Николай Загородный - Раскрытие тайны

• Название: Раскрытие тайны
• Автор: Николай Загородный
• Издательство: Харьковское областное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1958

Эта книга состоит из рассказов, в основу которых положены подлинные факты. Тема их — борьба с различными нарушениями социалистической законности, охрана интересов государства и общества от посягательств любителей легкой наживы, защита прав советского человека.

Авторы не ограничивают своих задач рамками приключенческого жанра, а уделяют внимание вопросам морали, показывают пережитки капитализма в сознании отдельных людей.

Так, например, в рассказе «Золотое дно» разоблачаются хищники и стяжатели, пытавшиеся путем воровских махинаций погреть руки на заготовке утильсырья. Рассказ «Королева черного рынка» посвящен борьбе со спекуляцией книгами, рассказ «Синий конверт» обличает бездельника и симулянта, ухитрявшегося получать пенсию одновременно в трех местах.

Повествуя о разоблачении преступлений, авторы вместе с тем рисуют характеры честных и мужественных советских людей — следственных работников, настойчивых и строгих искателей истины, защитников справедливости. Один из таких портретов нарисован в рассказе «Букет цветов», герой которого — прокурор требует пересмотра ошибочного решения народного суда.

В книге нашла отражение роль нашей общественности в борьбе против нарушения норм социалистической морали и этики. В рассказе «Под кличкой «Буйвол» активное участие в разоблачении преступников принимают советские люди. В рассказе «Королева черного рынка» на помощь сотрудникам милиции в поисках спекулянтов книжными новинками приходят комсомольские посты.

Противопоставление высокой морали честных советских людей низменной психологии отдельных грязных людишек, несущих на себе позорную печать старого мира, и определяет воспитательное значение рассказов Н. Загородного и В. Колмакова.

---

— Пляши, Остап, пляши! — кричал толстый агент, но этот поэтический восторг славной когорты заготовителей лома никак не доходил до скромного представителя Главвторсырья. К тому же, ему хотелось поскорее высказать свою новую, изрядно мучившую его идею и заручиться общей поддержкой.

Но момент этот наступил не так уж скоро. Сперва выпили по стакану «Столичной» и, прихлебывая уху, стали расхваливать великое искусство толстого Ивана Варфоломеевича. Потом выпили по другому и вдруг заговорили о трудностях в их почетном и часто неблагодарном деле. Но говорили весело, посмеиваясь, похлопывая друг друга по голым плечам.

— Нет, вы послушайте, что я вам расскажу, — произнес черный, как цыган, агент, обхватывая руками костлявые колени. — Есть тут у меня на одном заводе, приятель. Хороший приятель. Так вот, захотелось ему удружить мне, и он отпустил мне несколько тонн алюминиевой стружки с засором в семьдесят процентов, а когда эту стружку я сдал на переплавку, выход металла шлепнул на семьдесят пять процентов.

— Ну, брат, это уже настоящий грабеж, — вмешался его сосед. — И сколько ты заработал?

— Тут дело не в заработке, а в том, что приятель этот потребовал с меня половину дохода. Так теперь скажите, ребята, можно верить таким людям?

— Но и ты, скажу тебе, Петро, хорош гусь. Смотри, при таких процентах засора и сам пропадешь и нас подведешь, — вмешался черметовец Варфоломеевич.

— Дайте, хлопцы, скажу лучше о другом, — перебивая толстого Варфоломеевича, весело заговорил лысый представитель Цветмета и продолжал в том же веселом духе: — Эх, как, хлопцы, проучил я директора одного своего завода, вот проучил, на всю жизнь помнить будет. Он это меня погнать раз попробовал, без тебя, мол, знаем, что план надо выполнять. Так в прошлом месяце мы ему, послушайте, записали в план сдать двадцать пять тонн алюминиевой стружки, а он всего выдает алюминиевой продукции на двадцать семь тонн. Тут я за него и ухватился. — «Нет, говорит, у меня стружки». — А я ему: — «Вы, товарищ директор, не выполняете государственного задания. Вам придется отвечать перед арбитражем». — И вызвали на арбитраж. Мой директор туда, сюда, а ему говорят: «Ничего не поделаешь, существует такое постановление, надо платить штраф или купить где-нибудь стружку». Тогда, хлопцы, я взялся помочь ему и помог. Теперь он у меня как родной. Двери на завод всегда открыты. Учитесь, хлопцы! — со смехом закончил он и сидевшие вокруг его друзья сумели достойно оценить мастерский ход своего коллеги.

— За это можно еще по стаканчику, ты это здорово обкрутил его, — заговорили все весело.

Дошла, наконец, очередь и до Остапа Васильевича. Он всё время скромно сидел, поддерживал разговор только слабыми улыбками. А сейчас запас достойных новинок у рыбаков иссяк, и они смотрели на Остапа Васильевича. Он же, потирая, как обычно в таких случаях, руки, заговорил просто и вместе с тем вдохновенно:

— Идея моя, дорогие друзья, проста. Ее особенность и преимущество заключается в том, что она будет приносить пользу и нам, и государству.

— Это Остап, что-то новое придумал, — заметил один, но другие не перебивали Крышкина.

— Да, и нам, и государству. А заключается она вот в чем. Сами вы говорите, что многие заводы получают завышенные планы по сдаче лома. Правильно?

По лицам агентов пробежала улыбка.

— А что дальше? — спросил кто-то нетерпеливо.

