Джон Френч - Тени предательства

• Название: Тени предательства
• Автор: Джон Френч
• Издательство: Games Workshop
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 1-84970-347-7, 978-1-84970-347-5

Семь повестей из антологии "Тени предательства" из цикла "Ересь Хоруса".

---

— Вы должны выбрать своё место. Выполнить приказ или стоять рядом с отцом до конца.

— Конца чего? — выдавил капитан.

— Конца всего сущего.

Сигизмунд продолжал смотреть на отца, когда говорил, пытаясь понять, какое впечатление производит его речь.

— Когда она говорила, казалось, что я видел сказанное, — слова принимали в разуме вид размытых видений, подобно обрывкам сновидений или ярким кошмарам. — Я видел. Всё было реальным.

От несметного количества кораблей небо словно покрылось металлом. Огонь изливался подобно тропическому ливню. Груды бронированных тел были высотой с титанов, которые шествовали среди них. Сотни тысяч, миллионы, неисчислимые орды врагов прорывались за разрушенные стены. Крылья ангела покраснели от бликов пожаров во дворце.

— Они придут сюда, их будет так много, что они затмят солнце и не будет видно землю, а нас будет мало, отец.

— Мало или много — пусть приходят, — прорычал Дорн.

— Нас будет мало, а их, их будет слишком много, чтобы мы смогли победить. В этот момент мы узрим свою гибель.

Имперские Кулаки падали с почерневших стен, словно лился поток изломанных и окровавленных тел. Столбы дыма достигали судов в небесах. А враги всё прибывали. Корабли расстреливали своих сбитых собратьев, чтобы освободить место для высадки новых войск.

— Вы должны понять последствия, — продолжала Эуфратия. Пока она говорила, Сигизмунд увидел истину. Вселенная это бесконечная война. Империум обернулся против себя, и стало лишь вопросом времени, когда всё сведётся к единственной битве на лезвии меча.

— Так и будет, отец, — тихо произнёс первый капитан. — Наступит последний час Империума. Я увидел его, поверил и понял, что должен сделать выбор.

Новая картина предстала перед мысленным взором: его собственный труп дрейфует в пустоте, безжизненный и обледеневший на окраине звёздной системы — её название позабудут в будущем, которого он не увидит.

— Я выбрал вернуться сюда с вами, — несколько дней ушло, чтобы разобраться в себе: просеять через интуицию и взвесить аргументы. Он пытался забыть сказанное летописцем и вызванные её словами видения. Но вероятность, что всё сбудется, прочно сидела в разуме. Какой ещё исход мог быть в галактике, где Гор восстал против Империума?

— Что за иной путь? — спрашивает он.

Девушка покачала головой:

— Смерть, Сигизмунд. Смерть и гибель вдали под светом неизвестной звезды. Одинокий и позабытый.

Она ушла, оставив его в тихом коридоре.

— Именно поэтому я вернулся на Терру. Я сказал, что нужен вам здесь и это правда, — Дорн по-прежнему не смотрел на первого капитана. — Пусть приходят. Я буду стоять рядом с вами, отец.

Примарх молчал, его лицо казалось неподвижным отражением каменной статуи, что обозревала инвестиарий. Он пристально рассматривал сына, глаза казалось пронзали наступающие сумерки.

Сигизмунд не мог отвести взгляд.

“Я выбрал, я выбрал быть здесь”.

Дорн выдохнул вечерний воздух. Согнул левую руку и наблюдал, как двигаются пальцы в бронированной перчатке. Посмотрел на сына. Астартес увидел в глазах отца холод и ледяной блеск. Возникло желание пасть на колени, попробовать новыми словами смягчить сказанное ранее. Примарх открыл рот и медленно заговорил. Голос был подобен шёпоту надвигающейся бури.

— Ты предал меня, — произнёс Рогал Дорн. Первый капитан вздрогнул. Ощущение было такое, словно исчезли все рефлексы и контроль. Если примарх и заметил эффект от сказанного, то всё равно не остановился.

— Нас создали, чтобы служить. Такова наша цель, — слова эхом отразились от наклонных каменных рядов амфитеатра. Отец дрожал, как будто сдерживал внутри огромные силы. Это было самое ужасное зрелище в жизни Сигизмунда.

— Каждый примарх, каждый сын примарха существует, чтобы служить Империуму. И ни для чего больше, — Дорн сделал несколько шагов, и казалось, стал больше, чем статуи его братьев. — Наш выбор — не наш выбор, наша судьба — не наша судьба, не мы определяем её. Твоя воля — моя, а через меня — Императора. Я верил тебе, а ты растратил доверие на гордость и суеверия.

Имперский Кулак обрёл дар речи.

— Я стою рядом с вами, — слова звучали грубо и незнакомо, как будто говорил кто-то другой. — И буду сражаться с врагами Империума, пока не погибну.

