Клара Рив - Старый английский барон

• Название: Старый английский барон
• Автор: Клара Рив
• Издательство: Ладомир: Наука
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-536218-501-0

В издании представлен новый, полный и аутентичный, перевод «Старого английского барона» (1777) — романа английской писательницы Клары Рив (1729—1807), ставшего примечательной вехой в истории европейской готической прозы, которая пользовалась необыкновенной читательской популярностью в конце XVIII века и получила многоплановое и впечатляющее развитие в литературе двух последующих столетий. Обязанная сюжетным замыслом и некоторыми художественными приемами роману Горация Уолпола «Замок Отранто», который явился отправной точкой нового жанра, книга Рив долго пребывала в тени своего предшественника, а также сочинений Анны Радклиф, Мэтью Грегори Льюиса, Чарлза Роберта Метьюрина и других готических повествований более позднего времени. Между тем именно «Старый английский барон» сыграл заметную роль в становлении суггестивной поэтики страха, основополагающей для готического романа и нашедшей развернутое воплощение в прозе упомянутых авторов — литературных преемников Клары Рив. По возможности избегая открытой демонстрации ужасного и сверхъестественного, романистка сделала акцент на атмосфере тревожного ожидания неведомой опасности и суеверного страха встречи с потусторонними силами. Выразительная картина заброшенных, обветшавших, погруженных во тьму покоев замка Ловел, как нельзя лучше подходящих для появления призраков, раздающиеся в мрачных комнатах глухие стоны и таинственные ночные шумы, двери, мистическим образом распахивающиеся перед юным Эдмундом Туайфордом, вещие сны, приоткрывающие героям и читателям зловещую тайну старинного рода и прямо предсказывающие ход дальнейших событий романа, — все эти элементы повествования Рив содержательно обогатили репертуар эстетических эмоций и арсенал изобразительных средств готического жанра и очень скоро стали неотъемлемой частью его поэтики.

Первый русский перевод «Старого английского барона», сделанный с французского перевода-посредника (и уже в силу этого местами довольно далекий от оригинала), увидел свет более двухсот лет назад, еще при жизни романистки; новый перевод, публикуемый в настоящем издании, впервые представляет русскому читателю подлинный текст книги Рив. Публикацию дополняют критико-биографический очерк об авторе романа, принадлежащий перу знаменитого шотландского писателя-романтика Вальтера Скотта и также впервые переведенный на русский язык. Издание снабжено научными статьями, подробными примечаниями и иллюстрациями.

---

101

…это молчаливый призрак… — Ср. в статье о Гофмане: «‹…› в многочисленных ‹…› романах, на которые мы могли бы сослаться, привидение, так сказать, утрачивает свое достоинство, появляясь слишком часто, назойливо вмешиваясь в ход действия и к тому же еще становясь не в меру разговорчивым или, попросту говоря, болтливым. Мы сильно сомневаемся, правильно ли поступает автор, вообще разрешая своему привидению говорить, если оно к тому же еще в это время открыто человеческому взору» (Скотт 1965: 607).

102

…яркий дневной свет, способный рассеять наши почтительные чувства. — Ср. суждения Скотта о «Замке Отранто»: «Громоздя чудеса на чудеса, м-р Уолпол рискует вызвать самый нежелательный для него результат — пробудить ‹…› тот холодный здравый смысл, который он по справедливости считал злейшим врагом искомого им эффекта. К этому можно также добавить, что сверхъестественные явления в „Замке Отранто“ озарены слишком резким дневным светом, обладают чрезмерно отчетливыми, жесткими контурами. Таинственная мгла более согласуется или даже обязательно сопрягается с нашим представлением о бесплотных духах» (Скотт 1967: 240). Ср. также размышления Скотта в статье о Гофмане: «Чудесное скорее, чем какой-либо иной из элементов художественного вымысла, утрачивает силу воздействия от слишком яркого света рампы. ‹…› Сверхъестественные явления ‹…› кажутся нашему напуганному воображению особенно значительными тогда, когда мы и сами не можем в точности сказать, что же, собственно, мы видели и какой опасностью это видение угрожает нам» (Скотт 1965: 605).