— Не беспокойтесь, я не стану выдвигать проекта пересмотра завышенных планов. Завышайте сколько вам угодно. Это дело Вторчермета и Вторцветмета. Но разговор идет, друзья, о другом. Скажите мне, что должен делать завод, если у него нет металлолома, а есть план!

— То, что и делает сейчас, — ответил один из черметовцев.

— Сдавать хороший металл, так? — спросил Остап Васильевич, вытягивая зачем-то вперед свою костистую руку. — Согласен. Пусть сдает хороший металл — крупные отрезки, скажем, сортового металла, чугунные и стальные трубы, двутавровые балки, швеллеры и многое другое. Принимайте, всё это принимайте, но вы же дальше калечите этот металл. Правильно? Режете на габаритные куски и сдаете в переплавку. Разве это хозяйский и государственный подход? Те же двутавровые балки и швеллеры, например, позарез нужны многим предприятиям как фондовые материалы. Они не могут их по фонду получить, а вы уничтожаете драгоценный металл в живом виде! За такие вещи правильно было бы под суд отдавать тех негодяев, кто это делает.

Голые черметовцы и цветметовцы были испуганы и ошарашены неожиданной речью своего коллеги. Они насторожились, сдвинувшись ближе друг к другу, и готовы уже были ринуться в бой в защиту своей системы. Но великий Крышкин вдруг сразу раздвинул занавес и всё то непонятное и тревожное, что пряталось за ним, заиграло радужными красками.

— Так вот, друзья мои, для того чтобы избежать в дальнейшем подобных государственных преступлений, я предлагаю вам следующий вариант: весь фондовый металл, который вы сдаете с предприятий в счет лома, сдавайте мне, а я вам из своих резервов буду давать настоящий, притом полноценный лом.

Рыбаки ахнули, открыли рты, как будто здесь, на южном небе, вспыхнуло красочной радугой северное сияние.

А Остап Васильевич продолжал:

— Полученный от вас фондовый металл я буду давать тем предприятиям, которые в нем нуждаются. Что же касается вырученных денег, то, вы сами понимаете, они будут распределены справедливо и пойдут на пользу нашему обществу. Таким образом, суммирую: отныне фондовый металл не должен уничтожаться, а идти по своему прямому назначению. Тем самым мы оберегаем государство от излишних убытков, обеспечиваем нужным металлом заводы и артели, не получающие необходимых фондов, и вносим определенный вклад в дело лучшего материального снабжения нашего общества. Как вы смотрите на мое предложение? — повысив голос, спросил комбинатор и вскинул голову.

— Урра! — крикнул чей-то простуженный бас, и его дружно поддержали голоса всех двенадцати агентов-рыболовов. В следующую минуту все двенадцать пар рук подхватили Крышкина и двенадцать раз подбросили его вверх.

Так блестяще была завершена еще одна операция Остапа Васильевича, приехавшего на берега реки отдохнуть и поблаженствовать на лоне природы среди своих единомышленников.

5. Новоселье

Может быть, и сейчас еще продолжалась бы вдохновенная деятельность Остапа Васильевича, но случилось одно обстоятельство, которое так бесцеремонно прервало ее. И случилось оно в одном доме, заслуживающем того, чтобы о нем специально сказать несколько слов.

Дом этот с темными ноздреватыми стенами был почти в самом центре города, но походил на тихую заводь, окруженную непроходимыми камышами. Ничто и никогда не омрачало существования его обитателей, не нарушало мира и покоя. Годами висели на стенах одни и те же лозунги и плакаты, редко когда менялись пожелтевшие от времени запачканные мухами объявления и извещения. Сотрудники сидели десятилетиями в одних и тех же креслах, были довольны собой и своим начальством.

Но вот в один из дней произошли сразу два события, которые всколыхнули тихую заводь, взбудоражили столь привычные мир и покой. Поднимаясь рано утром по скрипучим деревянным ступенькам в свои рабочие комнаты, сотрудники конторы вдруг обнаружили на фанерном щите внеочередной приказ управляющего. И о чем? Вопреки многолетним традициям приказ гласил об увольнении с работы маленькой остроглазой Нели Орел с золотистыми ресничками и такого же цвета косичками за плечами. У приказа собрались сотрудники всех отделов.

«Как — увольняется? Что произошло?» — спрашивали расширенные глаза и испуганные лица.

Еще и года не прошло, как Неля Орел окончила десятилетку и, став счетоводом, радовала всех своими успехами.

— Будете большим работником, а в нашей системе таких людей умеют ценить, — несколько раз покровительственно говорил ей главный бухгалтер Кулебяка.

А теперь оказалось, что девушка увольнялась по настоянию того же главбуха за допущенные ошибки: при начислении зарплаты она выписала двум шоферам лишних 46 рублей 58 копеек.

До конца дня в коридорах перешептывались, а вечером в кабинете главного бухгалтера Кулебяки неожиданно раздался выстрел и что-то грузное шумно упало на пол.

— Главбух застрелился, — крикнула в испуге сторожиха и стремглав бросилась по лестнице.

Толстый, с бритой головой Кулебяка лежал, как мешок, на полу, с раскинутыми руками. Рядом валялся опрокинутый стул и лежал пистолет. На столе под чернильницей белел испещренный цифрами и пометками лист бумаги. Цифры всё были крупные — четырех- и пятизначные. Часто упоминались слова: «чермет» и «цветмет». В самом низу под жирной чертой было написано:

«Не могу дальше жить преступником».