Игорь Рябов - Дебют четырёх волшебников. Книга первая

• Название: Дебют четырёх волшебников. Книга первая
• Автор: Игорь Рябов
• Жанр: Фэнтези

Попасть в другое измерение для волшебника не так уж и сложно, да и с возвращением назад обычно проблем не возникает, если знаешь каким путем пришел в Иномирье. Ну а если тебя туда вышвырнуло по стечению случайных обстоятельств? Как найти дорогу домой? Да и позволит ли Судьба тебе вернуться под родную крышу, пока ты не выполнишь в новом для себя мире Предназначение, которое она для тебя наметила? Интересно так же, а есть ли Предназначение на самом деле, или все разговоры о предопределенности жизненных путей вымысел лентяев и глупцов? Ведь не менее распространено мнение, что человек сам плетет Паутину Судьбы. Вот и разберись тут во всех этих философских нюансах, особенно когда начинаешь понимать, что в Иномирьи от твоих решений и поступков зависит не только твоя личная судьба, но возможно и судьбы многих и многих других людей, тебя окружающих. А это уже не столько отвлеченная философия, сколько проверка тебя на нравственную зрелость. Ты уже готов отвечать за свои поступки хотя бы перед своей совестью?

---

Пока он сосредоточенно затягивал новый узелок, хомутал бантик, прятал длинные кончики шнурков внутрь обувки, Лекс продолжала развлекать его успокаивающей болтовней, умудряясь одновременно охватывать крайне широкий спектр тем. Он начался с того, что ему, дескать, пора бы научиться нормально шнурки завязывать, как это умеет делать большинство второкурсников, иначе с третьего могут взашей выгнать. Потом близняшка плавно соскользнула на то, что куда уж Каджи уметь чужие мысли читать, если у него даже с собственной обувкой общего языка не находится. А вот она, мол, хоть и не заморачивается телепатией, но зато всегда «чувствовала» Гошины мысли, да и не его одного. С самого первого момента их знакомства в купе, и даже раньше: когда только впервые увидела мальчишку, готового вот-вот разреветься, на перроне около «Золотого Единорога». И она, Янка, с легкостью читает всю ту ерунду, которая бродит в голове у Каджи, тем более у него каждое слово при напряженном мыслительном процессе на лице написано, а все знаки препинания в глазах, как в зеркале, отражаются. Но это не главное, так как сейчас ее напрягает совершенно другое обстоятельство: сестренкина стервозность (Янка так и сказала!), и неприятное чувство тревожного ожидания приближающейся беды, которое прямо-таки сочится из воздуха Старгорода. Зато вот Чпок, скотина эдакая, девочку, дескать, нисколечко не удивил: каким уродился «умником», таким придурком и в Сумеречные Пределы отправится. И чем быстрее он соберет свои манатки да потопает туда, тем для него же лучше будет. А потому закончился этот пространный спич тем, что Янка, мол, ни за какие коврижки не пригласит на их с Гошей свадьбу ненавистного Гордия с его ватагой настоящих волшебников, надоедливого Тайлера Кинга, противную Хитер Джакетс и злюку Своча Батлера. А уж имя Вомшулда Нотби — Князя Сумрака, как изволят его величать сподвижники по мерзким делам, и подавно в списках гостей не никогда значилось.

На парнишку, краем уха слушающего болтовню подружки, опустилась тень, и голосом Бардера Шейма, одноклассника, с которым они успели и поругаться, и помириться за время обучения на втором курсе Хилкровса, невнятно произнесла, перемежая слова легким чавканьем от поедания очередного пирожка:

— Гоша, как ты… и просил… напоминаю, что… тебе нужно сказать, не… «назад»… а «обратно»!.. Всё, я пошел! Увидимся осенью.

Каджи даже не успел удивиться неожиданному монологу сокурсника-толстячка, ведь он ни о чем подобном его не просил, как всё внимание мальчика переключилось на коробку с посохом и метлой. Она, до этого момента спокойно лежавшая рядом с ногой, вдруг ни с того, ни с сего дернулась, будто ее легонечко пнули, а потом плавно заскользила по булыжной мостовой в направлении Заячьего проспекта. Парнишка бросился на нее, как вратарь на шайбу, в последний миг успев прижать самовольницу к земле. А иначе наверняка пришлось бы гоняться за ней по всей Привокзальной площади, пугая прохожих. Или наоборот рассмешив их до колик в животе. Коробка недовольно дернулась под его ладонью еще разок и смирилась с поражением.

— Хватит играться, как маленький, пошли к Мойше отдавать твой посох, — Янкин голос начал отдаляться. — И хотя мне совсем не хочется с тобой расставаться, но и дома нужно показаться на всякий пожарный случай, чтобы родители не забыли, как я выгляжу. А то чего доброго они когда-нибудь не узнают собственную дочу и на порог не пустят. И где мне тогда ночевать прикажешь? Летом, конечно, придумаю, как ночи скоротать, а зимой-то холодно, в шалашике все уши отморозишь…

Гоша с недоумением перевел взгляд с успокоившейся коробки вверх, но закатное солнце ударило в глаза прямой наводкой, заставив его почти тут же зажмуриться. Однако мальчику показалось, будто за мгновение до этого он успел заметить сразу два Янкиных силуэта. Первый из них неспеша направлялся в сторону огорченно-растерянного Баретто, который не мог себе позволить бросить одну половину кампании, только ради того, чтобы беззаботно вышагивать рядом с никого не дожидающейся Аней. Но ему очень хотелось быть с ней рядом и поболтать напоследок, перед расставанием о какой-нибудь чепухе! А в результате мальчик остановился посреди Привокзальной площади, то провожая грустным взглядом колдунью, неумолимо удаляющуюся с гордо вскинутой головой, то поминутно оглядываясь на далеко отставшую парочку. Роб призывно махал им рукой, чтоб они пошевеливались, и даже улыбался, вполне искренне. Но в мыслях всё же клял себя по всякому за излишнюю преданность дружбе, в которой, по всей видимости, не особо-то кто и нуждается, кроме него самого.

