Джой Адамсон - Моя беспокойная жизнь

• Название: Моя беспокойная жизнь
• Автор: Джой Адамсон
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1981

Автобиография известной писательницы и исследователя дикой природы Джой Адамсон, известной своей книгой «Рожденная свободной».

---

После того как африканцы прошли огромное расстояние вместе со своим скотом, они были вынуждены еще ждать — и часто не одни день под палящим солнцем, — пока люди, пришедшие раньше, подпустят их к колодцам; дело осложнялось еще и тем, что с людьми за воду конкурировали слоны.

Особенно выделялся один из слонов — самец, обезумевший от жажды; он каждый вечер упорно ждал у последнего из тридцати пяти колодцев, где еще была вода. Глубина его равнялась десяти метрам. Сомалийцы стояли на лестнице один над другим, передавая наверх ведра с водой, которую наливали в колоды для скота. Как только вода оказывалась наверху, слон отнимал ее и преследовал людей, хватая их за влажные набедренные повязки. Трижды чуть не произошло несчастье, когда слон, топчась у колодца, засыпал землей стоявших в колодце людей, нетерпеливо требуя, чтобы они поторопились. Абди Огли, знаменитый вождь с необычайно твердым характером, предотвратил трагедию: он сочувствовал животным, но все-таки попросил Джорджа застрелить обезумевшего слона.

Ожидая его появления с наступлением темноты, мы шли не торопясь по высохшему речному руслу и обнаружили трех слонов и бок о бок с ними верблюда, увязших в затвердевающем иле, из которого они высасывали воду, пока он был еще влажным. Все слоны были уже мертвы, и только их головы торчали над илом. Верблюд был жив. Местные жители рассказали нам, что он погружался все глубже и глубже на протяжении последних тридцати шести дней. Не в состоянии защититься от грифов, он теперь открыл глаза, как бы прося пощады. Джордж пристрелил его.

Затем мы осмотрели пересохший илистый водоем, наполненный извивающимися или уже разлагающимися сомами, с которыми расправлялись цапли.

Возле колодца вместо обычной жизнерадостной болтовни сейчас царило зловещее молчание. Палящее солнце вызывало такую жажду, что все были еле живыми.

Вскоре после наступления сумерек, втягивая в себя воздух в поисках источника, появился слон и направился прямо к колодцу, топча по пути изнуренных африканцев. Едва он остановился, я подняла фонарь и Джордж застрелил слона.

Напряженная, гнетущая тишина теперь сменилась смехом и пением людей, сердечно благодаривших Джорджа.

В последующие дни мы помогали подвозить к колодцу вновь прибывших, чтобы избавить их от нескольких последних километров ходьбы. Однажды утром мы проснулись под ликующие крики: «Река пришла!» Вместе со всеми мы ринулись к Эвасо-Нгиро, ожидая услышать шум приближающейся воды, но вместо этого мы увидели лишь тоненькую струйку, медленно извивавшуюся на песке и заполнявшую все углубления и трещины. Сомалийцы, радуясь, стояли по берегам реки со своим скотом.

Мы уехали, надеясь, что теперь люди и скот находятся в безопасности. Но как мы ошиблись! Дожди разразились с такой невероятной силой, что вскоре Джордж получил послание с просьбой помочь переправить людям съестные припасы, поскольку теперь они были отрезаны озером шириной в шестнадцать километров и снова находились на волоске от смерти из-за отсутствия пищи. Грузовики, посланные с продуктами, увязли в грязи. Самолеты сбрасывали продовольствие, но большая часть его попадала в воду. Ослы и верблюды, нагруженные продуктами, вымокали до костей, и их груз пропитывался водой. Единственная надежда была на Джорджа, у которого имелась маленькая шлюпка.

Большая часть пути длиной в 240 километров была покрыта грязью, и нам с неимоверным трудом удалось добраться до озера. Но увы, здесь мы потерпели неудачу, так как нас было некому встретить на противоположной стороне, там, где только три недели тому назад мы видели африканцев, умиравших от жажды. Африка известна как континент контрастов; то, что мы испытали у Лорианского болота, было подтверждением этого.

На протяжении нескольких следующих месяцев я рисовала представителей племени западной части Кении, но из-за проливного дождя в моей палатке было мало света, я перенапрягла зрение и была вынуждена на время прекратить работу.

Когда мое зрение улучшилось, я отправилась в форт Виктория на границе Кении с Угандой, чтобы запечатлеть племя самья. Люди самья живут совсем рядом с большим болотом, где только недавно была истреблена муха цеце. Единственными европейцами в этом районе были миссионеры. Их миссия, где я пробыла одну ночь, более походила на мрачный форт, чем на мирный приют, и, лежа на тюфяке, набитом колючей соломой, я поняла, какую суровую жизнь ведут священники-аскеты.