103

Фруассар Жан (ок. 1337—1404/1410) — средневековый французский историк и поэт, автор знаменитых «Хроник Франции, Англии, Шотландии, Испании, Бретани, Гаскони и Фландрии» (1370-е — 1400, опубл. ок. 1498). Отразив события 1325—1400 гг., Фруассар дал подробное и красочное описание жизни английского и французского рыцарства эпохи Столетней войны. Английский перевод «Хроник…», сделанный Джоном Бёрчером, 2-м лордом Бернерсом (1467—1533), был впервые опубликован в 1523—1525 гг.

104

Оливье де Ла Марш (1425/1426—1502) — французский дипломат, поэт и хроникер, автор знаменитых «Мемуаров», охватывающих события 1435—1492 гг. и впервые опубликованных в 1562 г.

105

В ее времена Макбета играли в полной генеральской форме… — Вплоть до сер. XVIII в. в эстетике английского театра сохраняли свою силу принципы классицизма, оказывавшие, среди прочего, заметное влияние на характер постановок Шекспира (см. примеч. 12 к «Старому английскому барону»). В текстах пьес, как правило, присутствовали значительные искажения, а сценическое оформление спектаклей — декорации, костюмы и проч. — отличалось пышностью и богатым убранством, но не исторической точностью: персонажи шекспировских хроник и трагедий в основном представали перед публикой в модной одежде английских придворных XVIII в. Трагедия «Макбет» (1606, опубл. 1623) долгое время шла на сцене в переработке, сделанной в 1662 г. драматургом Уильямом Давенантом (1606—1668); ее заглавного героя многие актеры той поры — Томас Беттертон (1635—1710), Джеймс Куин (1693—1766) и др. — действительно играли в костюме генерала английской армии. Определенные изменения в сложившуюся эстетику театрального костюма внес знаменитый английский актер Дэвид Гаррик (1717—1779); он же создал в 1744 г. свою версию «Макбета», значительно приближенную к подлинному шекспировскому тексту. Однако и Гаррик, исполняя заглавную роль (с 1744 по 1769 г.), представал перед зрителями в генеральском облачении: в ярко-красном камзоле, обшитом золотыми галунами, нарядном синем жилете, коротких шелковых штанах и пудреном парике с косичкой и лентой. В шотландском национальном костюме Макбета впервые сыграл в 1773 г. Чарлз Маклин (ок. 1699—1797). Об этом см.: Полнер Т. Н. Давид Гаррик. Его жизнь и сценическая деятельность. СПб.: Тип. Ю. Н. Эрлих, 1891. С. 55—56; Минц Н. Дэвид Гаррик и театр его времени. М.: Искусство, 1977. С. 116—120.

106

…лорд Гастингс был одет как современный лорд-камергер, собравшийся явиться ко двору. — Речь идет о постановке «Трагедии Джейн Шор» (1713, опубл. 1714) английского драматурга Николаса Роу (1674—1718). Ср. в опубликованной в июне 1826 г. в «Куотерли ревью» (см.: The Quarterly Review. 1826. Vol. 34. № 67. P. 196—248) рецензии Скотта на книгу английского драматурга и театрального критика Джеймса Боудена (1762—1839) «Воспоминания о жизни Джона Филипа Кембла, эсквайра, включающие историю сцены со времен Гаррика до настоящего периода» (1825): «До эпохи Кембла в наших театрах не наблюдалось такого явления, как соответствующий роли костюм. Где бы и когда бы ни происходило действие, актеры изображали Макбета и его жену, Бельвидеру и Джафьера, и большинство других персонажей, надев поношенные придворные платья титулованной знати. ‹…› Нам доводилось видеть „Джейн Шор“, где Ричард представал в старом английском плаще, лорд Гастингс — в полном придворном облачении, с белым жезлом, подобно лорду-камергеру времен предыдущего правления, а Джейн Шор и Алисия — в корсетах и кринолинах» (Scott, Sir W. Life of J. P. Kemble and Kelly’s Reminiscences // The Miscellaneous Prose Works of Sir Walter Scott. P.: Baudry’s European Library, 1838. Vol. 7: Periodical Criticism. P. 250). Упомянутый Скоттом Уильям Гастингс (ок. 1431—1483) — английский государственный деятель, ближайший сподвижник короля Эдуарда IV, получивший от него в дар большие земельные владения и занимавший высокие придворные должности — в том числе должность лорда-камергера (лорда-гофмейстера) при королевском дворе (с 1461 по 1483 г.). Скотт, таким образом, имеет в виду несоответствие сценического костюма не должности реального лорда Гастингса, а изображаемой эпохе.

