Эдогава Рампо - Игры оборотней

• Название: Игры оборотней
• Автор: Эдогава Рампо
• Издательство: Азбука
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-267-00310-7

Эдогаву Рампо (1894-1964) называют японским Эдгаром По. Детектив был любимым жанром писателя. В произведениях Рампо прослеживаются два направления — романтическое, ирреальное и рациональное, реалистическое. Повести и рассказы, вошедшие в сборник, отражают эту особенность творчества Рампо.

---

— Хм, не много для алиби… — Некоторое время Куниэда недоверчиво глядел на юношу, молча размышляя. Потом бодро сказал: — Ладно. Покупки оставим в покое. Подойдем с другой стороны. До города и обратно вы ведь на чем-то добирались? Возможно, водитель запомнил вас. Будем вызывать на беседу.

На лице Кокити проступила растерянность, он побледнел и от волнения утратил дар речи.

В уголках губ прокурора промелькнула усмешка; сверлящим взглядом он внимательно смотрел на Кокити.

Наконец Ооя не выдержал.

— Это произошло случайно… кошмарная случайность, — забормотал он и просительно, словно ища защиты, посмотрел на полицейских, стоявших позади Куниэды. Среди присутствовавших был и его друг — автор детективных историй Сёити Тономура, лицо которого выражало в этот момент величайшую досаду.

Как оказался здесь, вместе со следственной группой, Сёити Тономура? Да все очень просто: некогда Тономура учился вместе с прокурором Куниэдой, они до сих пор переписываются. Но, дабы не уводить читателей в сторону от главного, не будем подробно говорить о прошлом, связывающем этих людей, скажем лишь, что прокурор и писатель были закадычными друзьями.

Куниэда полагал полезным участие Тономуры в расследовании, и для писателя присутствовать при раскрытии преступления было чрезвычайно интересно. Прокурор Куниэда сначала допросил Тономуру как свидетеля происшествия, затем, при молчаливом согласии группы детективов, позволил остаться наблюдать за ходом расследования.

И сейчас, видя, как Кокити Ооя переменился в лице, услышав, что он пробормотал в ответ, Тономура почувствовал острую досаду. Хотя и хорошо представлял себе всю сложность положения Оои. Конечно же, тот ездил вчера вечером в N. к своей тайной возлюбленной и, желая утаить этот факт, принес в жертву собственное алиби.

— Неужели вы не воспользовались автобусом? — ехидно переспросил Куниэда, не вполне веря перепуганному Оое.

— Я и в самом деле не ездил на автобусе, — с трудом проговорил тот и почему-то покраснел.

Внезапный прилив крови к бледному как полотно лицу не остался незамеченным.

— Может быть, вам кажется, что я лгу, но, поверьте, я говорю чистую правду. Так получилось, что именно вчера я в автобус не садился. На последний автобус, идущий в N., не успел, а никакого другого транспорта нет, вот и пришлось отправиться в город пешком. Если идти коротким путем, тут ближе, чем по железной дороге, — всего полтора ри.

— Вы говорили, что ходили в город N. безо всякой цели, просто захотелось побродить по оживленным улицам. Неужели только ради этого вы решили отмахать шесть километров в город и столько же обратно? — Голос прокурора зазвучал резче.

— Да, а что? Для деревенского жителя это пустяки. У нас в деревне, когда есть дело в городе, часто идут пешком, чтобы не тратиться на проезд.

Однако Кокити — сын старосты, зажиточного человека. Да и здоровьем как будто не выдался, чтоб запросто проделать такой путь.

— Ну а обратно вы как добирались? Тоже пешком?

— Да. Уже поздно было. Хотел взять такси, но машины не нашел и решил прогуляться.

— М-да… Значит, у вас нет никакого алиби. И ничего в подтверждение того, что в ту ночь или утро, когда было совершено преступление, вас не было в деревне S., — подытожил Куниэда, и было совершенно очевидно, что его подозрительность, враждебность к Кокити Оое растут.

— Мне и самому все кажется очень странным. Если б хоть знакомого какого-нибудь встретил по дороге… — Кокити словно бы жаловался на судьбу. — И что, неужели из-за невозможности доказать алиби я по этой фальшивке попадаю под подозрение? — Он отрывисто засмеялся. Смех был искусственным, нервным.

— Вы назвали записку фальшивкой, а доказать это можете? — холодно спросил прокурор, полагая наверняка, что подозреваемый никаких доказательств не представит. — Почерк на ваш не похож. Да ведь можно изменить его специально.

— Глупости! Чего ради я бы стал это делать?

— Я не утверждаю, что вы меняли почерк; сказал лишь, что это можно сделать… Ну ладно, возвращайтесь домой. Только никуда из дому не уходите, может быть, надо будет еще что-нибудь уточнить.

Кокити Ооя ушел. Куниэда пошептался о чем-то с начальником полицейского участка, после чего один из сыщиков в штатском тут же отправился куда-то.

Соломенное чучело

— Ну вот, Тономура-сан, полдела сделано. Что, не так увлекательно, как в романах? — Взяв под руку приятеля, прокурор Куниэда повел его в коридор.

