Пол Керни - Иное царство

• Название: Иное царство
• Автор: Пол Керни
• Издательство: Мир
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997

На далекой ирландской ферме живет мальчик. Однажды он открывает другой мир, иное царство, где в густых лесах бродят волки и медведи, где отважные воины сражаются с неведомыми чудовищами, где дьявол ищет потерянные души. Этот сказочный мир существует рядом с миром, в котором мы живем.

---

Первую стражу взял на себя Майкл и развел большой костер, чтобы оберечь их последнюю ночь в лесу.

Росистое, звенящее птицами утро. Через два часа они увидели речку и мощную массивную кладку старого моста. Когда они добрались до него, утренний свет сгустился в вечерний сумрак. Мимо шалаша Майкла они прошли, когда вспыхнули первые звезды. Словно бы все было сном, и время, потерянное в «Ином Месте», было им возвращено.

Дальше на лугах мычали коровы, и там Котт поцеловала Майкла на прощание.

— Я вернусь, — сказала она и исчезла.

9

— Время, — когда-нибудь скажет Котт Майклу, — подобно озеру. Можешь черпать его воду ведрами, расплескивать ее по земле, пить, вылить, а затем вернуться к озеру и увидеть, что уровень его остался прежним, и волны, которые ты поднял, давно улеглись.

Он вошел в дом вечером того же дня, когда ушел из него, в грязи и глине двух суток, проведенных в Ином Месте. К ужину он опоздал, и, увидев его, тетя Рейчел всплеснула руками.

— Иисус, Пресвятая Дева и Иосиф!

Потом пришлось объяснять, как он разбил фляжку, а бабушка, скрестив полные руки, слушала его ложь и полуправду, словно бы понимая все. Дед и Муллан продолжали задумчиво курить у огня, хотя Майклу показалось, что старые глаза Пата оценивающе оглядывают грязный дробовик.

Налили ванну и отправили его мыться. Грязь въелась в его кожу даже под одеждой. Он понюхал свои руки, вдыхая запах мяты, девушки и древесного дыма. Погрузившись в горячую воду, он постарался представить себе, где она сейчас, в каком мире, под какими деревьями.

Тут он вспомнил, что в ягдташе осталась холодная свинина. Утром надо ее выбросить.

Другое утро в другом мире. Он совсем недавно покинул лес, над которым высоко в небе сияло солнце, а сейчас за окном была синяя тьма и во дворе, покачиваясь, мелькали фонари — работники вышли проверить скотину на ночь.

Как он устал! Спать в лесу, словно бы вовсе не спать. Все время смутно сознаешь себя. Он зевнул в горячих объятиях ванны.

Где он побывал? В какое место привела она его — место чудовищ и лесов? И какая часть его существует здесь, в этом мире, которому принадлежит он?

Разделяет ли эти миры ветшающий барьер, или просто все дело в нем самом, в его фантазиях, которые никому другому видеть не дано?

Что-то ведь попало в капкан в лесу, что-то очень большое. И он видел жуткую тень во дворе в ту ночь. Он же выкопал череп одного из них.

Да. Мир и реальный и нереальный. Он там ждет его, и Котт хочет, чтобы он вошел в него, увидел все, что там таится. Путешествие по Стране Чудес.

Школа завладела им.

Можно было только удивляться, как стремительно проносились дни, залитые солнцем, самые обычные и привели к осени. Казалось, она настала в единый миг. А теперь время снова замедлится: Майкл будет томиться, один убывающий день за другим в тесноте класса среди запаха мела, пыльной затхлости книг, голосов других детей. Но в уголке его сознания, будто горшок, бурлящий в глубине духовки, будет оставаться мысль, что это еще не все, что на расстоянии двух-трех биений сердца таится целый другой мир.

Грамматика, алгебра, тригонометрия, ирландский язык, закон Божий — вот чему его учили, через что он пробирался вместе с остальным, декламирующим уроки классом, глядя на янтарно-бледное сжатое поле за узкими окнами.

История, доисторические времена, добывание огня с помощью кремня и дерева, флора и фауна давно исчезнувших девственных дебрей, изготовление орудий, погребальные обряды, сооружение долменов. Этому он учил себя сам в сумасшедшем калейдоскопе чтения и разговоров с Мулланом. Это было пестрое сорочье образование, полное пробелов, излишне глубокое там, где не следовало, однако абсолютно необходимое, как он все больше убеждался. Оно удовлетворяло его растущую тягу к неведомому и питало убеждение его соучеников, что он чокнутый. Мисс Гловер казалась ему странной смесью ободрения и осуждающей критики. Она давала ему книги, но они были не теми, и он возвращал их непрочитанными. Все, что она предлагала, ему не подходило, и он продолжал глубоко перекапывать избранные им самим поля знания, а во всех остальных только слегка рыхлил поверхность почвы. И у нее недоумение сменилось раздражением и гневом. Она оставляла Майкла после уроков, и он сидел один в тикающей тишине над тетрадью с хитрыми математическими задачами, а мисс Гловер злобно и сосредоточенно хмурилась над своим столом, пока снаружи напрасно проходил солнечный день.