107

…в романах французской школы она могла обнаружить чувства и манеры придворных Людовика XIV, перенесенные во времена Кира или Фарамонда либо в Рим периода ранней республики. — Речь идет о популярных в Англии второй пол. XVII — нач. XVII в. французских прециозных романах, в которых под видом героев древней истории изображалось придворно-аристократическое общество Франции эпохи Людовика XIV Бурбона (1638—1715, правил с 1643 г.). Так, в романе Мадлен де Скюдери (1607—1701) и ее брата Жоржа де Скюдери (1601—1667) «Артамен, или Великий Кир» (опубл. 1649—1653) древнеперсидский царь-завоеватель Кир II (ок. 590—529 до н. э.) награжден вторым, вымышленным именем Артамен и выведен в амплуа идеального любовника. Помимо «Артамена» Скотт подразумевает также роман «Клелия: Римская история» (опубл. 1654—1660) Мадлен де Скюдери и повествующий о легендарном франкском короле V в. роман «Фарамонд, или История Франции» (опубл. 1661—1670), начатый Готье де Костом де Ла Кальпренедом (1610—1663) и продолженный Пьером д’Ортигом де Воморьером (1610/1611—1693). Как и многие другие английские писатели, Скотт оценивал романы этой школы невысоко. В предисловии к «Замку Отранто» он, в частности, писал: «При Карле II всеобщее увлечение французской литературой привело к распространению у нас скучнейших пухлых повествований Кальпренеда и мадемуазель де Скюдери, книг, представляющих собою нечто среднее между старинными рыцарскими историями и современным романом. Оба эти жанра были соединены здесь чрезвычайно неловко, вследствие чего означенные сочинения сохранили от рыцарской прозы ее нестерпимо долгую протяженность и обширность, подробные описания множества однообразных сражений, а также неестественные и экстравагантные повороты действия, но без тех изобильных примет таланта и силы воображения, которые нередко отличают старинные романы; вместе с тем в них видное место занимали чувствительные излияния и плоская любовная интрига современного романа, но они не были оживлены свойственным последнему разнообразием персонажей, верностью в изображении чувств или проницательными воззрениями на жизнь. Такого рода несуразные вымыслы удерживали свои позиции дольше, чем можно было бы предполагать, только потому, что они считались произведениями развлекательными и их нечем было заменить. Даже во времена „Зрителя“ представительницы прекрасного пола любили уединяться в своих будуарах, словно с самыми близкими друзьями, с „Клелией“, „Клеопатрой“ и „Величественным Киром“ (так это драгоценное сочинение было окрещено его неуклюжим переводчиком). Но этот извращенный вкус стал ослабевать в начале восемнадцатого века, а к его середине был окончательно вытеснен интересом к произведениям Лесажа, Ричардсона, Филдинга, Смоллетта ‹…›» (Скотт 1967: 231—232).

108

…Уолпол… строивший свои диалоги в строгих рамках верности обычаям и языку эпохи… — Ср. в предисловии Скотта к роману Уолпола: «„Замок Отранто“ написан чистым и правильным английским языком, на нынешний взгляд несколько старомодным и более соответствующим классическим образцам, нежели современный язык. ‹…› Всю свою силу Уолпол приберегает для диалога; особенно примечательно, что он, распоряжаясь своими „земными“ персонажами с искусством современного драматурга, последовательно соблюдает „рыцарский“ стиль речи, характеризующий время действия. Это достигается не расцвечиванием повествовательных частей или диалога старинными словечками и вышедшими из употребления выражениями, но тщательным исключением всего, что может вызвать современные ассоциации. В противном случае его сочинение походило бы на современное платье с нелепо нацепленными на него антикварными украшениями, а так оно словно обряжено в старинные доспехи, с которых, однако, счищена ржавчина и сметена паутина. Для иллюстрации сказанного сошлемся на сцену первой встречи Манфреда с князем да Виченца, в которой превосходно воспроизведены обычаи и речь рыцарского сословия и вместе с тем мастерски изображено смятение человека, сознающего свою вину и испытывающего замешательство при своей попытке оправдаться даже перед безмолвным обвинителем» (Скотт 1967: 242).