Цезарь Ложье - Дневник офицера Великой Армии в 1812 году.

• Название: Дневник офицера Великой Армии в 1812 году.
• Автор: Цезарь Ложье
• Издательство: Государственная публичная историческая библиотека России.
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-85209-159-6

Автор мемуаров — офицер итальянской королевской гвардии, вошедшей в состав корпуса принца Евгения Богарне. Эта книга занимает одно из первых мест в списке воспоминаний участников Наполеоновских войн. Она представляет собой дневник солдата и офицера, верного своему долгу, ведущего изо дня в день запись о переживаемой им драме, начиная от ожидания похода в Россию и до последних дней Великой Армии.

---

Тем временем надо переходить реку вброд. Вице- король приказывает королевской гвардии показать пример.

Тогда раненый генерал Пино верхом на лошади, полковник дель Фанте и генерал Теодор Лекки обратились к гренадерским велитам, которые стояли взводами во главе каждой колонны и в тоске ожидали приказания. «Спасемте армию! Вперед, за нами!» — воскликнули они. Для этих юношей было достаточно такого побуждения. Поразительная вещь! В минуту такой невзгоды слава и любовь к родине пробудила их силы. Велиты отвечают криками: «Да здравствует Италия!» Барабаны бьют атаку, и королевская гвардия, а следом за ней и другие полки бросаются в реку. Люди погружаются по плечи в воду и пробивают лед на своем пути. Многие вязнут в тине и пропадают, у других от холода стынет кровь. Иные делают нечеловеческие усилия, чтобы двинуться вперед, но промокшая одежда, ранец и оружие, которые они не хотят бросать, скоро становятся для них непосильной тяжестью, и они погибают. Остальные, более счастливые, достигают противоположного берега, но тут представляются новые затруднения. Ноги скользят по обледенелому берегу; люди скатываются друг на друга, некоторые вновь падают в реку. Наконец те, которые достигли своей цели, промокшие и продрогшие, воодушевлены одним желанием помогать друг другу, они протягивают товарищам, которые идут за ними, руки и оружие. Невозможно описать ни состояния войска после этого перехода, ни перенесенных физических мучений, ни страданий, причиненных этим ледяным купанием.

Вице-король вместе со своим штабом переправляется через реку после гвардии. Тем не менее наиболее слабые и наиболее робкие остались еще на том берегу. Вице-король усиленно требовал артиллерию. Но уже при спуске орудий начались затруднения. Несчастные саперы и смелые канониры всячески старались исправить дорогу, которая каждую минуту вновь покрывалась льдом. Неустрашимый и неутомимый полковник Милло, один из тех людей, которые действительно выдаются по своей энергии, и капитан саперов Феррари показывали пример своим людям; стоя в воде, они работали сами и ободряли других. Первые пушки были переправлены; но вода ежеминутно прибавлялась, брод углублялся под тяжестью колес и от усилий канониров. Одна повозка увязла, другие также, и все остановилось. В короткий срок весь переход был загроможден опрокинутыми повозками. Кто хотел воспользоваться остатками моста, чтобы не влезать в воду, все же были туда сброшены.

Надвигалась ночь, и оставаться в таком положении было невозможно. Мороз все увеличивался, и пушечные выстрелы казаков делались все ближе и ближе. Вице- король был принужден в конце концов бросить всю артиллерию и все повозки, которые не были переправлены. Как только это, вызванное жестокой необходимостью, распоряжение сделалось известным, на берегах Вопи открылось зрелище, невиданное в летописях военной истории. У кого были еще повозки и кто вынужден был теперь бросить их, те поспешно стали навьючивать на лошадей наиболее ценные вещи и припасы. Как только окончилась эта переборка вещей, толпа отсталых кинулась к повозкам, выбирая наиболее роскошные экипажи. Они разбивали, ломали все, что ни попадалось им под руку, вымещая, должно быть, этим на богатых и имевших излишек свою нищету и свои лишения. Казаки, сдерживаемые горстью солдат, скачут вокруг и наблюдают, но не смеют приблизиться. Между тем жадная толпа кидается скорее на съестные припасы, чем на богатства. Ценные картины, вышитые одежды, серебряные канделябры валялись разбросанными, и никто не обращал на них внимания.

Храбрые канониры и саперы пытаются сделать последнюю попытку спасти орудия, но затем в отчаянии принимаются их разбивать, а порох пускают по ветру. Другие посыпают им дорогу к артиллерийским повозкам, которые находятся позади обоза. Они ждут, не решатся ли самые смелые из казаков приблизиться. И когда они видят, что уже число казаков, собравшихся вокруг добычи, значительно, они кидают на этот порох бивачные огни. Огонь с быстротой молнии пробегает по проложенной дорожке, зарядные ящики взрываются, гранаты лопаются, и уцелевшие казаки в ужасе стараются спастись.

Эти повторяющиеся взрывы, внезапные вспышки огня, густой дым, который после них остается, горе женщин, которые нас сопровождают, отчаяние больных и раненых, предчувствующих ожидающую их судьбу — вот картина, которая раскрывается на левом берегу Вопи.

