Камран Паша - Тень мечей

• Название: Тень мечей
• Автор: Камран Паша
• Издательство: Книжный клуб "Клуб семейного досуга"
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-14-0902-5, 978-5-9910-1250-8

«Тень мечей» Камрана Паши — это масштабный и захватывающий эпос о любви и войне. Благодаря глубоким познаниям в истории Ближнего Востока автору удалось создать удивительное произведение, соединившее в себе реальные события минувших дней и вымысел. Отображение Третьего крестового похода изобилует достоверными подробностями и хорошо передает колорит эпохи. Религиозное противостояние, начавшееся еще в конце XI века, свело на поле битвы двух наиболее могущественных правителей своего времени — мусульманского султана Саладина и английского короля Ричарда Львиное Сердце. Однако им суждено было бороться не только за Святую землю, но и за любовь еврейской девушки Мириам, сумевшей завладеть сердцами двух правителей, прирожденных воинов, вершителей истории. Кто же станет победителем в битве, где исход зависит не от стали мечей, а от стрел амуров? Ответ вы найдете на страницах романа, пройдя вместе с его героями по полям сражений, окунувшись в атмосферу средневековой жестокости и предательств, испытав горечь утрат и радость новых встреч…

---

Столь резкое публичное осуждение крестоносцев наверняка помогло бы лекарю завоевать уважение, если не восхищение многих придворных султана, но Уильям по понятным причинам был взбешен.

— Я должен возразить! — выкрикнул он по-французски, прерывая речь Маймонида.

Аль-Адиль встал, нависнув над пажом Саладина, который испуганно отступил в сторону.

— Еще раз откроешь пасть без разрешения, и я вырву твой язык. — Слова были произнесены на ломаном французском, которому, в отличие от безупречного произношения султана, недоставало замысловатого акцента. Тем не менее смысл сказанного был абсолютно понятен.

Маймонид заметил, как затрясся Уолтер. Посланник Конрада положил руку на плечо Уильяма, пытаясь обуздать его пыл, поскольку последний, удивленно приподняв бровь, встретился взглядом с аль-Адилем. Перешептывание придворных переросло в равномерный гул, ибо те немногие, кто понимал по-французски, переводили остальным слова аль-Адиля. Саладин дал знак пажу, чтобы тот постучал жезлом по полу и восстановил тишину, но прежде повернулся к брату. Маймонид стоял достаточно близко, поэтому слова султана, от которых у него похолодело сердце, достигли его ушей:

— Если ты еще раз позволишь себе выказать неуважение к гостю, брат мой, я отрежу тебе не только язык, но и уши, и выколю глаза.

Аль-Адиль, красный от обиды, опустился на свое место. Некоторые придворные с изумлением увидели, как этого курда-великана резко поставил на место собственный брат, но в большинстве своем они понимали: Саладин мудрый правитель, который пытается, насколько это возможно, деликатно урегулировать ситуацию. Армия неверных пристала к берегам их земли — от этого факта уже никуда не денешься, гневом и яростью ничего не изменишь. Войско варваров под предводительством Ричарда Львиное Сердце можно победить только с помощью железной воли и самообладания — качеств, которые Саладин всегда демонстрировал в критические моменты. А сейчас наступил самый напряженный момент в жизни всех присутствующих.

— Молю, прости его невоспитанность, он все еще дитя дикой пустыни, — вновь заговорил султан по-арабски. — Я готов дать ответ вашему королю, если вы окажете мне любезность его передать.

Уолтер, явно обрадовавшись тому, что султан сумел сохранить самообладание (несмотря на то что его придворных раздирали негодование и ярость), достал из-за пазухи чистый свиток и перо и начал записывать ответ султана на послание Ричарда.

Глава 25 «ЛАГЕРНЫЙ» ТИФ

Уильям обрадовался, когда наконец вдалеке показались походные костры лагеря крестоносцев. Стоя на скалистой тропинке, высоко в горах, окружавших лагерь, он при свете полной луны разглядывал трепещущие на морском ветру шатры. Его конь утомился после возвращения из Иерусалима. Впрочем, всадника преданного жеребца тоже одолевала усталость. К счастью, обратный путь, занявший три дня и ночи, они преодолели почти без происшествий. И все благодаря великодушному приказу султана, который выделил почетный караул, сопровождавший их до самой Акры. Неприветливые арабские воины в ярких чалмах и плащах были явно недовольны возложенной на них позорной обязанностью сопровождать неприятеля прямо до главного лагеря, но не могли ослушаться приказа своего правителя.

Путешествие по Палестине с вооруженной охраной, под султанскими знаменами с изображением орла оказалось намного безопаснее, чем их поездка в Иерусалим, когда они, исключительно в дурном расположении духа, под покровом ночи пробирались по сельской местности, переодевшись в коричневые крестьянские рубахи. Несмотря на дипломатическую миссию, они скрывались в горах от мусульманского патруля, который наверняка казнил бы их как шпионов, и все их мысли были заняты тем, как бы избежать столкновения с неприятелем. Спокойный обратный путь под теплыми лучами солнца позволил Уильяму насладиться красотой Святой земли. Воздух благоухал ароматом фиников и меда, ветви деревьев гнулись под грузом спелых апельсинов, серовато-коричневых фиг и маслин. В дуновении ветерка была какая-то нежность, какое-то сонное спокойствие, которое совершенно не вязалось с тысячелетней кровавой историей этой земли.