А вот второй Янкин силуэт так и не сдвинулся с места, быстро истаяв под лучами солнца тонкими струйками серовато-сизого дымка. Ну, или Гоше просто-напросто показалось, что тень Янки отделилась от хозяйки, но тут же тихо и молча умерла, не вынеся даже такой короткой разлуки. Разве можно за пару секунд отличить явь от вымысла, который тебе подсовывает разгулявшееся воображение? А его недостатком Каджи точно не страдал.

Решив не заморачиваться уже переставшей существовать проблемой, мальчик резко тряхнул головой, отгоняя от себя дурные мысли, подхватил с мостовой успокоившуюся коробку и помчался догонять подругу. Хотя длительной погони не намечалось. Девушка явно никуда не торопилась. И даже больше того, ее походка со стороны выглядела так, словно она медленно, осторожно и неуверенно кралась по минному полю в опасной близости от вражеских позиций. Один шаг, два шажок, еще чуть-чуть. А потом колдунья и вовсе встала, напряженно вслушиваясь в легкий и невнятный гомон Старгорода, лениво колыхающийся в жарком мареве.

— Янка, что с тобой? — Гоша без труда настиг подругу и легонько тронул за плечо. — У тебя такой вид, словно ты…

Лекс вздрогнула от его прикосновения, будто ее оса ужалила. Но быстро оправившись от испугавшей неожиданности, она приложила палец к губам:

— Тсс, тихо… Ты это тоже чувствуешь? Или мне одной кажется, что все жители в городе готовы буквально в глотки друг другу вцепиться?

Нет, такого Каджи не чувствовал, хотя непонятная тоска и сжимала его сердце, одев для пущего эффекта ежовые рукавички. Вообще-то он думал, что его настроение портилось с каждой минутой из-за приближающегося момента расставания с Янкой. И хотя разлука продлится всего один день, но и он может показаться бесконечным. Отбросив в сторону мысли о себе, любимом, Гоша попытался сконцентрироваться на остальных своих ощущениях, но они расплывались по сознанию рваными клочками туманных ассоциаций и ускользали от его настырного внутреннего взора, прячась в самые дальние закоулки души. Тогда мальчик решил просто повнимательнее посмотреть на то, что было у него перед глазами в реальности, может промелькнет хоть что-то объясняющее тревогу на сердце.

Вроде бы всё по-прежнему в Старгороде. Площадь как площадь, город ничуть не изменился с того момента, когда они уехали отсюда в Хилкровс… Хотя нет, Каджи не прав. Что-то неуловимое поменялось, что-то происходит в Старгороде такое, отчего у него кошки на душе дружным хором заверещали.

Ладно, допустим, что несусветная жарища, от которой нет спасения ни днем, ни ночью, успела истрепать горожанам нервы почти до края терпежа. И именно из-за нее они выглядят такими уставшими и нервными. Да вот только подобное объяснение даже для мальчика, перешедшего всего на третий курс Хилкровса, кажется неубедительным и надуманным. А всё, наверное, потому, что в нервозности жителей присутствовала не столько усталость, которая логично вписывается в версию об измучившей всех жаре, сколько дёрганая суетливость и озабоченность. Их-то никак неутешительным прогнозом погоды не объяснишь. А уж злые искорки в глазах, взгляды друг на друга исподлобья, плотно стиснутые губы, с которых, кажется, вот-вот разразится проклятье первому встречному-поперечному за малейшую с его стороны оплошность, судорожно сжатые кулаки у некоторых и волшебные палочки наизготовку у большинства «прогуливающихся» — всё это вообще ни в какие ворота не втискивается.

Внешне Старгород почти не изменился. В крайнем случае, Привокзальная площадь осталась прежней. Только вот Каджи, даже окинув ее всего лишь беглым взглядом, поразился случайно подмеченному контрасту. С одной стороны она была чистенькая и аккуратная, как никогда раньше: на брусчатке ни бумажки, ни соринки не валяется, точно каждый булыжник с помощью мудреного заклинания вылизали и отдраили. Но если глянуть глубже в суть вещей, то тогда непонятно становится: а кому, допустим, те же скамейки помешали? Раньше их на площади стояло вполне достаточно, чтобы устав от суеты приезжающее-отъезжающих, не искать место, где можно дать отдых ногам. Они тоже попали в категорию мусора и потому были «подметены» подчистую? Вместе с урнами, к лавочкам приставленными? А так же исчезли бесследно и многие киосочки, лотки, навесы торговцев всевозможной мелочёвкой. Да и те немногие, что остались пока нетронутыми «метлой уборщика», смотрелись теперь на площади как болячки, которые в скором времени засохнут и сами отвалятся.