Игорь Рябов - Дебют четырёх волшебников. Книга первая

• Название: Дебют четырёх волшебников. Книга первая
• Автор: Игорь Рябов
• Жанр: Фэнтези

Попасть в другое измерение для волшебника не так уж и сложно, да и с возвращением назад обычно проблем не возникает, если знаешь каким путем пришел в Иномирье. Ну а если тебя туда вышвырнуло по стечению случайных обстоятельств? Как найти дорогу домой? Да и позволит ли Судьба тебе вернуться под родную крышу, пока ты не выполнишь в новом для себя мире Предназначение, которое она для тебя наметила? Интересно так же, а есть ли Предназначение на самом деле, или все разговоры о предопределенности жизненных путей вымысел лентяев и глупцов? Ведь не менее распространено мнение, что человек сам плетет Паутину Судьбы. Вот и разберись тут во всех этих философских нюансах, особенно когда начинаешь понимать, что в Иномирьи от твоих решений и поступков зависит не только твоя личная судьба, но возможно и судьбы многих и многих других людей, тебя окружающих. А это уже не столько отвлеченная философия, сколько проверка тебя на нравственную зрелость. Ты уже готов отвечать за свои поступки хотя бы перед своей совестью?

---

Каджи, лежавший на спине, вытянувшись в струнку, словно по команде «смирно», осторожно и бережно повернул голову набок, чтобы в деталях рассмотреть остальную часть спальни, и тут же встретился взглядом с той, чьё присутствие ощутил сразу после пробуждения. И едва заново не отключился, настолько сильным оказалось ошеломление. Гоша узнал её сразу, мгновенно, окончательно и бесповоротно.

Она сидела в кресле возле черного зёва камина и выглядела немного уставшей, слегка обеспокоенной и однозначно не выспавшейся. Но, тем не менее, всё равно внешне сохраняла величественное спокойствие, аристократическую невозмутимость и доброжелательную улыбчивость. Довольно-таки странное сочетание внутренней тревожной напряженности и внешней безмятежности, базирующихся на гибко-твердом стержне волевого характера. Но именно у нее (а может быть только у неё) такое сочетание выглядело вполне естественным, даже учитывая, по всей видимости, беспокойно проведенную ночь.

Густые темно-каштановые волосы интригующими волнистыми прядями рассыпались вокруг чуть удлиненного благородного овала лица, ниспадая шелковистым водопадом на открытые плечи. Прямой изящный нос. Самую малость пухленькие чувственные губы приоткрыты так, что за ними виднеется узенькая белоснежная полоска зубов. Тонкие брови изогнуты в немом вопросе, вслух пока не озвученном. Взгляд зелёно-карих глаз, обрамленных неброским нежно-сиреневым макияжем, чуть уловимо насмешлив, хотя и показался поначалу юноше только строгим и требовательным.

— Мама? — хрипло, на выдохе, выдавил из себя Каджи через предательски задрожавшие губы. На глаза мальчика навернулись слезы от внутренне ожидаемого отрицательного ответа, ведь этого просто не может быть. Ему снится их встреча. Или он бредит? А возможно уже умер на радость Вомшулду и всем его серым магам? Да, собственно, наверняка гибель Каджи сам Нотби и подстроил, каким-то хитрым заклятием испортив посох и заставив «Звезду странствий» убить своего владельца взамен перемещения. В него Князь Сумрака метил или в Этерника — не понятно, но попал в Гошу, по собственной дурости воспользовавшегося магическим артефактом без спроса.

— Почему ты так удивлен, сынок? — мягко поинтересовалась Софья Каджи, слегка подавшись вперед. — Ты кого-то другого ожидал увидеть возле своей постели после вчерашнего инцидента? Гоша, ты хотя бы помнишь, что произошло?

Её теплое лирическое сопрано сперва прозвучало в ушах парнишки подобно неземной ангельской песне, а потом пролилось светлым оживляющим дождичком на его душу. Она — не призрак! И не плод его больного воображения. И сам Каджи жив, иначе вряд ли бы так страдал от боли в затылке. Он столько лет мечтал о том, что когда-нибудь найдет своих родителей, которые исчезли невесть куда по милости проклятого Вомшулда, и вот его мечты свершились! Почему и как? Да какая, капырам вилы в бок, ему разница?! Просто судьба над ним наконец-то сжалилась и вывела на нужную тропинку жизни. Возможно в благодарность за то, что он спас от безвинной гибели цепохвоста, отправив чудище в родное измерение? Ведь не зря же умные люди говорят, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Так вроде бы пословица гласит?

— И что ты скажешь в оправдание своих поступков? Не молчи.

Гоша не знал, как он должен ответить. Да и должен ли? Интересно, чего он уже успел тут такого ужасного натворить, что ему с раннего утра форменный допрос учинили? Но просто промолчать видимо не получится: мама определенно ждала от него каких-то объяснений, чересчур пристально буравя сына взглядом. А ухоженные пальчики её правой руки едва заметно выбивали незамысловатую дробь по подлокотнику кресла.

