Екатерина Таубер - Плечо с плечом

• Название: Плечо с плечом
• Автор: Екатерина Таубер
• Жанр: Поэзия
• Год: 1955

Екатерина Таубер (1903–1987) — поэт, прозаик, критик «первой волны» русской эмиграции. Издала пять поэтических сборников. Ее стихи вошли в наиболее известные поэтические антологии русского зарубежья: «Якорь» (1936), «На Западе» (1953) и др., а также публиковались во многих журналах: «Современные записки», «Русские записки», «Возрождение», «Грани», «Новый журнал». До войны входила в литературную группу «Перекресток», близкую к В. Ходасевичу. После Второй мировой войны 16 лет преподавала русский язык в лицее Карно в Канне. В этот период сблизилась с Б. Зайцевым, И. Буниным, Д. Кленовским.

В основе данного электронного издания — третий сборник стихотворений Екатерины Таубер — «Плечо с плечом» (Париж, 1955).

В рецензии на данный сборник, один из критиков, в частности, отмечал: «…Голос у Таубер подчас наивно-трогательный, подчас беспощадно-точный, но чаще всего серьезный, вдумчивый…»

---

ЕКАТЕРИНА ТАУБЕР. ПЛЕЧО С ПЛЕЧОМ Третья книга стихов (Париж, 1955)

Посвящается К.И.С.

«Любовь росла, как дерево, годами…»

Любовь росла, как дерево, годами
И с каждым годом крепла, как вино.
Сбывалось все, что дерзкими мечтами
Восхищено: просящему дано.

По лестнице высокой испытаний,
Сквозь сумерки ущербных этих лет,
Пронес ты сон о светлом браке в Кане,
Которому конца не может и нет…

«В дупле оливы жили пчелы…»

В дупле оливы жили пчелы,
С жужжаньем радостным взлетали
Навстречу солнцу… В час печали
Припомни гомон их веселый,

Их тельца тускло-золотые,
Как бы пронизанные медом,
И дрока заросли густые,
И кипариса два у входа

В усадьбу: пышный и высокий
Над маленьким и робким другом
Склонялся с нежностью глубокой,
Как ты над слабою подругой.

«Лишь сосны молодости нашей…»

Лишь сосны молодости нашей
Под южным небом все шумят.
Голодный ветер море пашет
И чайки за кормой летят.

Все вечное не изменилось, —
А мы проходим и пройдем.
Одно мгновенье что-то снилось
И сердце падало и билось,
И пело только о своем.

«Там ветхая была теплица…»

Там ветхая была теплица,
И дождик шел едва, едва.
Все было внове: воздух, лица,
При встрече первые слова.

Жизнь начиналась робко, в малом,
И было ей не по себе.
Ты по складам тогда читала
В своей удаче и судьбе.

Был лунный блеск тепличных стекол.
Под ними — белые цветы,
И сердце чуждое… до срока…
Что понимала в сердце ты!

«Нет времени побыть вдвоем…»

Нет времени побыть вдвоем,
Остановиться, оглянуться.
Взвихренный жизни водоем,
В тебе нельзя не захлебнуться!

Лишь вечерами, перед сном,
Очнешься: поглядишь устало,
И вот опять плечо с плечом,
И снова жизнь прекрасна в малом.

Ложится лампы бледный круг
На одеяло. Близки тени.
И книга выпала из рук…
И медленней полет мгновений…

«Кончался день ненастный и дождливый…»

Кончался день ненастный и дождливый.
Как прежние — уйдет в небытие.
А были вместе мы под кровлею счастливой,
Не зная слов: «твое», «мое».

Все было будничным: будильник мирно тикал,
По стеклам капли крупные текли.
И сад чернел таинственно и дико,
И влагой пахло от земли.

За каждодневным, незаметным делом
Текли часы без взглядов и без слов,
Лишь нежностью насыщенные зрелой,
Как рыбака негаданный улов.

«Дочь ушла за своею судьбою…»

Дочь ушла за своею судьбою, —
Ей в окно постучался гонец.
И с ноябрьскою ночью слепою
Ты один остаешься, отец.

Те же тихие спутники — книги
На твоем постаревшем столе.
Их никто не возьмет, не похитит,
Ими сердце не будет болеть.

Что-то новая жизнь ей расскажет?
Что из прежней она сбережет?
…Неизменно стоишь ты на страже —
Тайный спутник и вечный оплот.

