Василе Войкулеску - Монастырские утехи

• Название: Монастырские утехи
• Автор: Василе Войкулеску
• Издательство: "Прогресс"
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1971

Василе Войкулеску

МОНАСТЫРСКИЕ УТЕХИ

---

— Связывай Думитру руки за спиной да хорошенько стяни,— приказывал он,

наблюдая за работой,— не жалей: он всё равно не дал бы тебе ни

гроша из украденных денег.

   Атаман был связан по рукам и ногам.

— Ой, батюшка, мы тебе поклонимся в ноги, мы деньги тебе назад отдадим, всё отдадим,

что есть — мушкеты, пистолеты, одежду, — только отпусти нас, хотя голыми.

— А, черномазый, скулишь теперь?!— бранил его монах.

— Ой, не веди ты нас в аджию, в Бухарест - нас повесят,— плакался Георге.

— Зачем мне аджия? — спокойно сказал монах.— Я поведу вас в монастырь: вы будете

монастырскими рабами. Пошли, пошевеливайтесь! И не пытайтесь свернуть с

тропинки, не то уложу вас на месте.

   И он повёл их к Чернику, приставив пистолеты им к спинам. Шли медленно. Воры еле

двигались, кандалы штанов не давали им шагать шире. Они тащились по тропинке,

едва переступая ногами, как стреноженные животные, и не могли не только убежать, но

даже сойти с тропинки.

   К вечеру процессия, которую возглавлял Георге и заключал Евтихий, вошла в ворота

монастыря.

   Привратник ударил в сполошный колокол. Рой монахов окружил их. Пришёл и игумен.

Блаженный рассказал о своем подвиге, развязал руки Думитру и приказал вручить отцу

игумену кошель, взял назад свои деньги и передал разбойников под надзор настоятеля,

уговорившись, что на другой день кто-нибудь доставит оружие, брошенное в лесу.

IV

   Разбойники были заперты в погреб, куда обычно заключали цыган, осуждённых за

побег или неповиновение. Три дня и три ночи без воды и без пищи они просидели тихо,

отыскивая дыру, через которую можно было бы убежать. Потом, подстрекаемые

голодом, начали волноваться, выть, кричать.

— Так укрощают диких зверей,— объяснил игумен.— Льва и тигра ничто другое не

сломит и не подчинит, только голод и жажда. Теперь ступай к ним, отец Евтихий,—

тебя они почитают за хозяина, ибо ты их схватил.

   Евтихий, сопровождаемый другими братьями, спустился в подвал, открыл ставень

зарешёченного окошечка погреба, где находились воры, и громким голосом кликнул их

по именам:

— Думитру, Георге, покажите свои грешные лица..! Негодяи высунули в окошечко

свои всклокоченные головы.

— Вот, нате вам воды и хлеба.

И блаженный опустил на крючки их протянутых рук по ломтю пресного хлеба и по

кувшину с водой.

— Покайтесь... Оставлю вам этот подслеповатый свет, чтобы вы мимо

рта не пронесли.

   И он не закрыл ставень.

   На другой день было то же, на третий он беседовал с разбойниками подольше, и они

смиренно слушали, сгрудившись у трещины в стене, откуда доносился голос их

укротителя. Две недели подряд блаженный, движимый состраданием, с новым пылом и

всё более пламенным усердием исповедовал их сквозь решётку, читал им молитвы,

рассказывал о догматах христианской веры, разъяснял им ужас их деяний, жестокие

наказания, их ожидающие на этом и на том свете,— геенна огненная и адская смола и

сера. После чего утешал благами покаяния и венцом добродетели.

   Разбойники совсем смягчились. Они исповедовались сквозь прутья решетки,

признавались в преступлениях, слово за словом повторяли за отцом Евтихием молитвы

попроще.

— Помните их,— наказывал блаженный,— и повторяйте всё время. А когда достигнет

и ваших грешных ушей колокольный звон, становитесь на колени и молитесь.

   Теперь они ожидали благочестивого с жестоким нетерпением, они ждали его прихода,

который означал для них еду и питье. Они слушали спасительные молитвы и акафисты,

принимали сквозь решетку темницы миро, смешивая его с хлебом и водою.

Духовник верил, что тьма их душ рассеивается, и он видел в исправлении этих

грешников свой высокий долг; движимый провидением, он обрёк их на это телесное

рабство, дабы иметь возможность самому освободить от рабство духовного.

— Вы не жалуйтесь на этот тёмный погреб, где пребываете теперь... Господь был к вам

милостив и позаботился ещё на земле показать вам, каков ад — он в тысячу раз более

жесток, чем это. А потому возблагодарите господа за страдания, которые

претерпеваете, ибо, покаявшись и ведомые мною, грешным, вы заслужите светлый рай.

