Илона Хитарова - Семейные тайны

• Название: Семейные тайны
• Автор: Илона Хитарова
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-8189-0530-6

В один из тех чудесных летних дней, когда солнце согревает душу, в жизнь Даши Ивановой врывается темное прошлое. Мчась по запруженным улицам, внучка великого академика Иванова сбивает выбежавшего на середину шоссе нищего старика. Выскочив из машины, она цепенеет под взглядом бесцветных глаз. Почему они так ей знакомы? Почему в них видна боль, злость, беспредельное отчаяние и глухие коридоры интриг? Может ли быть, что сама судьба подарила Дарье эту встречу с убийцей, предателем, чье имя было запрещено произносить в семье великого ученого?

---

…Для чего я пришла сюда? Надо было отдохнуть, выспаться после поездки, а я сижу и листаю чуть пожелтевшие, но еще совсем не старые газетные листы… 1972 год, 1971-й… Зачем они мне нужны? Чтобы понять, каким было то время? Или затем, чтобы лучше узнать себя? Я сама не знаю ответа на этот вопрос, а потому минуты бегут быстро, а страницы переворачиваются медленно, и их шуршание отчетливо слышно в бездонной тишине читального зала… Открываю наугад подшивку «Известий». 2 мая 1971:

«ЛЕНИНГРАД, 29. (ТАСС). Домашнюю киностудию заменяет портативный видеомагнитофон, созданный конструкторами оптико-механического объединения. Полуторакилограммовой камерой любитель может снять сюжет и, не проявляя пленку, через несколько минут увидеть фильм на экране собственного телевизора. Для этого достаточно подключить воспроизводящее устройство видеомагнитофона к обычному телеаппарату.

Видеомагнитофон избавит от огорчений и любителей хоккея и футбола, опаздывающих к началу телепередачи. Достаточно подсоединить аппарат к включенному телевизору и, вернувшись домой, вы сможете следить за всеми перипетиями прошедшей игры».

Пролистываю еще несколько страниц… Более ранняя дата — 8 января:

«ЭТИКЕТКИ ЛГУТ

Западногерманские хозяйки в шоке. Вчера из телевизионной передачи «Магазин» они узнали, что вот уже полтора года в мясных лавках под видом говядины им продавали конину.

Полицейские власти, раскрывшие это жульничество, смогли изъять лишь 60 тонн конины, когда мясо грузили в машины для отправки в магазины. Однако они предполагают, что это — лишь ничтожно малая часть проданной на западногерманском рынке конины. По их подсчетам, жуликам удалось сбыть примерно тысячу тонн такого мяса.

Как же случилось, что обычно привередливых и знающих толк в продуктах домохозяек так безжалостно обманули? Дело в том, что фальшивая говядина поступала из стран «общего рынка» за печатями, не вызывающими сомнений. Жулики действовали поистине с международным размахом.

Один из разоблаченных жуликов, которого вчера показывали по телевидению, очень сожалел, что его операция сорвалась. Ведь если полтора года, рассуждал он, никто не заметил, что ест конину вместо говядины, то, значит, она была не так уж плоха…»

Я улыбнулась, читая заметку… До чего актуальная тема, кто бы мог подумать! Тогда, в 70-х, считалось, что подобные случаи могут быть только у них. У нас, в Советском Союзе, при всеобщей добросовестности и честности, такое просто невозможно… Каким диким и исключительным казались подобные происшествия тогда. Оттого, что тщательно замалчивались? Или оттого, что многие в самом деле верили в эту всеобщую добросовестность и в самом деле были немного честнее? Или, как часто бывает в истории, верны оба варианта?

Сводка политических новостей… Да, не только страна, но и мир тогда жил немного иначе… Мелькают перед глазами тонкие хрусткие листки «Известий», «Правды», «Труда»… Вот и 1970 год. Март… На парламентских выборах в Австрии неожиданную победу одерживают социалисты… в Родезии (что за страна?) официально провозглашена республика… Ирак признал автономию курдов… отстранен от власти принц Нородом Сианук… Это то, о чем пишут официально… А вот материалов об открытом письме академика Сахарова и других с требованием демократизации советского общества не видно… А ведь это, кажется, тоже 1970 год…

Следующий месяц — апрель: вьетконговцы начинают генеральное наступление по всей территории Южного Вьетнама, сенатору Эдварду Кеннеди не будет предъявлен судебный иск в связи с автокатастрофой на острове Чаппакуиддик в июле 1969 года…

Господи, кто, кроме специалистов, помнит сейчас обо всех этих событиях?

Невольно взгляд обращается к окну… Хороший день, ясный… А какая погода была весной 1970-го? Смотрю последние страницы газет: 1 марта — осадки, 5 градусов тепла, 4 марта теплеет, 3,5… сухо… 10 марта опять холодает до 6 градусов, но зато нет дождя, 20 марта — снова теплеет — 3 градуса, сухо, 1 апреля теплеет, температура стремится к нулю…

Глава 2

Москва, апрель 1970 года.

