Анри де Ренье - Необыкновенные любовники

• Название: Необыкновенные любовники
• Автор: Анри де Ренье
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993

Тонкий мастер стиля, эстет, влюбленный в Венецию и прошлое Франции, Анри де Ренье в своих романах дает удивительно точный психологический анализ противоречивости человеческих чувств. Одно из таких чувств — страсть и является главным действующим лицом произведений, включенных в этот сборник. Именно она становится единственным стимулом, единственной пружиной, направляющей поступки и поведение героев.

---

Все это г-н де Валанглен на следующий день пересказал г-ну д'Эгизи. Они вместе посмеялись. Оба дворянина часто навещали друг друга, и каждый из них не мог больше обходиться без другого. Г-н д'Эгизи забавлял г-на де Валанглена своим чудачеством и живостью характера, и г-н де Валанглен питал к нему чувство признательности. Постоянные сношения поддерживались между Жиске и Болиньоном, где тощие лошади из кареты г-на д'Эгизи отъедались на овсах г-на де Валанглена до такой степени, что животы их едва не лопались, а подпруги трещали.

* * *

Монастырь «Божьи Девственницы» в Куржё был основан около 1620 года усердием г-жи де Ла Колардери. Благочестивая дама управляла им в течение тридцати лет с удивительной твердостью. Эта первоначальная строгость несколько ослабилась впоследствии и была восстановлена только властностью г-жи де Ларно, которая в 1673 году приняла на себя управление общиной.

Эта г-жа де Ларно была женщина высокого роста, тощая и с желтым лицом. Она ввела строгую дисциплину, не терпя никаких отступлений. В монастыре «Божьи Девственницы» молились и работали с совершенной правильностью. Все до мельчайших подробностей было размерено. Г-жа де Ларно во все лично вникала. Она могла убедиться, насколько тщательно поддерживается установленный ею порядок, и, несмотря на это, все же удивлялась тому, что столь превосходные принципы совершенствования не приносят лучших плодов. Видя такое служение ему, господь не мог не чувствовать себя довольным, но он не обнаруживал своего удовлетворения какой-либо особенной милостью. Г-жа де Ларно вынуждена была с горечью это отметить. Он оказывал своим служительницам лишь обычное благоволение, то, в котором никогда не отказывает и на которое не скупится, но он не желал избрать из ее стада особо отмеченную овцу, как это иногда угодно бывало ему делать, чтобы поднять ее до себя и повести ее к высотам своего взыскания.

Монахини в Куржё были хорошими монахинями, очень преданными своим обязанностям, которые они выполняли наивозможно лучше. Однако ни одна из них не достигала высшей степени благочестия, превосходящей уровень ее сестер. Г-жа де Ларно страдала от того отвержения, в котором бог оставлял дом ее, где она все устроила в надежде создать из него одну из тех овчарен, откуда господь выбирает своих пасхальных агнцев. Она часто ставила ему в укор равнодушие, которое он проявлял к тяжкому ее труду подготовления душ к его приходу.

Тщетно искала г-жа де Ларно способов борьбы с недостаточной пламенностью своих дочерей, в чем она усматривала причину такого к ним отношения. Она призывала на помощь себе проповедников.

Они явились всех родов и стали пытаться пробудить эти сонные души, сообщив живость и порыв их полету. Их старания не имели успеха. Ни рассуждения, ни звучность голосов не достигали цели, несмотря на то, что г-жа де Ларно помогала делу суровыми постами и хорошо обдуманными испытаниями. Ничто не приносило плодов, и она уже стала проклинать свое стадо, которое своим топтаньем на месте начало истощать ее терпение. Ни одна душа среди этих душ не выделялась некоторого рода духовной жаждой, более пламенной и страстной.

Она была удивлена таким отсутствием удачи и загоралась от этого каким-то неистовством благочестия. Но однажды ей показалось, что великий день настал. Кюре церкви Сен-Грегуар привел к ней одною нищенствующего монаха, которого он нашел на кухне ползающим на животе в поисках пищи около кучи отбросов. Это был рослый малый, рыжеволосый и наделенный зычным голосом. Он проповедовал на перекрестках и казался исполненным наития. Г-н Вирлон предложил его г-же де Ларно. В течение целой недели святой мужлан честил монахинь, испуганных его исступленными жестами и тривиальной яростью его слов. Его огромная мохнатая рука, выступавшая из засаленного рукава, размахивала распятием из крепкого дерева. Как последствие этой проповеди, одна из сестер впала в экстаз, приписывая себе видения. Вся община собралась глядеть в восхищении, как она лежала на соломенной подстилке в своей келье, с закатившимися глазами и что-то бормочущими губами. Попробовали заставить ее говорить, но ничего не добились, кроме несообразностей и чепухи. Обман жестоко раздражал г-жу де Ларно; но ее гнев еще более увеличился, когда было обнаружено, что добрый братец уходя, обменял свое деревянное распятие на богатый серебряный крест, найденный им в ризнице, ключи от которой хранились у монахини, удостоившейся видений.