   Наверху, у игумена, долгое время спорили об их судьбе. Игумен стоял на том, что надо

отправить разбойников великому aгe[28], в Бухарест, дабы тот сделал с ними что

пожелает, то есть согласно закону повесил.

   Некоторые из братьев предлагали оставить их как рабов, заковать в кандалы и днем

посылать на работы. Ночью же снова заключать в темницу. Другие, более человечные,

считали, что, поскольку они не причинили ущерба ни монастырю, ни Евтихию, следует

отпустить их на милость бога, единственного, кто волен судить и осуждать.

— Чтобы они вернулись к нам, когда им вздумается, — напомнил им игумен.

— Отец игумен, братья,— сказал в заключение блаженный Евтихий, смиренно

скрестив на груди руки.— Правильно, что эти негодяи должны принадлежать

монастырю, силу которому дал сам господь бог. Но и у монастыря есть долг по

отношению к любой человеческой душе, как бы низко она ни пала. Так попытаемся же

исполнить его. Посему, если вы доверяете мне, недостойному, я не только буду

наблюдать за ними, чтобы не сбежали, но сделаю всё возможное, дабы словом,

примером и молитвой их, воров и разбойников, превратить в людей добродетельных,

угодных господу.

— Ты берешь на себя это опасное бремя? — предостерёг его игумен.— Имей в виду,

блаженный, очень мне боязно, что и сюда вмешались хвосты всё тех же твоих

искусителей.

— Искушения от века пребывают в нас и для нас, вы это всё знаете, хотя и скрываете.

При их помощи всемогущий бог испытывает нас и просветляет.

И помните, отец игумен: когда они не будут уже нам ниспосланы, это будет знак

того, что мы пали в глазах всевышнего.

— Так, мы тебя выслушали. Не знаю, читал ли ты православном «Добротолюбии» —

если у тебя нет его, я дам,— что пишет блаженный Нил: «Говорю вам это не для

того, чтоб заказать иным дороги к спасению и воспрепятствовать им наставить

некоторых юношей на путь благочестия. Но да не примутся они за сии подвиги

необдуманно, памятуя лишь о приятной стороне их, о служении во имя учеников своих,

о мирской славе, и да помыслят о сопряжённых с ними опасностях».

— От опасностей защитит нас лишь господь бог. Что до славы и служения, то это вы

сами увидите,— возразил Евтихий, обращаясь к братьям.

— Хорошо. Что касается меня, то я скажу: возьми их, они твои, ты добыл их там,

в лесу, хитростью и храбростью... Только если будет на то воля братии.

   Таким образом, отец Евтихий стал хозяином этих негодяев. Тогда же, едва лишь

разошлось собрание, он спустился к ним и сообщил решение братии.

— Согласны вы со мной или не согласны? — спросил он их.— Или предпочтёте,

чтобы мы отправили вас в Бухарест на суд главного начальника полиции? Вы вольны

выбирать...

   И голос его дрожал.

   Разбойники на коленях умоляли оставить их в монастыре послушными рабами на всю

жизнь... Тут Евтихий пролил обильную слезу и, вместо того чтобы выбранить, обнял их

и с любовью расцеловал.

— Бог вразумил вас, услышав мою молитву! — радовался он.

   И принялся вместе с ними чистить погреб от зловонных нечистот, которые скопились

там, и помог им вытащить всё наружу. Это послужило ему поводом для поучения.

— Вот видите, так и тело ваше подобно этому подземелью, в нём томится душа

ваша, испачканная нечистотами. Но коли вы будете внимать моим советам, я

постараюсь очистить ваши сердца от мерзостей, дабы вы вышли к свету небесному, как

теперь я вывожу вас на дневной свет.

   Негодяи молча кинулись целовать ему ноги, что исполнило монаха жалости,

смешанной с удовлетворением.

   Он вывел их из погреба и, не снимая с них кандалов, повёл к озеру, где раздел, помыл и

счистил с них коросту, подвергнув своего рода новому крещению.

— У нас все рыбы передохнут от этой мерзкой грязи,— вслух говорили монахи,

собравшиеся посмотреть на них, точно на диковинку.

— Рыбы подохнут, дабы воскресли люди! — смело бросил им Евтихий.— Ибо более

похвально и угодно богу спасти грешную душу, нежели всю жизнь понапрасну бить

земные поклоны, как это делают некоторые.

— В вас говорят надменность и гордыня, отец,— крикнул, задетый, один из братьев.

— Оставьте мне усилия надменности, а себе сохраните лень унижения,— съязвил

Евтихий.

   И продолжал заниматься своим делом. Потом он привёл разбойников в свою келью и