Джексоном…

— Мне кажется, для моего здоровья будет полезно, если я смогу чаще выходить из дома днем, — сказала Эмма уже настойчивее. Джо зажег спичку и тут обнаружил, что сооруженная им пирамидка не даст ему подпалить все палочки для растопки. — Я иногда схожу здесь с ума, словно в камере.

Он попытался бросить спичку в щель между хворостом, но она просто сгорела, подняв кверху обугленный конец; это напомнило ему фокус со спичками под названием «Эрекция мертвеца», который ему показал школьный приятель. Он зажег еще одну.

— Да нет, я все понимаю. Почему бы нам не оставлять ее на целый день, хотя бы раз в неделю?

Джо осторожно подсунул спичку под хворост и дал ей упасть; раздалось шипение. Пламя медленно занималось, ломая тончайшие хворостинки сверху. Он почувствовал Эммины губы на своей щеке и вздрогнул, повернувшись; она стояла на коленях рядом.

— Спасибо, — сказала она, и на короткий миг ему показалось, что в ее глазах мелькнула грусть, но он не смог себе даже представить ее причины. Тут огонь разгорелся с неожиданным мини-ревом, и они повернулись к нему, а затем снова друг к другy, и ее лицо светилось от счастья — из-за такого ничтожного успеха. «Может быть, огонь и есть ответ», — подумал Джо.

Если Вик и был во что-то когда-нибудь влюблен, так это в гитары. Когда ему было тринадцать, он набрасывался на два вида порнографии: порнографию обычную и гитарную порнографию. Гитарная порнография: музыкальные журналы, рекламные проспекты, каталоги — была удобней; ему не нужно было прикидываться старше, чем он был, чтобы приобрести ее, и его мать не ставила весь дом на уши своими воплями, когда находила ее в его спальне. Единственным ее недостатком было то, что на нее нельзя было подрочить, хотя для Вика не было ничего невозможного.

Он проводил долгие часы в своей спальне, мечтательно рассматривая женственные формы рядов представительниц «Стратокастер» и «Телекастер», «Флаинг ви» и «Лес полс» в различных ракурсах и блеске отраженных ими огней фотостудии. Иногда его мозг погружался в акустические грезы: холмистые изгибы двенадцатиструнного «Мартина» или выпуклая дека «Овэйшэн». Но вершиной его желаний были полуакустические гитары: глядя на изображение «Гретч кантри джентльмен» или «Гибсон-335», он испытывал словно приступ голода или точно нажали кнопку «включить», немедленное желание — связь между объектом и желанием была такой же прямой и ничем не сдерживаемой, как если бы он смотрел на изображение влагалища.

Его первой гитарой была копия «Колумбус стратокастер». Она обошлась ему в семьдесят фунтов в комиссионном отделе «Иксчейндж энд март»; семьдесят фунтов, которые он незаметно вытащил из кошелька тетки Марион и за которые ему пришлось подвергнуться бесконечным обвинениям со стороны родственников и совсем не слабой порке ремнем со стороны отца. Но она того стоила. У Вика была настоящая электрогитара; предмет вожделений, символ другого, сверкающего и недостижимого мира; ребята в школе лишь посмеивались над ним, когда он рассказывал о ней, отказываясь верить, что такая вещь может быть у кого-либо из их круга.

Даже теперь — теперь, когда его карьера рок-музыканта закончилась игрой на рождественских утренниках и работой для «мальчуковых» групп, — его любовь к инструменту не совсем прошла. Для Вика тому было что-то романтичное в квартирке над магазином «Рок-стоп». Был дождливый вторник — день, который Эмма и Джо выбрали для няни, — когда он в первый раз привел ее сюда. Он включил свет, и она взорвалась смехом — то ли от радости, то ли от нервов, он не смог определить, — затем, осмотревшись, она прошлась, безумно, как пьяная, танцуя джигу, по обеим комнатам — кухне и спальне, — лавируя между черными ящиками для авиаперевозок.

— Мне кажется, ты говорил, что хозяин собирался убрать все это куда-то в чулан, — сказала Эмма в ритме, совпадающем с ее танцем.

— Да, — ответил он, подойдя к ней со спины и останавливая ее движение, — но, когда я увидел, что в них находится, то передумал.

Он протянул руку к ящику перед ними, поиграл с замком; раздался щелчок, и их взорам открылась нежащаяся в фиолетовом бархате алая «Гибсон Ховард Робертс фьюжн», гитара, на которой играл Джанго Рейнхардт.

— Боже, это великолепно, — мягко сказала Эмма, повернув голову; ее губы коснулись его шеи.

Вик кивнул, снял руки с ее талии и начал перемещаться от футляра к футляру, открывая замки: в этом углу лежит бирюзовая «Гилд старфайер», там — серебряная «Бэк педал стил»; это шестиструнная «Босса», а здесь — черная «Риккенбаккер-335», вроде той, на которой играл молодой Пит Тауншэнд. И наконец Вик подошел к лежавшему в центре комнаты, отдельно от других, футляру с «Гретч-1600», полуакустической гитарой с кленовым темно-красным корпусом.

— Вот она, — сказал Вик, опускаясь на пол, словно совершая акт коленопреклонения, — это моя.

— Что ты имеешь в виду? — со смехом спросила Эмма.

— Ну… — сказал он, закрывая футляр, — мне негде взять две с половиной тысячи, которые Френсис хочет получить за нее. Но он пообещал мне держать ее для меня, пока я их не достану. Что, — Вик улыбнулся, — возможно, не случится никогда.

— Зачем тогда ему это? — спросила Эмма.

— Когда-то я был чрезвычайно маленькой рок-звездочкой — люди, вроде Френсиса, все еще рады делать мне одолжения.

Эмма посмотрела на него, с нежностью улыбаясь. Комната казалась залитой сиянием звезд, свет единственной голой лампочки под потолком отражался в разноцветных искорках от поверхностей гитар. Целуясь, они ввалились в соседнюю комнату; отодвинув в сторону электрическую мандолину, они занимались любовью на нейлоновых простынях раскладной софы. Роскошь окружавших их инструментов компенсировала убогость обстановки.

— Почему ты выбрал ангела? — спросила Эмма позднее, водя пальцем по татуировке на его левом бицепсе: это была фигура гермафродита в темносинем балахоне со сложенными крыльями и золотым лицом.

Он блаженно улыбнулся.

— Потому что я сделал ее в Сан-Франциско во время нашего первого и последнего тура по США. В салоне для голубых.

— Как голубых?

— Только в Албании вы можете встретить столько мужчин с густыми усами сразу в одном месте, — он мечтательно погладил себя по подбородку. — Поэтому выбор был не велик: или ангела, или… короче, остальные татуировки, которые еще мог сделать тот малый, были все на одно лицо, словно были нарисованы Томом из Финляндии.

— Больно было?

— Да. Наверное. Я был тогда немного не в себе, — он усмехнулся; Эмма, подняв брови, саркастично покивала головой, мол, это не удивительно. — Но зато потом точно было больно. Она и сейчас иногда болит; по крайней мере, чешется — летом особенно… ау!