Кит Рид - Я стройнее тебя!

• Название: Я стройнее тебя!
• Автор: Кит Рид
• Издательство: Ред Фиш. ТИД Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-483-00097-8

«Я стройнее тебя!» — это увлекательный роман, действие которого происходит в мире, где обязательным требованием ко всем и каждому стало стремление стать красивым. Преподобный Эрл разработал программу, позволяющую достичь физического совершенства и даже предотвратить старение, и культ тела стал всеобщей религией.

---

— Энни?

Улыбаясь ему поверх голов родных, которые обнимают ее все разом, приподняв над землей, Энни Аберкромби вежливо отвечает ему:

— Какой ты молодец, что пришел.

«Ничего, — думает Дэйв, потому что в самые ответственные моменты люди обычно думают о чем-то личном и, на фоне важности происходящего, несущественном. Он обнаруживает то, что Бетц где-то в глубине души уже знает. — На самом деле я люблю Бетц».

По сигналу Преподобного Эрла, который, что ни говори, умеет выкручиваться из любых ситуаций, два сильных и подтянутых ангела подгоняют гневную Келли. Они ставят девочку на погрузчик, который поднимает ее на один уровень со сценой.

— Милая, — говорит Преподобный, раскрывая объятия, — подойди ко мне. — Когда она оказывается в свете прожекторов, он сияет все той же улыбкой. Она идет к нему, он знал, что она это сделает. — Да, пора. Иди сюда, моя прекрасная грешница, настало время покаяться.

— Да ну вас всех к черту, — отвечает Келли, но проповедник тут же делает знак рукой, и начинает играть орган, заглушающий все, что она говорит после этого. Эрлетки поют аллилуйю, перекрывая ее голос, а ангелы толкают ее на сцену. Что бы она теперь ни сказала, из-за их пения ее слова будут не слышны. — Да и тебя самого к черту, — все же произносит Келли.

А великая толпа пока что ждет.

— Да, милая моя, тебя ждет прощение, — воркует Преподобный Эрл, — и тебе нужно лишь уверовать… — Он вот-вот начнет свою страстную речь. — Посмотрите на эту бедную девушку.

На огромном экране и на экранах телевизоров во всей вселенной, населенной разумными потребителями, Преподобный Эрл пытается совершить самое масштабное обращение, а на другой половине разделенного экрана, которую тоже видят во всем мире и в Сильфании, все наблюдают, как он с вожделением смотрит, пуская слюнки, на несчастную плачущую Бетти.

Теперь уже неважно, что он говорит, потому что неприглядная истина, передаваемая с помощью стереозвука и изображения с высоким разрешением, входит в дома его приверженцев по всей стране. Правда вырвалась на свободу, и вот она уже мчится, распространяясь по всем странам мира.

Эрл ничего не замечает. У него сейчас есть проблемы посерьезнее. Его хорошенькая новенькая бушует от ярости, вместо того чтобы быть нежной и подобострастной. В чем дело? Он обдумывает положение, — будь осторожен, Эрл, на тебя же люди смотрят, — пытается быстро что-нибудь сообразить и подчинить себе это создание. Эрл Шарпнек кладет обе ладони на плечи Келли и толкает ее так, что она падает на колени. Ну ее к черту. Пора играть на публику. Подняв голову, проповедник кричит, повернувшись к камерам:

— Покайтесь!

— Ну да, конечно, — отвечает Келли и проворно поднимается на ноги. Она над ним смеется! — Глянь-ка вокруг! Просто обернись!

И вот ему впервые приходится посмотреть на происходящее.

Эрл Шарпнек крутится, как фонарь на маяке, и разглядывает сцену: вот взволнованная компания возле фургона. Вот его люди указывают на что-то большое, чего он не видит. Они что-то бормочут друг другу, — а о чем? За рампой двигаются огромные тени: вот-вот случится что-то значительное, но что? Повернувшись назад, он видит у себя за спиной стариков; плакаты с буквами уже наклонены в разные стороны и дрожат в их ослабевших руках, но сообщение все равно ясно:

РЕШЕНИЯ = УБИЙСТВО

Но это еще далеко не самое страшное. Пока он смотрит кругом, по блестящим ступеням на сцену поднимаются четверо подростков и гневная, решительная женщина, и никто из его приближенных не пытается остановить их. Отпихнув проповедника, они встают рядом с его громадной королевой, которая поднимает голову и дерзко смотрит на него. За рампой творится что-то еще более ужасное. Он слышит, как со скрежетом подъезжает какая-то тяжелая машина.

— Что там происходит?

Орган прекращает играть, пение умолкает.

— А что, еще не понятно? — спрашивает Келли так громко, что ее слышно и без всякого микрофона. — Все кончено.

— Да, Эрл, — произносит еще один голос. Знакомый голос, — понимает он. Слишком знакомый. Выговаривая слова так, как это может делать профессиональная певица-сопрано, которую слышно даже в последних рядах огромных театров, Бетти, его Бетти говорит: — Я люблю тебя, но для тебя все кончено.