Через месяц я сопровождала Джорджа в Мандеру, на границе с Эфиопией. В первое же утро пребывания там меня разбудил приглушенный звук деревянных колокольчиков, и я увидела вереницу верблюдов, силуэты которых вырисовывались на горизонте; они были связаны друг с другом и несли на спинах имущество своих владельцев. Наблюдая их шествие по этой пустынной стране, нетрудно было понять, почему верблюдов издавна называют «кораблями пустыни».

Местность здесь носила черты природной суровости, свойственной бескрайней песчаной равнине, на которой рос только скудный кустарник. Река Дауа служила естественной границей между Кенией и Эфиопией, кроме того она была источником жизни для местных жителей и их скота. Только здесь они могли утолить свою жажду.

Сюда пригоняли на водопой тысячи верблюдов принадлежавших сомалийскому племени дагодиа-масере. Несмотря на большое число крокодилов, верблюды стояли по колено в воде и, перекрывая блеяние овец, издавали громкие булькающие звуки.

Вдоль границы располагалось несколько форпостов: Эль-Роба, живописный наблюдательный пост, построенный на больших скалах, и внушительные форты Эль-Вак и Малка-Мари.

В реке Дауа мы, к своему удивлению, нашли редкую разновидность черепахи (род Trionyx)[31], которую мы видели также и на озере Рудольф; было принято считать, что она обитает только на озере Рудольф и в реке Нил. Длина ее от головы до хвоста равнялась приблизительно одному метру, шея длинная и тонкая, а треть панциря со стороны хвоста не такая твердая, как остальная его часть.

Находясь в этом районе, мы посетили несколько гробниц в Харанье и гробницу святого шейха Хабемура. Все гробницы были почти скрыты под полосками кожи, которые пилигримы привязывали к окружающим их кустам. Затем из северной Кении я отправилась на юг, чтобы зарисовать представителей племени тавета на границе с Танзанией.

Путешествие по Сахаре и возвращение в Кению

В соответствии с постановлением английского правительства должностные лица, находящиеся на службе в Африке, должны были иметь отпуск через определенные промежутки времени. Это правило особенно строго соблюдалось в отношении людей, работавших в тропиках. Джордж не выполнял его, и срок накопленных им отпусков достиг двух лет. В 1953 году ему фактически было приказано ехать в отпуск.

Чтобы перемена климата сказалась на нем не так резко, я предложила отправиться в Англию не самолетом, а пересечь Сахару на машине. Мы выехали в марте, несмотря на то, что близилось время песчаных бурь, когда этот район на целых шесть месяцев становился недоступным. Дабы не оказаться в пути «на мели», мы воспользовались договоренностью с французским посольством в Найроби и сделали в банк вклад, дающий путешественникам право получать бензин в различных встречающихся на их пути фортах. Эта договоренность предусматривала в случае необходимости также обеспечение нас необходимой помощью. Мы выбрали путь через Центральную Сахару, привлекавший нас больше, чем путь в восточном или западном направлении. У нас был прицеп для перевозки лагерного оборудования, и Джордж взял с собой огнестрельное оружие в надежде поохотиться на антилоп канн в районе озера Чад, а также на гривистых баранов и других животных, которые могли попасться по пути.

Когда мы пересекали границы Уганды, из-за этого оружия возникли затруднения. За пользование им требовалась уплата пошлины. Но если бы мы заплатили пошлину, то остались бы сами почти без денег. После бесконечного и бесплодного спора я расплакалась.

Рассердившись, Джордж тихонько толкнул меня, тут сердце таможенника смягчилось. Он запломбировал ружья и, взяв с нас обещание не пользоваться ими, разрешил нам увезти их с собой. Когда в дальнейшем на пограничных постах возникали какие-нибудь затруднения, Джордж снова толкал меня, но теперь он шептал при этом: «Начинай скорее плакать». Мои слезы действительно творили чудеса.

Мы проехали несколько сот километров по лесу Итури, плотная зеленая стена которого, тянущаяся вдоль дороги, чуть не довела меня до клаустрофобии[32]. Одну ночь мы провели в гостях у д-ра Питмана и его жены — американцев, живших в уединенной гостинице для путешественников и обладавших сказочной коллекцией образцов старинной резьбы по дереву, собранных на западном побережье Африки. Они поселились там с целью изучения племени пигмеев.