— Мам, прости, — виновато буркнул Каджи дежурную фразу маленьких мальчиков, идеально подходящую для оправдания своих неблаговидных поступков в подавляющем большинстве случаев. — Я больше не буду…

— Прости, не буду, — женщина язвительно передразнила сына, поднимаясь из кресла. Она медленно приблизилась к окну и распахнула шторы, позволив яркому солнечному свету затопить комнату до самого потолка, украшенного искусной росписью: белоснежные облака с резвящимися промеж них разномастными драконами. — Я так часто слышала от тебя эту простенькую фразу, что она давно уже обесценилась. Ты, Гоша, прибегаешь к ней, словно к могущественному суперзаклинанию, каждый раз, когда хочешь переложить ответственность на чужие плечи за свои собственные промахи, ошибки, непродуманные решения. И ты почти сразу получаешь прощение, а значит, думаешь, что как бы и не очень-то виноват был. Но в любом случае, твоя совесть мгновенно успокаивается, и ты тут же самоустраняешься от исправления ситуации: кто простил — на том теперь и обязанность устранения последствий… Но хватит с меня! Не в этот раз. Рано или поздно у всех в жизни наступает момент, когда беззаботное детство уходит безвозвратно. Тебя оно покинуло вчера, и отныне будь добр вести себя подобающим образом. Теперь существуют не только твои желания. Так же есть еще такие понятия, как «семейные ценности», «долг чести», «моральные обязательства перед обществом» и «Тропа Судьбы». И с этого утра от них не отвертеться при всем желании… если, конечно, мои слова для тебя имеют хоть какое-то значение.

Софья Каджи, произнеся монолог, оказалась уже на пороге двери, наполовину приоткрыв её. А Каджи, пришибленный непониманием происходящего и одновременно пристыженный, хотя и не знал, чем именно он заслужил подобную нотацию, все же возмутился несправедливостью обвинений. Он же не такой, каким его тут расписали!

— Да чего я такого сделал-то?! Я ничего не помню и не понимаю, за что ты меня ругаешь…

— Не помнишь? Или притворяешься, будто память отшибло? — женщина, резко обернулась, прошуршав подолом длинного платья. В её голосе прозвучали строгие нотки, совсем как у бабушки Ники, когда она отчитывала внука на чем свет стоит за редкие с его стороны провинности. — Я конечно допускаю, что ты сильно получил дверью в лоб, когда подслушивал, а потом еще вдобавок основательно затылком приложился к стене, и для твоего разума столкновения не прошли бесследно. Но не всё же ты умудрился забыть?! Вот и постарайся, Гоша, вспомнить, а потом за завтраком объяснить мне, что ты хотел узнать из подслушанного разговора? Зачем тебе вообще приспичило подслушивать, вместо того, чтобы напрямую спросить о том, что хотел выяснить? А так же я хочу знать, почему ты вырядился, словно простолюдин, в какие-то обноски? Предполагаю, в бега собрался? И тогда мне становится любопытно: если ты намеривался сбежать, то куда именно? В каких краях, по твоему разумению, тебя ожидает более завидная участь? Поверь, мне хочется понять логику поступков своего сына, но как-то не получается… Я не верю, будто ты на всерьез думаешь, что вот так запросто можно сбежать от своей судьбы. Она всё равно тебя настигнет, где бы ты ни находился. А вернее всего, просто не даст сойти на обочину жизни с предначертанной тропы. И шишка на твоем затылке — лучшее подтверждение неотвратимости Предназначения. А заодно она и вполне доходчивое назидание на будущее.

Тут мама мягко улыбнулась краешками губ, дав понять сыну, что он свою утреннюю порцию строгости в воспитательных целях сегодня уже съел, и если еще чего-то не натворит, то весь оставшийся день может лакомиться более подходящими для общения эмоциями.

— Оденься в нормальную одежду, — указательный палец Софьи Каджи, украшенный массивным перстнем, ткнул в сторону второго кресла, — спрячь подальше свое неподобающее тряпьё, и примерно через час спускайся к завтраку. Я распоряжусь, чтобы нам сегодня накрыли в Оленьем зале. И не забудь: всё мои вопросы остались в силе. У тебя еще есть время повспоминать и обдумать свою версию вчерашнего. Ну, а если не вспомнишь ничего толкового, — в глазах женщины сверкнули лукавые искорки, — то имеешь шанс придумать что-нибудь достойное.

Мама ушла, оставив призадумавшегося Каджи наедине с буйством солнечных лучей, бьющих прямой наводкой через раскрытое окно в его основательно покрасневшую щеку.

Два года обучения в школе колдовства не прошли бесследно, отложившись в памяти мальчика пластами знаний, похожими на многослойное пирожное. Гоша закинул руки за голову и пустился в размышления.

Итак, что же он имеет в наличии? Его по неведомой причине занесло в один из параллельных миров, это даже самый тупоголовый огр-второгодник без подсказки понял бы. В Хилкровсе на уроках теории магии Монотонус Хлип неоднократно за два года разжевывал ученикам доктрину множественности измерений. И Каджи прекрасно запомнил из пояснений наставника, что существующим мирам нет числа, а значит и нет предела их многообразию. Одни могут отличаться от его собственного всего на лишний волосок на голове у Каджи N2, в других возможны отличия и посерьезнее, а многие вообще кардинально непохожи. Из всего этого так же можно сделать еще один немаловажный вывод: существуют измерения с Гошей-дубликатом, более или менее похожим на него самого. В каких-то мирах он уже когда-то жил, а в каких-то только еще родится. Но в большинстве плоскостей иномирья его никогда не было, нет сейчас, и отродясь он там не появится. Запутанно? Наверное, но не настолько, чтобы не иметь возможности осмыслить.