…Слава Богу, дождя нет… А он-то переживал, что забыл дома зонтик… И погода теплая — около нуля градусов… Нормально для начала апреля… Интересно, его уже ждут?

…Сегодня они решили встретиться не в ресторане, а дома у одного из них. Благо жена черноволосого херувима уехала в санаторий, и в квартире царили покой и тишина.

Лысоватый блондин с фаянсовыми глазами налил себе в кофе изрядную порцию коньяка и с удовольствием отпил обжигающую жидкость. Ему доставляло удовольствие наблюдать за нервными движениями приятеля, то и дело промахивающегося мимо пепельницы или просыпающего на стол сахар. Чернявый волновался, ожидая его рассказа. И он не стал, по своему обыкновению, тянуть слишком долго. У него было хорошее настроение.

— Значится, так, друг мой ситный, дела у нас идут совсем неплохо. Супруга моя неделю назад побывала в гостях у Елизаветы Ивановой, где была принята со всем уважением и почетом. Лизанька, видишь ли, сильно переживает из-за того, что ее не слишком любезно принимают в академических гостиных. Сами ученые еще куда ни шло, но их жены при виде наглой молоденькой лимитчицы, вышедшей замуж за академика, звереют просто на глазах. Им тут же начинают мерещиться мерзавки в коротких юбках, покушающиеся оторвать высокопоставленных благоверных от их пышных грудей. Поэтому все, кому не лень, дают девочке понять, что, будь она сто раз госпожа Иванова, элегантности и образования у нее ни на грош…

— И что же сделала Галина Павловна? — Своим вопросом чернявый явно давал понять, что его интересует не столько лирика, сколько факты.

— Галина Павловна, — лысоватый блондин произнес имя жены с видимой гордостью, — взяла на себя шефство над Лизой. Рассказала, как ее в свое время весьма нелюбезно принимали в некоторых домах, и терпеливо выслушала ее жалобы на жизнь. Отвела Лизу к лучшему в Москве парикмахеру, косметологу, портнихе. И к некоторым известным спекулянтам… Должен сказать, той это сильно пошло на пользу… Девушка невероятно похорошела.

— Пока весь твой рассказ напоминает отчет благотворительного собрания. Подвох-то где? — В голосе чернявого слышался явный скептицизм. Впрочем, возможно, он просто таким образом провоцировал приятеля активнее хвастаться тем, что он успел сделать.

Белобрысый в самом деле немного обиделся и начал с жаром объяснять своему недогадливому другу суть придуманной им комбинации:

— Ты, дружище, представляешь, сколько могут стоить хорошие женские туфли из-за бугра, или настоящие французские духи, или жакетик с соболем? Не представляешь? Так вот, по подсчетам Галины, у нашей девочки скоро будут оч-ч-ень серьезные проблемы с деньгами…

— А если Лиза просто перестанет покупать все это барахло? — пожал плечами брюнет.

— Лиза?! — Смех белесого разорвал маленькие стены уютной, но не слишком просторной кухни.

— Галина — театральная прима, пусть и в отставке. Вокруг нее вертится весь столичный бомонд! Такая дурочка, как эта ивановская девка, скорее душу продаст, чем упустит возможность войти в этот круг! Галечка успела ей разъяснить, как презрительно там относятся к дешевкам…

— Да, но ты забываешь, что она может рассказать о своих разговорах Иванову. — Брюнет по-прежнему был полон скепсиса. — Иванов-то понимает, что отставные балерины и действующие торговые работники — это не та московская элита, мнением которой стоило бы дорожить…

Белобрысый нахмурился, но пропустил мимо ушей едкое замечание, по сути направленное против его супруги. Сейчас не время для взаимных реверансов. Однако возникшее недовольство явно отразилось в его голосе. Рокочущий бас приобретал неприятные скрипучие оттенки:

— Меньше всего на свете академика Иванова интересует то, где его жена покупает себе лифчики…

— А пожалуй, зря… — Сверкнув черными глазами, в которых явно сквозило удовлетворение, черноволосый плеснул в стакан коньяку. — На этот раз умудрившись не пролить его на стол.

«Я не хочу, не хочу, не хочу жить…» Молодая немолодого академика плакала навзрыд, сидя у трельяжа в шикарной квартире своего мужа. Слова, слетавшие с ее губ, на самом деле были не точны — ибо, говоря о своем нежелании жить, Лиза вовсе не имела в виду стремление умереть. Просто Лизе не хотелось жить так. А еще точнее, испытывать те чувства, которые она сейчас испытывала… Но проговаривать эти сложные мысли даже про себя было слишком долго и муторно, а плакать и рыдать хотелось прямо сейчас, и потому она вновь и вновь повторяла первое, что приходило ей на ум. «Я не хочу жить…» — чувства, называемые этими словами, были настолько бесконечно трагичны, что казались Лизе почти красивыми…