Г-жа де Ларно умолчала о своей двойной неудаче, а через несколько месяцев после того к ней пришла девица де Ла Томасьер, чтобы посоветоваться относительно мук совести, в которых она пребывала, и своей тревоги насчет вечного удела души своего покойного отца. С первого же свидания молодая девушка сама раскрыла г-же де Ларно то, что задумала. Г-жу де Ларно во всем этом довольно мало заботила участь, предстоявшая в ином мире бедняге Ла Томасьеру; ее более заняло другое — что она встретила в его дочери то, чего так часто искала, именно, душу пламенную и твердую, способную на такие чувства. Намерения девицы де Ла Томасьер обнаруживали в ней необычайную тонкость души и смелый характер, если она ни минуты не поколебалась очертя голову пуститься в путь, на котором первым лишением был отказ от мира и самой себя, не считая того, что плоды этой жертвы оставались сомнительными.

Из всего этого г-жа де Ларно сделала вывод, что, освободившись со временем от несколько неразумного стремления оказать пользу ближнему при таких обстоятельствах, когда самые близкие охотно его покидают, девица де Ла Томасьер сделается замечательной подвижницей. В ней были пылкость устремления, смелость, порыв, которые ведут к высотам, и твердость в однажды предпринятом, которая создает святых. Г-жа де Ларно чувствовала в себе силу сделать святую из души такого закала. Чем только могла бы она стать в ее руках!

Случай был слишком благоприятен, чтобы г-жа де Ларно могла ему противиться; поэтому, как женщина разумная и опытная, она встретила довольно холодно желание девицы де Ла Томасьер принять монашество и отказаться от мира; она привела возражения, как раз пригодные для того, чтобы укрепить упорство молодой девушки. Ловкая Ларно вначале притворилась испуганной необычайностью и величием подобной участи. Этим она польстила чувству тщеславия девицы де Ла Томасьер от сознания, что она делает нечто выделяющее ее среди других и возвышающее над общим уровнем.

Мало-помалу, однако, и словно нехотя г-жа де Ларно начала соглашаться с ее намерениями. Она стала намекать на несомненность спасения г-на де Ла Томасьера. Почему бы самому господу не дать ей в один прекрасный день уверенности, что жертва ее принята и сочтена достаточной? Возможно, что она когда-нибудь получит от него самого благую весть, и нет сомнения, что после того, как будет погашен счет, в котором она сама пойдет в придачу, господь не оставит ее. И г-жа де Ларно внушала девице де Ла Томасьер надежду на одно из тех мистических соединений, в которых господь становится супругом, соединение столь постоянное, глубокое и длительное, что она найдет в нем с избытком возмещение тех сердечных радостей, от которых откажется. Что такое земная любовь перед любовью небесной, и можно ли колебаться между той и другой, в то время как первая из них по природе своей неполна и непрочна, а вторая — неизменна и совершенна?

Г-жа де Ларно повела дело так искусно, что достигла уже известных нам результатов и получила в полное свое обладание душу, всецело ей преданную, которую оставалось только направлять к вершинам созерцания и мистических чувств.

В г-же де Ларно было нечто от сводницы, и возможно, что в миру она выполняла бы эту услужливую роль. Для себя самой она стремилась лишь к руководству и к наведению дисциплины, не имея, в сущности, никаких сил в себе, чтобы пойти дальше сухого, привычного и намеренного благочестия; она была честолюбива только за других, довольствуясь тем, чтобы со своих низин служить им проводником, не имея возможности последовать за ними по их пути.

Таким-то образом она нашла в девице де Ла Томасьер пламенность и подъем духа, исполнившие ее радости; и она решила воспользоваться представившимся ей наконец случаем достигнуть того, чего ей больше всего хотелось, — особенного знака божественной благодати, честь которой отметила бы не только ту, которая стала предметом ее, но и то место, где она проявилась. Чтобы сказать все до конца, г-жа де Ларно мечтала не более и не менее, как о чуде, в котором и она приняла бы близкое участие и которое дало бы монастырю, а в особенности его настоятельнице, ни с чем несравнимую славу. Ей удалось убедить в этом девицу де Ла Томасьер, которая приняла возможность такого чуда с необыкновенной готовностью. Чтобы вымолить прощение бедняге Ла Томасьеру, его дочь решила подняться к богу шагами, которых ничто не могло остановить; этот не вполне обычный путь казался обеим женщинам наиболее короткой дорогой к тому, чего им хотелось достигнуть, каждой по разным причинам, но с одинаковой горячностью.