Пол Боулз - Замерзшие поля

• Название: Замерзшие поля
• Автор: Пол Боулз
• Издательство: Kolonna Publications, Митин Журнал
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-98144-065-1

Во втором томе собрания сочинений одного из недооцененных писателей XX века Пола Боулза собраны тексты 50-х годов: Латинская Америка сменяется американской глубинкой и родным для Боулза Нью-Йорком, а потом — все той же арабской Африкой. В центре повествования одних рассказов оказывается изгой, чужак, воспринимающий мастерски выписанную реальность со стороны и с некоторой опаской. Другие же рассказы больше похожи на жестокие жанровые полотна, реалистические картинки из жизни — сумрачные, застывшие навсегда, словно насекомые в янтаре.

---

В дверях археолог остановился, у него на губах застыла все та же невыразительная улыбка.

— Отправьте его в Эль-Менар. — У него был домик в Эль-Менаре, где он раскапывал римские и карфагенские слои каменной кладки, стараясь добраться до более ранних пластов. — Если там он будет увиваться за девушками, через пару дней его найдут за скалой с проволочной петлей на шее.

— Какие скоты! — вскричала она. — Как вы можете оставаться с такими дикарями в полном одиночестве?

— Они прекрасные люди, — ответил он и вышел.

Миссис Каллендер оглядела опустевшую столовую, поежилась и в раздражении вышла на террасу. Ветер уже дул почти ураганный, но тучи, до последнего мгновения затягивавшие все небо, расступались, и местами проглядывала жесткая синева. В кипарисах ветер шуршал и шипел, а когда бил ее по лицу, у нее перехватывало дыхание. В воздухе остро пахло эвкалиптами, летела морось от бившихся внизу волн. И тут, когда пейзаж меньше всего был готов к такой перемене, вышло солнце. Все эти годы жизни в Марокко она не переставала изумляться тому, как солнце все меняет. Ее окутало теплом, ветер потеплел, престал быть враждебным; все вокруг позеленело, заулыбалось, а вода внизу медленно налилась блистательной голубизной. Миссис Каллендер глубоко вздохнула и неуверенно призналась себе, что счастлива. Она не была уверена, так ли это на самом деле, ибо такое случалось редко, но иногда подобное ощущение вызвать в себе удавалось. Ей казалось, что когда-то давным-давно счастье она знала, а теперь его краткие вспышки обнаруживались в памяти лишь отголосками былого состояния. Теперь ее неизменно окружало уродство человечества; где-то вечно таился коварный человеческий умишко. Если хочешь обрести хотя бы немного спокойствия, нужно поменьше знать о том, что тебя окружает.

По дорожке к ней шел марокканец. Смутно она понимала, что его приход повлечет за собой что-то неприятное, но на какой-то миг отказалась об этом думать. Провела рукой по волосам, растрепанным ветром, и постаралась сосредоточиться на пансионе. У мистера Ричмонда разбилось зеркало, Брахиму в кладовке нужно заменить лампочку, в прачечной надо поискать пропавшую майку Боба, поймать Педро, пока не уехал на «универсале» в город, и напомнить, чтобы заглянул в консульство и подвез мисс Питерс, которую они пригласили к чаю.

Марокканец в драной джеллабе, трепетавшей на ветру, выступил из тени ближайшего эвкалипта. Миссис Каллендер раздраженно вскрикнула и обернулась к нему. Человек был стар и нес в руках корзину. Хозяйка вспомнила его по прошлому году — она покупала у него грибы. И вспомнив, невольно перевела взгляд на усохшую руку, державшую корзину, и увидела то, чего ждала: шесть смуглых пальцев.

— Уходи! — пылко вскричала она. — Cir f'halak!

Стремительно развернувшись, она побежала по дорожке к своему коттеджу, что прятался в саду ниже по склону. Не оглядываясь, захлопнула за собой дверь. В комнате пахло инсектицидом и отсыревшей штукатуркой. С минуту миссис Каллендер постояла у окна, с опаской вглядываясь в тропу, что вилась меж кустов наверх. Затем, осознав некоторую нелепость ситуации, задернула шторы и принялась стирать макияж. Как правило, утром все происходит само собой; опасаться следует часов после полудня, когда день начинает клониться к ночи, а она больше не доверяет себе, абсолютно не уверена в том, как может поступить дальше, какая невообразимая мысль придет ей на ум. И снова она выглянула между штор на залитую солнцем дорожку, но там никого не было.

2

За несколько месяцев в Испании он совсем не отдохнул: по горло насытился робкими обещаниями во взглядах поверх раскрытых вееров, ему осточертели мантильи, распятия и хихиканье. Здесь, в Марокко любви если и недостает утонченности, она, по крайней мере, откровенна. Паранджи на лицах его не тревожили — он уже давно научился распознавать под ними черты. Рискуешь только с зубами. А по глазам он умел читать как по писаному. Если они проявляли какой-то интерес, то выражали его явно, без всяких чопорных околичностей, которых он терпеть не мог.

