Алексей Лебедев - История Константинопольских соборов IX века

• Название: История Константинопольских соборов IX века
• Автор: Алексей Лебедев
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Религия
• Год: 2001
• ISBN: ISBN 5–89329–370–3

Издаваемая книга профессора А. П. Лебедева посвящена очень важному периоду в истории Византии, в жизни Византийской и, в целом, Восточной церкви. Этот период связан с деятельностью выдающегося церковного деятеля византийской истории — константинопольского патриарха Фотия. Автор ставит задачу рассмотреть историю Константинопольских соборов середины IX в. на фоне борьбы Западной и Восточной церквей в эту эпоху и разворачивающейся в Византийской церкви борьбы сторонников свергнутого патриарха Игнатия и сторонников Фотия. Книга является составной частью исследования А. П. Лебедева о взаимоотношении двух Церквей в период их разделения в IX–XI вв. А. П. Лебедев строит свое изложение на основе строгого анализа источников.

Книга будет полезна не только специалистам в области византийской истории и истории Церкви, но и всем интересующимся этими проблемами. Издание снабжено комментариями, списком новейшей литературы, источников, именным указателем.

---

После того тотчас была провозглашена анафема Фотию. Диакон и нотарий Стефан торжественно и велегласно провозгласил: «Фотию, придворному и узурпатору, анафема! Фотию, мирскому и площадному, анафема! Фотию, неофиту и тирану, анафема! Схизматику и осужденному анафема! Прелюбодею и отцеубийце[246] анафема! Изобретателю неправд и сплетателю новых догматов анафема! Фотию, новому Максиму Цинику, новому Диоскору, новому Иуде, анафема!» К этому присовокуплено было анафематствование всем приверженцам и последователям Фотия и в особенности Григорию Сиракузскому и Евлампию Апамейскому.

После анафематствований тем же диаконом началось возглашение различных многолетий и вечной памяти. Собор нашел Фотия и приверженных к нему епископов недостойными слышать многолетия, почему их, тотчас же по выслушании анафемы, удалили с собора. В многолетиях император Василий именовался новым Константином, новым Феодосием, а жена его новой Иудифью, новой Еленой; папа Николай сравнивался с Финеесом, Даниилом; Игнатий в многолетиях назывался новым Афанасием, новым Флавианом; возглашены были с большой щедростью многолетия всем главным представителям собора.

Но на этом дело не кончилось. Конец комедийного действия составляло чтение ямбических стихов, направленных против Фотия. Двенадцатистишие было такого содержания: Фотий, захотевший глупым образом пошатнуть незыблемую скалу, теперь становится подобным дикому зверю, изгоняемому из неоскверненного брачного чертога и из достопочитаемых храмов, праведно осужден папами Николаем и Адрианом, страстотерпцем Игнатием и прочими православными патриархами.[247]

Так на седьмом [248] заседании еще раз совершилось осуждение Фотия и фотиан. Никита Пафлагонянин, известный враг этого патриарха, рассказывает, что приговор собора против Фотия и анафематствование против него для большей торжественности и незыблемости подписаны были всеми заседавшими на соборе не обыкновенными чернилами, а евхаристической кровью, в которую макали писчую трость судии великого патриарха.[249]

Главное дело сделано: Фотий торжественно осужден. Но и после этого собор имел еще целых три заседания. Эти заседания имели тоже, главным образом, в виду дело фотиан. Здесь подвергаются суду не лично сами фотиане, а различные их деяния, действительные или мнимые. Восьмое заседание собора происходило 5 ноября в присутствии императора и шестнадцати императорских сановников; число заседавших на нем греческих епископов очень мало возросло в сравнении с прежними заседаниями. Занятия открыл известный патрикий Ваанис следующими словами: «В предшествующие времена, при Фотии, клир, сенат и народ под давлением насилия подписали нечто беззаконное, но теперь император хочет все эти подписи сжечь, а виновным дать свое прощение». Что это за подписи такие? В этих подписках выражалось желание иметь патриархом именно Фотия; таких подписей было великое множество; они принадлежали как лицам высокопоставленным, так и лицам духовным и простолюдинам вроде скорняков, торговцев рыбой, плотников, игольных заводчиков и т. д. Эти–то рукописания[250] и решено было сжечь на теперешнем заседании собора. Такой же участи определено было подвергнуть экземпляры актов соборов Константинопольских: собора 861 года, бывшего против Игнатия, и собора 867 года, подвергшего папу Николая отлучению,[251] [252] — всего вероятнее, подлинные экземпляры этих актов. Решено и сделано. Сожжение всех этих документов произошло, по приказанию императора Василия, очень торжественно на самом соборе (in medio synodi).[253] Здесь поставлен был медный сосуд,[254] в котором разведен был жаркий огонь. Процесс сожжения произведен был с некоторыми церемониями. На соборе находился диакон–референдарий (патриарший чиновник, служивший для деловых сношений патриарха с императором) Феофилакт; в руках у него был большой мешок, набитый материалом, который должен был сделаться жертвой огня. Он постепенно вынимал из мешка тома и рукописания и передавал их орфанотрофу (начальник благотворительных заведений) Георгию, а этот, в свою очередь, вручал их прислужникам представителей восточных патриархов, руками которых рукописи и ввергались в огонь. Собор молчал и смотрел, как погибали в пламени подписи приверженцев Фотия и тома актов Константинопольского собора 861 года против Игнатия и Константинопольского же собора 867 года против папы Николая.[255] Поучительная картина!

