Петр Куракин - Далекая юность

• Название: Далекая юность
• Автор: Петр Куракин
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1976

Автор повести прошел суровый жизненный путь. Тяжелое дореволюционное детство на рабочей окраине, годы напряженной подпольной работы. Позже П. Г. Куракин — комсомольский вожак, потом партийный работник, директор крупного предприятия, в годы войны — комиссар полка. В повести «Далекая юность» автор воскрешает годы своего детства и юности.

---

— Вы здесь? — удивленно спросил Курбатов.

— Нет, — передразнил его начальник тяги, — тень моя. Где ваши люди?

Курбатову стало смешно, как тот передразнивает его, все еще размахивая почему-то руками, будто мельница, которая разошлась на ветру.

— Ребята подходят. Надо разжигать костры. Пусть отдохнут…

— Отдохнут? — почти выкрикнул начальник тяги. — Вы с ума сошли! Какой здесь отдых? Это же смерть… Работать, работать надо.

Он умчался куда-то в темень, путаясь в своем тулупе, потом появился снова, втыкая в снег небольшие колышки. Здесь проходил трубопровод. На бегу он крикнул Курбатову: «Организуйте же их!» — и снова куда-то исчез, будто растворился в густых лесных тенях.

Через час все переменилось в лесу. На серебряной, очищенной от снега земле горели костры — сотня костров, цепочкой растянувшихся километра на два. Трасса, еще час назад казавшаяся мертвой, теперь ожила, и хотя кто-то подшутил: «Эх, улицу топим!» — стало теплее. Куда-то назад отступили густо поросшие мохнатым инеем ветви деревьев, похожие на молодые оленьи рога.

Земля, вбирая в себя тепло, чернела, будто обугливаясь от жаркого огня, а ребята, рубившие в лесу сосны, возвращались распаренные, красные, с ухарски сдвинутыми шапками.

Открыть траншеи оказалось делом нетрудным. Курбатов и не заметил, пропустил тот момент, когда его лопата звякнула о трубу. Но, когда он увидел ее, протянувшуюся далеко в сторону, он понял одно: скоро отсюда не уйти. Труба лопнула в нескольких местах, и заменить секции было куда тяжелее, чем вырыть траншею.

Курбатов с трудом разогнул ноющую в пояснице спину. «Полтора километра, — думал он. — Нас сто пятьдесят человек… Один человек на 10 метров… Но трубу надо менять не целиком… Значит, сможем». Он лег животом на край траншеи, неловко перевалился и встал, отряхивая с полушубка снег, перемешанный с землей. И только поднявшись, он увидел, что уже светает. Над лесом поднималась, еле заметно мерцая, робкая синяя заря. Костры горели слабее, но уже видны были и две палатки, и несколько шалашей вокруг них, и какие-то люди, о чем-то оживленно разговаривающие возле траншеи. Курбатов пошел к ним.

Это были рабочие депо. Несколько человек сидели на корточках, ожесточенно раздувая паяльные лампы. Тут же стоял начальник тяги и еще несколько неизвестных Курбатову людей; он мог только догадываться, — надо полагать, инженеры, прибыли из губцентра. До него донеслись слова:

— Трубы перекладывать не будем., Можно надеть муфты.

— А лед?

— Разогреем кострами…

— Но потом снова все замерзнет… Здесь глубина — метр.

Курбатов остановился.

— Не замерзнет. — Он сказал это каким-то не своим, ему самому показавшимся далеким и неприятным, хриплым голосом. — Мы выроем другую траншею… Рядом… Из земли сделаем над трубой вал.

Инженеры молчали; Курбатов заметил, как они переглянулись. Он пошел дальше, к шалашам.

Возле первого шалаша Курбатов встретил Попова. Тот выходил, вернее, вылезал оттуда на четвереньках и, встав на ноги, качнулся. В морозном воздухе даже издалека резко запахло самогоном. Курбатов вздрогнул. Оттолкнув Попова, он нагнулся и откинул висящее на входе в шалаш одеяло. Человек восемь или десять комсомольцев сидели вокруг костра; по рукам шла бутылка, уже наполовину пустая. Один из комсомольцев, увидев Курбатова, широко улыбнулся ему и приветливо махнул рукой:

— А, секретарь! Лезь сюда! Дымно тут у нас, зато… Давай грейся. Дайте-ка сюда бутылку, ребята.

Курбатов молча смотрел на них. Сзади пытался просунуть голову в шалаш Попов, но Яков снова оттолкнул его и тихо сказал:

— Всем выйти… Ну, живо!

Когда ребята вышли из шалаша, Курбатов взял у одного из них бутылку и, размахнувшись, отбросил ее в сугроб.

— Кто у вас десятник? Попов? Ну, так вот: все десять человек — идите домой. Чтоб я здесь вас больше не видел. На бюро поговорим особо…

Он видел то испуганные, то изумленные лица подвыпивших ребят, и его трясло так, как будто он стоял на морозе раздетым.

— Яков, что ты? — почему-то шепотом спросил Попов. — Мы же — погреться. И выпили-то всего ничего.

Курбатов, сощурив злые глаза, придвинулся вплотную к Попову.