Предательство. Его предали!

Бетти продолжает тем же голосом, которым можно сдвинуть горы.

— Улыбнись, тебя же показывают по телевидению.

Где-то за пределами освещенного круга раздается одинокий голос — это Бо.

— Привет, сестренка!

Перешагнув через нижние софиты, чтобы лучше разглядеть происходящее, Эрл смотрит на картину, представившуюся в открытых дверях хлева. Какой-то идиот, лица которого он почти не помнит, сидит за рулем вилочного подъемника. Рядом мрачная женщина придерживает поднятый на вилы поддон, на котором восседает Бетти — его Бетти! Водитель вылезает из-за руля, и теперь возле Бетти стоят Джереми Дэвлин и любовь всей его жизни, все еще пышная Зои, которая помогла Дэвлину сломать стену загона, чтобы вывезти оттуда Бетти. Этим двоим удалось привезти Бетти сюда, а это все равно, что свернуть горы. В свете прожекторов и на гигантском экране все видят последнюю любовницу Эрла Шарпнека; Бетти сидит, как рассвирепевшее языческое божество, и обвиняет его одним своим видом.

В отчаянии он приказывает ей:

— Убирайся!

— Можешь не надеяться!

— Возвращайся в хлев!

— Сдавайся. Все кончено, — говорит Бетти.

Они встречаются взглядами. Внутри у Эрла Шарпнека что-то вспыхивает. Глаза его горят.

— Ничего подобного.

Одним-единственным сценическим приемом Преподобный переключает всеобщее внимание на себя. Он же проповедник, помните, а проповедники добиваются успеха благодаря определенной харизме и умению быстро принимать решения по ходу дела. Находясь, как ему кажется, на вершине мира, Преподобный Эрл одним громким окриком заставляет всех повернуть головы.

— Вы думаете, все кончено? Да ничего подобного!

— Все кончено, Эрл! — пропела Бетти своим мощным голосом. Она указывает на экран над хлевом.

И он первый раз за это время смотрит в ту сторону. На экране, разделенном пополам, разоблаченный проповедник видит себя. Видит стоящего на сцене в лучах славы Преподобного Эрла, чьи серебряные волосы развеваются, а золотой плащ сверкает именно так, как было задумано, но в то же самое время видит — как и все остальные! — Преподобного Эрла, снятого вне студии, этого великого трибуна, скатившегося так низко, жалкого Эрла Шарпнека, произносящего слюнявые речи и унижающегося в стойле у Бетти, самого скверного из всех подлецов. Хитрый, грязный, развратный пастор слышит, — как слышат и все остальные! — как Эрл Шарпнек оскорбляет свою возлюбленную, запихивая при этом в ее дрожащий рот эклеры, в то время как она слезно просит его прекратить.

— Кончено! — Голос Бетти раздается трубным ревом, от которого могли бы рухнуть стены. Она кричит! — Разве ты не видишь? Как ты сумеешь хоть кого-то обмануть теперь, когда всем все известно?

В полумраке шевелится великая армия. «Сейчас? Уже скоро? Если не сейчас и не скоро, то когда?» Они смотрят на Ахмеда. Жилистый, худощавый, покачивающийся в пустыне на ветру, как кустик меч-травы, мулла стоит, будто врос в землю, и одной силой воли удерживает свое войско от решительных действий: он держит руку вытянутой в сторону.

И в этот момент Преподобный Эрл Шарпнек всех поражает: подростков и обращенных, врагов и последователей, архангелов и ангелов, кураторов и выжидающую армию — всех в равной степени; вот тогда-то он потрясает телезрителей всего мира и обрушивает невероятную новость на всех своих нынешних и бывших последователей, вплоть до рассвирепевшего Джереми Дэвлина, встревоженного Гэвина Патеноде и настойчивого Ноа, настроенного во что бы то ни стало обеспечить бесперебойную прямую трансляцию.

С авансцены огромной съемочной площадки проповедник запрыгивает на свой пьедестал для особых выступлений, и, чтобы ясно дать понять операторам, где сейчас происходит главное действие, он поднимает за собой стул и, на глазах у всех, балетным прыжком вскакивает на него. Теперь он оказался высоко над ними и старается держать равновесие, стоя на узком сиденье. Широко разводя руки в стороны, Преподобный Эрл Шарпнек обращается сразу к друзьям, врагам и последователям, проповедует, стоя на самой высокой точке сцены.

— Ну так они все знают, да? — кричит он, хватая микрофон и щелкая кнопкой, чтобы увеличить громкость. — Думаете, кого-нибудь волнует, чем я занимаюсь? Думаете, что мои поступки как-то отражаются на работе моего предприятия? Если вы считаете, что мои грехи как-то на это влияют, то вы жалки. Жалки!

Раздается шелест, как будто сильным ветром покатило перекати-поле, но никто не шевелится и никто не произносит ни слова.