В отличие от их первоначальной поездки в стан врага, когда они галопом, короткими перебежками мчались по проселочным дорогам под покровом ночи, обратно они ехали неторопливо — отчасти из-за медленного хода упрямого осла, которого солдаты султана впрягли в телегу, чтобы он вез два дубовых сундука, отделанных золотом и усыпанных изумрудами. В сундуках Саладин послал Ричарду подарки и драгоценности — необычный жест для человека, ведущего переговоры с заклятым врагом на пороге войны. Уильяма сразила щедрость султана, в то время как Уолтер считал этот жест тщательно спланированной уловкой, призванной дать понять Ричарду, что султан уверен: европеец не представляет реальной угрозы для Иерусалима.

Уильям, скорее всего, согласился бы с этим, если бы лично не познакомился с Саладином. Рыцарь пристально наблюдал за поведением правителя сарацин при дворе. Уильям видел ненависть и страх в глазах смуглых, облаченных в диковинные одежды дворян, головы которых были увенчаны серебряными, искусно накрученными чалмами. Но султан был совершенно другим. Над головой короля безбожников, казалось, светился нимб — знак благородства, о котором Уильям слышал только в древних легендах. Уильям, наблюдая за тем, как султан защищает честь своих гостей перед враждебно настроенной знатью, как в глазах его вспыхивает возмущение, вызванное грубостью придворных по отношению к герольдам, испытал до странности знакомое чувство. На мгновение ему показалось, что он видит родственную душу. Но этот человек был безбожником. Как такое возможно?

Молодой рыцарь отмахнулся от тревожных мыслей и сосредоточился на вечнозеленых пейзажах вокруг. Уильям Тюдор всегда мечтал совершить паломничество на Святую землю, но никогда не хотел прийти сюда завоевателем. Вероятно, у Всевышнего относительно него были другие планы. Когда Уильям проезжал между зелеными холмами Вифлеема — места рождения Господа, — он задумался о том, что останется от красот этой древней земли по окончании последней войны. Наверное, совсем немного.

Независимо от того, кто одержит победу, усеянные цветами рощи, украшающие пейзаж, исчезнут. Огонь и эпидемия превратят в руины древние каменные города, которые проезжала их кавалькада, направляясь на север. Многие из любопытных крестьян, вышедшие поглазеть на иноземцев, скоро будут мертвы. Такова жестокая природа жизни, неизменная со времен Каина и Авеля.

Их поездка проходила во всеобщем молчании. Опасаясь выдать хоть каплю информации, которая могла быть использована врагом на почти неизбежной войне, бородатые мусульмане не решались разговаривать в присутствии франков и только прищелкивали языками. А его собрат Уолтер не проронил ни слова с тех пор, как они выехали из массивных ворот Иерусалима, и, несмотря на все старания Уильяма вовлечь его в светскую беседу, отмалчивался. После того как Уолтер пропустил мимо ушей его комментарии о погоде и прочих пустяках, Уильям решил не настаивать. Уолтер явно доверял ему еще меньше, чем солдаты Саладина.

И вероятно, у него были на то серьезные основания. Уильям знал, что Конрад де Монферрат считает себя законным наследником иерусалимского трона, а армию Ричарда лишь помощью, которую Папа Римский прислал от своего имени. У гордого короля Англии, разумеется, было иное видение ситуации, так что столкновение этих двух правителей неизбежно. Уильям от души надеялся, что конфликт удастся избежать и враждующие стороны все решат миром. Рыцарь оценил обороноспособность мусульман у стен Иерусалима, увидев его хорошо вооруженные башни и ров вокруг городских стен шириной в сто тридцать пять локтей, и понял: война и без того окажется довольно сложным испытанием для объединенной армии крестоносцев. Междоусобицы на данном этапе, возможно, опять приведут к позорному поражению, в результате чего Ги оказался в изгнании, а Рено в аду. И если Уильяму не удалось заслужить доверие даже у скромного пажа, что уж говорить о королях. Как они найдут взаимопонимание?

Уильяму больше повезло в отношении с рабом по имени Халиль. Спасенный моряк ясно осознавал, что жив только благодаря заступничеству Уильяма, поэтому он поклялся Аллахом хранить верность молодому рыцарю. С тех самых пор как Ричард поручил Уильяму заботу о единственном оставшемся в живых члене экипажа «Нур аль-Бахры», йеменец с зычным голосом и грустными глазами по нескольку часов ежедневно обучал своего нового господина языку Святой земли. Уильям решил, что путешествие в самом сердце Палестины — это отличная возможность улучшить свои познания в арабском. Владение арабским у Уильяма было далеко от свободного, но он, по крайней мере, научился простым приветствиям, таким, как, например, «ассалаам алейкум» (мир вам), и знал элементарные слова, чтобы описать природу. «Ас-саама» означало «небо», «аль-ард» — «земля», «ан-наар» — «огонь» и так далее. Больше всего в этих уроках Уильяма поражало то, как тесно религия переплетена с языком арабов. Когда бы Халиль ни говорил о будущем, даже упоминая о простых вещах (например, что завтра они прибудут в Акру), он всегда добавлял «иншалла» — «если Богу будет угодно». По-видимому, в святой книге мусульман имелась прямая заповедь о том, чтобы напоминать людям: все в руках Всевышнего и даже ничтожное событие повседневной жизни не может произойти, если на то нет воли Аллаха. Была некая духовная глубина в этом всеобъемлющем разумении Бога, и Уильям не переставал поражаться тому, что люди, которых его с детства учили считать безграмотными дикарями, настолько глубоко веруют. Постепенно он пришел к решению узнать побольше об этих язычниках и их вере. Возможно, его познания в языке достигнут того уровня, когда он сможет прочесть их Коран, совсем как когда-то научился читать Библию.