Над грядой густых туч сумеречное небо горело неистовой синевой. Он свернул в людный туземный квартал. Багаж отправился в пансион «Каллендер» таксомотором, а сам он договорился ехать на «универсале» мистера Каллендера, когда тот перед самым ужином покинет рынок. Так ему удастся хоть полчаса побродить по медине — бесцельно, руки свободны. Он свернул на рю Абдессадек. Фигуры в накидках на головах переходили по всей улице от прилавка к прилавку, их руки плели замысловатые восточные жесты, а голоса напряженно звенели, не сходясь в цене. Все это очень знакомо мсье Ройе и очень успокаивает. Здесь снова дышится легко. Он медленно взошел на холм, пытаясь припомнить тот фрагмент некогда читанного и любимого: «Le temps qui coule ici nʼa plus dʼheures, mais…»[51] Дальше этого места в следующую строку он перейти не мог. Свернув на улочку поуже, он вдруг погрузился в ошеломляюще густой аромат жасмина, переливавшийся из-за ближайшей стены. Мсье Ройе какое-то мгновение постоял под склонившейся ветвью смоковницы, росшей по ту сторону, и медленно, вдумчиво стал вдыхать аромат, все еще надеясь перешагнуть строчку, говорящую о времени. Жасмин поможет. Вот, уже подступает: «mais, tant le loisir…»[52] Нет.

Его толкнул какой-то ребенок, у мсье Ройе сложилось впечатление, что сделал он это нарочно. Француз опустил голову: так и есть, попрошайка. Неестественным умоляющим голоском, от которого звенели нервы, ребенок просил милостыню, воздевая к нему крохотную ладошку. Мсье Ройе быстро зашагал прочь, по-прежнему принюхиваясь к жасмину и чувствуя, как неуловимая фраза ускользает все дальше. Ребенок тащился следом, выводя свою гнусную панихиду.

— Нет! — взорвался мсье Ройе, не глядя на попрошайку и передвигая ноги огромными шагами в надежде скрыться от этого монотонного напева. — Le temps qui coule ici nʼa plus dʼheures, mais tant… — пробормотал он вслух, стараясь заглушить голос, не смолкавший рядом. Невозможно. Настроение безвозвратно погибло. Ребенок, обнаглев, коснулся его ноги нерешительным пальчиком.

— Dame una gorda,[53]— проскулил он.

С внезапной яростью, удивившей его самого, мсье Ройе беспощадно ударил в маленькое лицо и через долю секунды увидел, что ребенок застонал, а потом, пригнувшись, бросился на другую сторону улицы и остановился там у стены, прижимая к лицу руку и потрясенно глядя на мсье Ройе.

Но мсье Ройе и самого уже остро кольнуло раскаяние. Он шагнул к съежившемуся мальчугану, толком не понимая, что скажет или сделает. Ребенок поднял голову — его сморщенное личико белело под дуговой лампой, раскачивавшейся сверху. Мсье Ройе услышал собственный зыбкий голос:

— Porqué me molestas asi?[54]

Попрошайка не ответил, и он ощутил, как от молчания меж ними разверзлась пропасть. Он схватил ребенка за тощую ручку. И снова, не шевельнувшись, попрошайка нелепо, как звереныш, захныкал. В новом приступе ярости мсье Ройе ударил опять, гораздо сильнее. Ребенок теперь не издал ни звука — стоял и все. Совершенно расстроившись и опечалившись, мсье Ройе повернулся и зашагал туда, откуда пришел, толкнув женщину в чадре, высыпавшую мусор из ведра прямо на середину улицы. Она сердито крикнула что-то ему вслед, но он не обратил внимания. Одна мысль о том, что марокканский беспризорник отнесся к нему с тем же ужасом и презрением, как и к любому христианину-инородцу, была ему невыносима, ибо он считал, что расположен к мусульманам и понимает их как никто другой. Он торопливо прошел через город к рынку, обнаружил «универсал» и забрался внутрь. При свете множества огней, озарявших прилавок с овощами, он узнал, кто сидит на другом сиденье — старый мистер Ричмонд из «Банка Британской Западной Африки».

— Добрый вечер, — произнес мсье Ройе: любая беседа поможет справиться с дурным настроением, которое вызвала в нем прогулка.

Мистер Ричмонд пробурчал что-то в ответ, а помедлив спросил:

— Вы — Ройе, полагаю?

— Ага, вы меня помните, — улыбнулся мсье Ройе. Но мистер Ричмонд ничего больше не сказал.

Наконец объявился Педро, груженный пакетами, которые вывалил на пол машины между ними. Мсье Ройе он приветствовал чопорно и объяснил, что сразу в пансион они не поедут, поскольку в аэропорту им нужно забрать мисс Шарлотту, прилетающую из Лондона. Пока они медленно ехали по людному рынку, мсье Ройе несколько раз ловил на себе взгляд мистера Ричмонда — тот посматривал исподтишка, но как-то уж очень театрально «Pauvre vieux[55] — подумал он. — Ему отказывает рассудок»

3

Полет измотал ее — почти все время в облаках, неожиданно и кошмарно выныривая на безжалостно-жгучий солнечный свет, против которого облачная мягкость казалась защитой. Летать она не боялась: тревога зародилась в ней задолго до того, как она уехала из школы. Просыпаясь каждое утро, она принюхивалась к свежепостриженной траве, слушала знакомый щебет птиц в кустах и твердила себе одно: я не хочу уезжать.