— Ты поверил лжи шарлатанки и демагога, претендующей на власть, от которой мы стремимся освободить человечество. Я отдал тебе приказ, а ты пренебрёг им. Твой долг быть не тут, а среди звёзд.

— Даже если судьба войны решится здесь, повелитель? — Сигизмунд не мог поверить, что возражает — слова сами вырвались. — Я видел. Я знаю, что так и будет.

— Такая уверенность, столь мало сомнений, — тихо ответил примарх. Астартес почувствовал опасность в подобной мягкости. — Ты убиваешь будущее. Обрекаешь своим пессимизмом и высокомерием.

— Я стремлюсь только служить, — в отчаянии произнёс первый капитан.

— Ты считаешь, что тебя коснулась рука судьбы. Ты считаешь, что видишь яснее, чем я, чем Император.

Имперский Кулак услышал осуждение в этих словах и подумал о Горе, непостижимых причинах его нападения на Империум, и об остальных статуях с закрытыми лицами.

Дорн кивнул, словно увидел, какая мысль сформировалась в разуме сына:

— Это качества предателя.

— Я не предатель, — возразил Сигизмунд, но сам услышал, насколько его слова звучат неуверенно, словно доносятся издалека. Он не смотрел на отца, не мог смотреть.

— Нет? Я сказал, что твой долг подчиняться, а не обманывать. Я говорю, что будущее, которое ты считаешь неизбежным — ложь. Я уже ответил тебе, но ты не понял. Высокомерие, — примарх словно выплюнул последнее слово и посмотрел на статую Гора. — Наша цель ясна. Мы не люди, у которых есть такая роскошь, как выбор. Мы воины Императора. Мы живём, чтобы служить, а не вершить собственные судьбы. Не принимая эту истину, мы очерняем свет, ради распространения которого нас сотворили. Дело не только в том, на чьей стороне ты сражаешься, но и почему.

“Гор. Он говорит о нём, но этими же словами выносит приговор и мне”.

Внезапно он осознал, что понял структуру мыслей отца: выверенные выводы и непоколебимая, как горы, вера. Нерушимая логика.

“Пути назад нет, он не может не осудить меня. Что я наделал?”

— Я служу Империуму, — голос капитана дрогнул.

— Ты служишь собственной гордыне, — выплюнул Дорн.

Астартес чуть было не потерял самообладание. Он ощущал опустошённость. Не осталось ни уверенности, ни пламени сделавшими его тем, кем он был.

“Киилер ошиблась. Именно этот выбор ведёт к смерти и забвению. Остался только один выход”.

— Повелитель, — Сигизмунд начал опускаться на колени.

— Стоять, — взревел Дорн, — ты не имеешь никакого права преклонять предо мной колени.

Астартес обнажил меч — угольно-чёрный клинок блестел в затухающем свете.

— Моя жизнь принадлежит вам, повелитель, — Имперский Кулак протянул оружие рукоятью вперёд и склонил голову, подставляя шею над воротом доспеха. — Возьмите её.

Примарх протянул руку и взял меч. В глазах вспыхнули жёсткость и угроза — лик самой смерти.

Рогал крутанул клинком столь быстро, что Сигизмунд увидел только размытые очертания. Мгновенно вспомнились принесённые сухим ветром запахи потерянного дома. Отец нанёс удар.

Кончик меча вонзился в гладкий мрамор, и клинок погрузился в камень на целый фут. Дорн отпустил рукоять оружия, и лезвие дрожало перед Сигизмундом.

— Нет, — тихо прорычал примарх. — Нет, Империум выстоит. Но ты, ты сделал свой выбор. Не всё так просто. Никто и никогда не узнает о твоём поступке. Я не позволю твоему страху и гордыне сеять сомнения в наших рядах. Ты будешь нести свой позор в одиночестве.

Астартес чувствовал себя так, словно весь огромный круглый инвестиарий сжался вокруг него. Тело перестало слушаться, кожа зудела от прикосновений брони.

— Ты продолжишь служить в том же звании и в той же должности и никогда и ни с кем не заговоришь о произошедшем. Ни легион, ни Империум никогда не узнают о моём приговоре. Твоим долгом станет не допустить своей слабости передаться воинам, у которых больше сил и чести, чем у тебя.

Сигизмунд чувствовал, как сердца забились быстрее. Во рту пересохло.

— Как пожелаешь, отец.

— Я тебе не отец, — взревел Дорн, внезапно прорвавшийся гнев заполнил всё вокруг и эхом отразился от стен амфитеатра. Первый капитан рухнул на пол. Он ничего не чувствовал. В голове шумело. Он понял, что кричит. Позабытый вопль потери и боли, молчавший в уже давно не человеческой душе. Примарх взирал не него сверху, выражение лица скрывала наступающая ночь.

— Ты мне не сын, — спокойно продолжал он. — И что бы ты ни совершил в будущем — тебе им не бывать.