По воде плывут бренные остатки многих храбрецов, а также трупы лошадей.

Вице-король видел, что солдаты погибали и после переправы через Вопь, и дал приказ королевской гвардии, а также 1-й и 3-й дивизиям остановиться около нескольких домов, стоящих невдалеке. Эти дома вскоре подожгли, чтобы люди близ огня могли согреться и обсохнуть. На левом берегу оставалась только 2-я дивизия, которая должна была задерживать казаков, чтобы дать время перейти брод всем, кто только мог[25].

ГЛАВА XX От берегов Вопи к Смоленску

 Духовщина, 10 ноября. Промокшие до костей, без всякой помощи, лишенные какой бы то ни было пищи, наши войска провели ночь вокруг костров, среди снега. Всю ночь не переставая раздавались крики и проклятия тех, которые старались перейти реку и обрывались с крутых берегов или исчезали подо льдом, а также стоны раненых и отсталых. Какая ужасная вещь — эти ночные биваки при таком климате! Несчастные солдаты напрасно ищут покоя: боль, страдания от холода, мокрые одежды, голод, чрезвычайная слабость, ужасные сцены, которые происходят вокруг них — все разгоняет сон, в котором они так нуждаются. А что будет завтра? Ни кавалерии, ни артиллерии, даже обуви почти нет. Отдать оружие! Нет, лучше умереть! Люди сидят на своих мешках, поставив локти на колени и опершись лбом на руки, и выходят из своего оцепенения только для того, чтобы посмотреть на небо, не приближается ли день, чтобы пуститься опять в путь и ходьбой согреть закоченевшие члены.

Наконец-то рассвет! 2-я дивизия, стоявшая лагерем на противоположном берегу, переходит место, заваленное обломками, остатками, которые побросали там накануне и которые станут добычей казаков; но, не обращая на них внимания, дивизия переходит вброд реку и образует арьергард.

Мы продолжаем наш путь. 2-я дивизия сделала достойное дело, сумев в течение 20 часов, среди стольких лишений и ввиду такого количества добычи, сдерживать не только дерзость, но и алчность казаков. 58 заклепанных пушек с их фурами и большая часть багажа — все это без упряжных лошадей осталось на левом берегу.

Как только двинулись, сейчас же стали перестраивать полки; голод, холод, слабость — все против этого. Тем не менее удается организовать отряды гвардии по 70 и 80 человек, в общем 2600 человек очень слабых, но вооруженных и решившихся на все, чтобы только не сдаваться.

Вице-король, чтобы не было беспорядка, собрал нескольких уцелевших кавалеристов и поручил им группировать отсталых всех родов оружия, следующих за нами. Но эти последние едва увидят какой-нибудь не разрушенный дом, как все кидаются к нему.

Сегодня, к несчастью, они попались впросак. Деревня, куда они направились, была занята русским отрядом генерала Иловайского, который шел немного впереди корпуса Винцингероде. Неожиданно атакованные, эти несчастные пустились бежать и бросились на голову колонны. Велитам кавалерии, шедшим впереди, пришлось проявить всю свою стойкость, чтобы не дать нарушить порядок нашего движения и не навести панику на всю армию. Офицеры ударами сабель, солдаты прикладами принудит их разместиться вдоль батальонов.

Вице-король, как всегда — на своем посту. Он быстро отдает приказ гвардии построиться полками в каре, в эшелоны и в этом порядке двинуться на врага.

Чтобы атаковать, надо было перейти глубокий овраг по мосту, наполовину разрушенному. Для восстановления его не брезгует работать и сам принц. Он остался на этом месте, чтобы регулировать движение своего корпуса и нескольких экипажей, следующих за нами. Тогда мы заметили многочисленную неприятельскую конницу, рассыпанную по равнине. Гвардия атакует ее с большим подъемом, неприятельская кавалерия пускается в бегство, и мы занимаем местность, не потерпев урона.

Там мы узнали, что ни один полк не проходил здесь раньше нас, кроме кавалерии Груши и дивизии Пино. Поэтому деревня почти не тронута. Жители убежали при нашем приближении, оставив немного скудной провизии, которую мы с жадностью захватываем. Но особенно ценным было для нас то, что мы могли изготовить себе кушанье под крышей, в закрытых домах, где мы могли приютиться от страшного холода и северного ветра.

Пока мы пользовались этим пристанищем, принц обдумывал, каким образом нам выйти из затруднительного положения. Продолжать свое длинное отступление на Витебск — значило подвергнуть свой изолированный корпус верной гибели, тем более, что он был лишен большей части артиллерии и почти всей кавалерии, а при таких условиях становилось невозможно бороться с многочисленными казачьими отрядами, окружавшими нас со всех сторон. Он только что послал одного поляка, наряженного крестьянином, чтобы узнать, что делается в стороне к Витебску и что там говорится о других армиях.