— «Всего ничего»! Дезертиры!

Резко повернувшись, он пошел к траншее. Ребята уже кончали работу, вылезали наверх, распрямляясь и облегченно вздыхая. Курбатову показалось, что народа здесь стало больше. И в самом деле, чем дальше он шел вдоль траншеи, тем чаще встречались деповские рабочие, железнодорожники. «Когда они успели прийти сюда?» — с удивлением подумал Курбатов.

Он заметил пожилого машиниста Федосеева; с ним Курбатов познакомился недавно в райкоме партии. Набирая на лопату землю, он быстрым, коротким движением выбрасывал ее наверх. Курбатов окликнул его.

— А мы сразу за вами пришли, — улыбнувшись, ответил Федосеев. — Триста с лишним душ…

Курбатов спрыгнул в траншею, еще не веря, не ослышался ли.

— Ты что — не веришь? Где же ты был?

— Траншею копал.

— А руководил кто?

— Начальник тяги.

— Вот то-то и оно… Мы с Лукьяновым посмотрели на тебя, посмотрели, да и пошли.

— Как с Лукьяновым?

Федосеев спрятал хитроватую усмешку.

— А ты думаешь, один комсомол здесь со всем справится? Нет, секретарь, пока ты там лопатой ковырял…

Он не договорил… Сверху раздался голос Лукьянова.

— Вот он где! Вылезай, пошли греться.

Лукьянов, весь покрытый инеем, стоял у края траншеи и уже протягивал руку — помочь Курбатову вылезти. Когда Яков встал рядом с ним, тот укоризненно покачал головой:

— Хорош секретарь, нечего сказать. Теперь неделю в бане не отмоешься. Ну-ка, пойдем к костру.

По пути он молчал, а Курбатов чувствовал, что у Лукьянова есть к нему какой-то разговор, и, судя по всему, разговор не из приятных. Так оно и получилось. Глядя на Курбатова из-под заиндевевших, будто седых бровей, Лукьянов спросил так же, как только что спрашивал машинист:

— Ты где был?

— Копал с ребятами.

— Личный пример?

— Да.

— А все остальное предоставил начальнику тяги? Сейчас ко мне твои ребята прибегали, которых ты домой отправил. А ведь в том, что они напились, ты виноват.

— Я? — Курбатов проглотил слюну; во рту у него стало жарко и сухо.

— Да, ты. Ты должен был организовать ребят, возглавить их… Если хочешь следить за их работой. Словом, быть руководителем. А ты — землекопом. Удобно! Спортивную работу ты ведешь. Лодочную секцию ты возглавил. Ты что ж, за своих комсомольцев скоро и дышать будешь? Помнишь, я тебе говорил насчет актива… Забыл? А я вот помню.

Курбатов не мог понять, почему для такого разговора Лукьянов выбрал именно это время. Некогда, работа горит, а секретарь разговаривает так, как будто они ненароком встретились в коридоре райкома. Не мог понять он и того, в чем его вина, и ему было неприятно, что ребята пожаловались Лукьянову. Он спросил:

— Что вы сказали Попову?..

— Я тоже послал их домой, — ответил Лукьянов, держа над огнем руки в варежках и следя, как над ними поднимается легкий пар. — Но, кажется, они не ушли… Почувствовали, что виноваты, это для них урок, они теперь горы свернут. А ты вот почувствовал?

Курбатов махнул рукой и засмеялся. Но Лукьянов смотрел на него почему-то печально.

— Эх, мне бы твои годы! — усмехнулся секретарь райкома.

— Ну, да иди, проверь каждую десятку, собери штаб… И то штабисты твои, на начальство глядючи, тоже землекопами заделались. И пусть ребята отдохнут…

* * *

Отдыхать, однако, пришлось не скоро.

Внезапная мысль Курбатова о том, что над траншеей, над трубой надо насыпать вал, оказалась верной, и ребятам пришлось рыть еще одну траншею, таскать землю, разогревать ее кострами. Эту работу поручили комсомольцам. Но много ли могли нарыть они, падающие с ног от усталости! Курбатов видел посеревшие лица и понимал, что дальше так работать нельзя.

Было уже два часа дня — стало быть, работали они без перерыва восемь часов. В иное время, быть может, ничего страшного в этом и не было. Яков помнил, как там, в Печаткино, на заводе, выдерживал и по двадцать часов, но сейчас мороз не сдавал.

Из лесу на лошадях все время подвозили длинные прямые хлысты сосен; тут же их пилили, кололи, и огонь, поначалу нехотя полизав промерзшую древесину, разгорался. Возле костров было тепло. Курбатов распорядился — всем отдыхать, но не спать…

Он все ходил, все всматривался в лица. Возле одного из костров он увидел Попова; тот, заметив секретаря, быстро отвернулся. И Курбатов прошел мимо.

Быть может, подсознательно он искал сейчас ту самую девушку, с которой пришел сюда. Но как ее узнать среди десятков таких же, как она, закутанных и поэтому похожих одна на другую? Он выругал себя за это желание — видеть ее опять — и подсел к костру, вокруг которого были навалены еловые ветки.