Это повторялось снова и снова, а когда он возвращался домой, дед, бабушка и тетка добавляли свои наказания, и его охватывало ощущение, что он брошен в клетку, окружен, и его охватывала ярость. Иногда ему казалось, что Котт его заколдовала, притупила спасительный инстинкт делать то, что ему говорят.

Потому что она исчезла и бросила его. Ни у реки, ни у моста не было никаких ее следов, а лес стоял пустой. Может быть, думал он, дело просто во времени года, однако лес выглядел вымершим. Птиц, правда, в нем всегда было мало, но встречались другие обильные признаки жизни — помет кроликов, скорлупки орехов, съеденных белкой, погадки сов, ну и, конечно, следы. А теперь ничего, кроме ветра, шумящего в деревьях. У реки покачивались высохшие десятифутовые скелеты амброзии, а воздух был полон луковым запахом черемши. Крыша шалаша Майкла рухнула, а угли в очаге были черными, твердыми и холодными.

Однако что-то побывало тут. Крыша не провалилась, ее сорвали, переломав поддерживающие палки, а на земле рядом с ней — неясный отпечаток ноги, напоминающий человечий, но с когтями на конце пальцев и плоский. С подушечками, как у собаки.

Майкл выпрямился и уставился на равнодушные стволы окружающих деревьев. Ветки уже совсем оголились, и землю покрывал слой опавших листьев. Он почувствовал, что он здесь не один, что кто-то там следит за ним, враждебный, злобный. Он больше не доверял дробовику — с той минуты, когда он выстрелил в чудовище в ту ночь в лесу и услышал, как оно продиралось сквозь кусты целое и невредимое. Здесь действовали иные правила. Вот еще одна причина искать Котт. Ему необходимо было узнать то, чего он не находил в книгах. Например, как сражаться с волками-оборотнями. Как отражать нападения зла.

Земля замедлялась, готовясь к темному времени года. На живых изгородях покачивалась унизанная росой паутина, и в утреннем свете вспыхивала и переливалась, как драгоценное ожерелье. Тянулся сентябрь, в воздухе кружились листья, и наступали первые холода. Воздух по утрам кусался, белая от инея трава хрустела под ногами, когда Майкл шел в школу. А в классе дыхание учеников завивалось облачками, пока тепло их тел и труды печки не поднимали температуру спертого воздуха.

Наступил октябрь, кусая ноги и руки Майкла, когда он сонно сбрасывал одеяло, и леденя воду в кранах. В доме Феев начали топить, сначала осторожно, будто проверяя руку, только что сросшуюся после перелома, а потом вовсю, когда холод установился. Майкл любил эти утра — спускаться к каше в большой кухне, где за столом теснились люди и звучали разговоры, а в открытой плите плясал красный дружелюбный огонь. А потом морозный воздух снаружи и запахи, которые висели в воздухе, словно оледенев. Патока и деготь, навоз и сено, овес и трубочный дым. Они окутывали утро, будто какие-то сложные духи, а под ними чувствовался острый запах холодных опавших листьев. Осень. А следом за ней уже подбирается зима.

Проводить такие утра в школе Майклу казалось преступлением, если не хуже. Он ежился, ерзал, менял позу, беззвучно ругался и чувствовал, как его сознание словно захлопывается на замок. По меньшей мере раз в неделю он получал дополнительные задания за то, что не слушал объяснений, но это было лучше, чем возвращаться домой с запиской. А потом Рейчел, не спуская с него глаз, как раскормленный ястреб, держала его за столом, пока дурацкие буквы, которые считались цифрами, не приходили в порядок. А к тому времени, естественно, уже темнело, и день кончался. Конечно, можно было стоять на заднем дворе в луже света, льющегося из двери у него за спиной, и слушать, как река бормочет в темноте, как ухает сова, как пищат летучие мыши, кружась в последних полетах перед зимней спячкой. Вот где ему следовало быть, где он чувствовал себя своим… И чтобы рядом была Котт. Она снилась ему по ночам: ее пальцы впивались ему в плечи, ее тело сливалось с его телом в лесном мусоре под качающимися деревьями.

Прошел октябрь, и на сцену вполз ноябрь, темный и сырой. Майклу октябрь всегда казался красивым месяцем, цветной каруселью теплых дней, к которым примешивался бодрящий холод в конце долгих вечеров. Предвестник того, что наступало, но благой предвестник.

Ноябрь был темным месяцем, холодным месяцем, когда выпадал первый снег. Майклу он казался концом года, безвременьем, которое завершится только на Рождество, — или глубокой зимой, в зависимости от точки зрения. Ноябрь возвещал начало настоящих холодов, дней, когда ходить в школу было пыткой. Как-то ночью, завершившей один из этих дней, Майкл лежал в постели и слушал, как ветер гремит на крыше. Буря разразилась днем, и он с трудом добрался домой из школы, исхлестанный дождем, промокший до костей. Щеки у него горели, учебники отсырели.