Затем на собор были призваны три лица, которые будто бы выставлены были Фотием в качестве местоблюстителей восточных патриархов на противо–папском соборе 867 года. Имена их: Петр, Василий, Леонтий. Все они объявили, что они никаких подписей на соборе не делали, да и о соборе ничего не знают. Членам рассматриваемого собора казалось такое заявление неизвестных личностей вполне достаточным, чтобы признать, что уполномоченные восточных патриархов на соборе 867 года были подложные, подставные, и подставлены они были Фотием. Каждая из указанных трех личностей дала на соборе более или менее подробные показания о себе. Рассмотрим, в чем заключаются эти показания. Монах Петр объявил, что лиц с именем Петр, приходивших из Рима в Константинополь, были, может быть, тысячи, так как не один он носит это имя, и в особой записке тот же Петр объявлял, что на соборе Фотиевом, если такой существовал, он не присутствовал, что он не подавал никакой жалобы на папу Николая [256] ни Михаилу III, и никому другому, что он не сознает за собой никакой вины и не участвовал в сочинении рассматриваемых актов; наконец, просил позволения уехать из Константинополя. В наших документах неясно, местоблюстителем какой патриаршей кафедры считался он, т. е. за местоблюстителя какой кафедры, по подозрению собора, выдал его Фотий. Но есть основание полагать, что он обвинялся в разыгрывании роли местоблюстителя антиохийского патриарха. Затем собор допрашивал какого–то Василия (по–видимому, не имевшего никакого духовного сана), которого расспрашивали: не он ли играл на соборе Фотиевом роль местоблюстителя иерусалимского патриарха? Василий на допросе уверял, что он никогда никакой жалобы на папу Николая не приносил, и изъявлял готовность произнести анафему на каждого, кто осмелился бы сделать такое. Он рассказал кратко историю своей жизни; оказывается, что, действительно, в течение восьми лет он жил в Риме и в 866 году был в Константинополе, но заявлений против папы не делал, так как не был близок и знаком с этим лицом. Третья личность — Леонтий (кажется, тоже не имел духовного сана) должен был оправдываться против обвинения в том, что он будто выдавал себя местоблюстителем александрийского патриарха на соборе 867 года. Он объявлял, что он не принимал участия в этом соборе и что вообще он ничего не знает об этом соборе. Выслушав показания всех этих трех лиц, известный Ваанис сказал: «Итак, ясно, что Фотий не только подделал акты, но и выдумал участников собора, каких на деле не было, и выдумал речи, которых на соборе не было говорено; это не местоблюстители, а простые купцы (конечно, кроме монаха Петра. — A. Л.), и ничего не знают они о соборе против папы». Собор ничего не сказал на эти слова Вааниса; очевидно, он остался доволен выводами оратора. Но спрашивается, каким образом допрос невесть откуда взявшихся проходимцев, допрос, в котором нет ни ясности, ни смысла, может доказывать, что Фотий на соборе 867 года имел не действительных, а подставных местоблюстителей? Мы этого не видим. Представляется дело так: в подлинных актах собора 867 года против папы в качестве местоблюстителей восточных патриархов названы Петр (от антиохийского патриарха), Василий (от иерусалимского) и Леонтий (от александрийского), имевшие, без сомнения, архиерейский или священнический сан. Теперь императору Василию и вождям собора 869 года понадобилось доказать, что на соборе Фотиевом (867 г.) были фальшивые местоблюстители; и вот константинопольская полиция хватает трех подозрительных авантюристов, много бродивших по разным странам света, хватает потому, что одного звали Петром, другого Василием, третьего Леонтием (так же ведь названы местоблюстители в актах собора 867 года), влекут их на Игнатиевский собор 869 года, допрашивают их здесь: они ли играли роль местоблюстителей на Фотиевом соборе? Они ли жаловались на этом же последнем соборе на папу? Ответ получается от всех троих одинаковый и весьма естественный: нет, мы ничего не знаем об этом соборе. Так мы представляем себе дело, основываясь на совокупности обстоятельств, и сомневаемся: возможно ли другое представление того же дела, более сообразное с сущностью его. А если так, то нужен разум руководителей собора 869 года, чтобы из отрицательных ответов трех вышеуказанных лиц на предлагавшиеся им вопросы делать то заключение, что на соборе Фотия местоблюстители восточных патриархов были не истинные, а фальшивые. Да и как члены собора 869 года могли судить, истинные или фальшивые местоблюстители находились на соборе Фотия, когда члены собора лишили себя самого лучшего средства разрешить вопрос настоящим образом, поспешив сжечь акты собора 867 года? Ведь тут должна была заключаться главная улика против Фотия; а как скоро члены собора уничтожили эти акты, факт сожжения документа стал непререкаемой уликой против самих членов собора: не потому ли они и сожгли акты?