На Страшном Суде

Как жених, ты снова станешь справа
И высок, и прям,
Прожитого беспорочной славой
Пораженный сам,
Понимая: поздно, не до лести
В судный страшный час,
Со своей трепещущей невесты
Не спуская глаз;
Крепко, крепко стиснувши ей руку,
Соразмерив шаг:
«Не захочет нашей Бог разлуки,
Беспредельно благ.
Заслуженным поделюсь с тобою;
Одного венца
Попрошу за стертой гробовою
Гранью у Отца».

«Опять зима. Как хорошо проснуться…»

Опять зима. Как хорошо проснуться
В дождливый день и поглядеть в окно.
Под ветром сосны маются и гнутся,
Дворовый пес скребется в дверь давно.

Грохочет ставня. Медленно пылают
В камине корни вековых олив.
Вот груда книг… Но мысли улетают
На прошлого таинственный призыв.

Как воскресить? Есть где-то в мире слово
Единственное. Точное. Оно
Небытие покинуть хочет снова
И просиять, коль будет суждено.

Ищи, ищи! За черною работой
Пусть месяцы и годы протекут.
Оградой верной, каменным оплотом,
Благословеньем станет этот труд.

«В траве высокой детская головка…»

В траве высокой детская головка,
Колосья трав щекочут чуть висок,
Рука венок плетет еще неловко,
А мир огромен — столько в нем дорог.

И в небесах пути открыты тоже.
Нежданный к ним так легок переход:
По вечерам с мольбою руки сложишь,
А ночью крылья вырастут, и вот

Уже летишь к густой ольхи вершине
В гнезде птенцов веселых поглядеть
Иль в проруби небесной, темно-синей,
Глубоко окунувшись, замереть…

А по утрам на низкую скамейку
У ног отца задумчиво присев,
Поведать про небесную лазейку,
Про где-то там оборванный напев.

«Жужжат шмеля над веткою вишневой…»

Жужжат шмеля над веткою вишневой,
Вернулся соловей на старые места,
И кошка дряхлая своим котенком новым,
Как первенцем желанным, занята.

Смоковница согбенная оделась
Плащом зеленым и в давно сухой,
Заброшенный колодезь загляделась
С весенней мукой, нежностью, тоской.

Все помнят корни о подземной влаге,
О звонких ведрах, юных голосах,
Перекликавшихся, как соловьи в овраге,
Пока любовь стояла на часах.

«Высока зеленая пшеница…»

Высока зеленая пшеница,
Пышны липы круглые над ней.
Деревушек древних вереница.
Колокольня. Стая голубей.

Старичок на солнце, у порога
Одичавшей хижины седой.
Ослики на узеньких дорогах.
Водоемы с чистою водой.

Что еще мне в этой жизни надо?
В дверь какую нынче постучу? —
Тишина. Зеленый угол сада…
Ничего другого не хочу!

«Эти летние дни, эта роща сосновая…»

Эти летние дни, эта роща сосновая,
Напоенная зноем и душной смолой.
Колокольчиков чашечки бледно-лиловые,
Желтоглазых ромашек ковер под ногой.

В засыхающих травах возня муравьиная —
От былинки к былинке протянутый мост.
Белоснежное облако, уходящее в синее.
Жарких дней убывающий рост…

«Влачат усталые волы…»

Влачат усталые волы
Возы, нагруженные сеном.
Лениво, медленно… Белы
От пыли люди, звери, стены
Столетней фермы, широко
Распахнутые сеновалы…
Хозяйка смуглою рукой
Готовит ужин запоздалый
И в кухне дым, и в кухне чад, —
То супом пахнет, то свининой
С картошкой жареной… Щенят
Повизгиванье за куртиной
Затоптанной, ненужной здесь,
Где мальвы лишь цветут упрямо,
Наперекор всему, — Бог весть
Зачем, — в красе своей багряной.

Стихи о курятнике («Тепло в курятнике. Помет…»

Тепло в курятнике. Помет.
В соломе стебельки бурьяна.
А в лужах перед дверью — лед
И листья ломкие каштана.

Петух горланит, подскочив
На ящик боком, неуклюже.
И ветра шалого порыв
Его надменный хвост утюжит.

В бадье продрогшая вода
И леденит, и обжигает.
Заря, сквозь сосны, как всегда,
Пурпурный веер раскрывает.

И бодро так, и хорошо.
Простая радость неделима,
Соединяя, словно шов,
Два мира: внутренний и зримый.

Деревенский праздник