— Полдела? Не для того ли ты говоришь это, чтобы выпроводить меня? По-моему, все еще только начинается.

— Ха-ха-ха!… Я имел в виду, что по крайней мере на сегодня дела почти закончены. Завтра мы получим результаты вскрытия и в зависимости от этого будем строить дальнейшую работу. Я, дружище, снял на несколько дней комнату в городе N. и оттуда буду приезжать сюда, в деревню.

— Да, усердия тебе не занимать. Ведь можно было бы передоверить все начальнику полицейского участка.

— Конечно. Да дело уж больно интересное, и хочется самому заняться им поглубже.

— Ты в самом деле подозреваешь Оою? — спросил Тономура, желая выведать намерения прокурора, чтобы хоть как-нибудь помочь деревенскому другу.

— Дело не в том, подозреваю я его или нет. Это вы, писатели, так пишете в своих книгах. А между тем это очень опасный путь. Подозревать можно кого угодно, всех. И ты, может быть, тоже под подозрением, — пошутил Куниэда, хлопнув приятеля по плечу.

Тономура никак не отреагировал на шутку и, помолчав немного, сказал то, что давно вертелось на языке.

— Если ты свободен, пойдем, покажу тебе кое-что. Прогуляемся до сторожки охранника.

— К дядюшке Нихэю? А что там?

— Соломенное чучело.

— Что? Чучело? — Куниэда удивленно посмотрел на Тономуру, лицо которого выражало абсолютную серьезность.

— Я говорил тебе о нем, когда мы осматривали место происшествия, — сказал Тономура. — Но ты пропустил мои слова мимо ушей: «Чучелом займемся потом, потом».

— Да? Совершенно не помню. А при чем тут чучело?

— Сначала все-таки пойдем посмотрим. Вдруг это ключ к разгадке происшествия?

Куниэда не склонен был серьезно относиться к этим словам, но причины отклонить настойчивое предложение друга не было, и, бормоча себе под нос «ох уж эти сочинители», он вслед за Тономурой вышел за ворота школы.

Подошли к сторожке. Навстречу вышли отец с дочерью, они только что вернулись из школы. Занервничали, увидев гостей: опять будут допрашивать.

— Дядя Нихэй, можно взглянуть на чучело? Помните, вы мне говорили о нем?

Нихэй сначала удивился:

— Какое чучело? А, вспомнил. Ну пошли. — Он проводил гостей к сараю за домом.

Скрипнула дверь, все трое вошли в полутемный сарай, где хранились дрова и уголь. В углу стояло ростом с человека соломенное чучело.

— Это же обычное огородное пугало, — разочарованно сказал Куниэда.

— Нет, не пугало. — Тономура по-прежнему был очень серьезен. — Разве обычное пугало делают с таким тщанием? Смотри, оно довольно тяжелое. Эта кукла совсем для другой цели — на ней можно выместить зло.

— А какое она имеет отношение к убийству?

— Этого я не знаю, но убежден, что имеет… Дядя Нихэй, расскажи, пожалуйста, этому человеку, как ты ее нашел.

Повернувшись к прокурору Куниэде, Нихэй начал рассказ:

— Дней пять назад, утром, надо было мне по делу в деревню, и я пошел туда через Большой крюк — это как раз то место, где нашли Цуруко-сан, железная дорога там делает крутой поворот. Так вот, иду и вижу — валяется в поле под насыпью это самое чучело.

— То есть где-то поблизости от местоположения трупа? — уточнил Тономура.

— Вот-вот, там. Только Цуруко-сан нашли по низу насыпи, а чучело валялось чуть дальше, в поле, метрах в двадцати от того места, где потом был труп.

— Чучело так и было — с дырой в груди?

— Точно так. Вот тут, вроде как из груди, у чучела торчал ножик.

Нихэй вынес чучело на свет, и все увидели, что на груди солома распотрошена, а из того места, где у человека находилось бы сердце, торчит ножик с простой деревянной ручкой.

— Мне кажется все-таки, в том, что эта кукла за четыре дня до убийства оказалась поблизости от места происшествия, есть какой-то смысл, — сказал Тономура.

— Может быть, может быть… — Куниэда уже не мог игнорировать факт существования загадочной связи между убийством и чучелом. Более того, «раненое» соломенное чучело вызывало живую ассоциацию со зверски убитой девушкой и производило жуткое впечатление. — Ну и что же вы предприняли, обнаружив чучело?

— А я сперва подумал, что это дети озорничали, и забросил его в сарай, чтоб потом печь топить. Даже ножик вытащить позабыл.

— Никому не рассказывали об этом чучеле?

— Нет, не рассказывал. Я, само собой, и подумать не мог, что оно накличет убийство… Есть только один человек, который видел его. И знаете кто? Цуруко Ямакита. На следующий день, как я подобрал чучело, госпожа Цуруко пожаловала к нам в сторожку. Просто так. Дочь рассказала ей про чучело, она и попросила взглянуть. Пришла вот сюда, к сараю, дверь открыла и заглянула. Вот уж верно говорят: предопределение судьбы… Могла ли молодая госпожа знать, что ей уготовано судьбою такое же…