Владимир Мавродин - Рождение новой России

• Название: Рождение новой России
• Автор: Владимир Мавродин
• Издательство: Издательство Ленинградского университета
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-288-00114-6

Книга видного советского историка является переизданием трех его трудов «Петр Первый» (1948 г.), «Классовая борьба и общественно-политическая мысль в России в XVIII в. (1725–1773 гг.). Курс лекций» (1964 г.), «Под знаменем Крестьянской войны» (1974 г.). В ней прослеживается история Русского государства на протяжении трех четвертей XVIII в.; раскрывается значимость петровских реформ в деле преобразования всех сторон жизни государства; рассматривается вся совокупность проблем, связанных с анализом развития общественно-политической мысли; рассказывается о грозных событиях крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачева.

Для историков, а также всех интересующихся историей нашей страны.

---

Между тем 26 января Овчинников вступил в Гурьев-городок. Он назначил атаманом Е. Струняшева. Прихватив пушки, ядра и порох, он со своим отрядом, в который влилось много гурьевских казаков, через несколько дней явился в Яицкий городок.

Пугачев отправился на несколько дней в Берду. В это время яицкие казаки, стремившиеся упрочить свое положение в настоящем и будущем, настоятельно уговаривали Пугачева жениться. Теперь «Петр Федорович» должен был стать не только их «казацким царем», но и породниться с яицкими казаками. «Ты как женишься, так войско яицкое все к тебе прилежно будет», — уговаривали они его. Выбор пал на молодую казачку Устинью Петровну Кузнецову. Свадьбу сыграли быстро. Молодые отправились на парадный обед в дом Толкачевых, где присутствующие поздравили «благоверную императрицу». Женитьбу Пугачева на Устинье Кузнецовой многие не одобряли. Осуждали Пугачева — «Петра Федоровича» — за женитьбу при «живой» жене, кроме того, сомневались, чтобы подлинный император женился на простой казачке.

17 февраля Пугачев собрал круг, на котором приняли решение произвести на следующий день второй взрыв и броситься на штурм Яицкой крепости. Но Симонова предупредили о готовящемся взрыве. Он приказал вынести порох из колокольни, разобрать кирпичный пол, прорыть бороздку. Все эти меры должны были ослабить силу взрыва. Так и произошло. Колокольня тихо осела. Штурм не состоялся. Получив сведения о движении правительственных войск к Оренбургу, 19 февраля Пугачев уехал из Яицкого городка. «Всеавгустейшая, державнейшая великая государыня императрица Устинья Петровна», сомневавшаяся в императорском происхождении своего супруга, осталась поджидать мужа в доме старшины Андрея Бородина.

Осада крепости продолжалась. Восставшие под руководством атамана Каргина выстройли новую батарею, вели земляные работы, окружая крепость окопами и завалами. Положение осажденных становилось крайне тяжелым: не было пищи, дров, свирепствовали болезни. Казаки составили письмо с предложением о сдаче и привязали его к бумажному змею и пустили в крепость. Но Симонов держался упорно. 13 марта солдаты последний раз получили еду. Пугачевцы готовились к новому штурму…

Поражение под Татищевой и снятие осады Оренбурга резко изменили обстановку. На помощь Симонову спешил генерал Мансуров. 15 апреля он разбил вышедший ему навстречу отряд Овчинникова и Перфильева. 16 апреля правительственные войска вступили в Яицкий городок.

В то время, когда велась осада Яицкого городка, продолжалась и осада Оренбурга. Положение осажденных становилось все более и более тяжелым. Приход в Оренбург корпуса бригадира Корфа усилил гарнизон, который достиг теперь 6095 человек, но скудные запасы продовольствия стали таять быстрее. С декабря, опасаясь волнений в городе, хлеб выдавали не только солдатам, но и населению. Казакам, солдатам и рекрутам, а затем чиновникам и разного рода служителям увеличили денежное жалованье, выдали мясо. Но голод усиливался. Конину ели все. Недовольство жителей и гарнизона росло. Росло и дезертирство, особенно во время вылазок за фуражом. Воспользовавшись отъездом Пугачева в Яицкий городок и ослаблением лагеря пугачевцев в Берде, откуда многие ушли к Яицкому городку, захватив боеприпасы, Рейнсдорп готовит вылазку. 13 января рано утром три колонны войск — 12 тыс. человек при 26 орудиях — вышли из Оренбурга. Их вели Валленштерн, Корф и Наумов. Кроме того, в Оренбурге поставили под ружье всех на это способных мужчин. Из безлошадных казаков, калмыков и разночинцев сколотили отряд в 400 человек под командованием атамана Могутова для обеспечения тыла всех трех колонн. Начался бой. Наумов пробился вперед, но повстанцы, установив орудия на высотах, открыли сильный огонь и бросились навстречу противнику. Валленштерн и Корф, боясь быть отрезанными от Оренбурга, приказали повернуть. Отход войск расстроил боевой порядок и превратился в паническое бегство. Гарнизон понес значительные потери. 271 человек были убиты и пленены, 123 человека ранены. Восставшие захватили 13 орудий.

Голод в осажденном городе принимал угрожающие размеры. Цены на продукты росли катастрофически быстро. В пищу пошли кожа, кора. Оренбургские власти принимали решительные меры. С середины февраля Рейнсдорп разрешил тем, кто не участвовал в обороне Оренбурга, покинуть город, но только без денег, имущества и провианта. Из города стали уходить татары, башкиры, мещеряки, калмыки, семьи казаков из Чернореченской крепости и Берды. В результате власти Оренбурга смогли удержать в повиновении его гарнизон и жителей.

Для укрепления своих позиций Пугачев отправил Хлопушу занять крепость Илецкую Защиту. 16 февраля Хлопуша с отрядом в 400 человек при 2 пушках почти без сопротивления овладел Илецкой Защитой, где присоединил к себе сакмарских казаков и каторжников, работавших на соляных копях. Трофеями Хлопуши стали порох и пушки.

Пугачев считал, что Оренбург доживает последние дни, и на 27 или 28 февраля был назначен штурм города, но штурм не состоялся. Пугачев искренне переживал несчастье горожан и говорил: «Жаль мне очень бедного простого народа, он голод великий терпит и напрасно страдает». Жалея оренбуржцев и не желая проливать кровь, Пугачев еще раз 23 февраля обратился с письмом к Рейнсдорпу, именуя его «бестией» и «мошенником», «сатаниным внуком» и «дьявольским сыном» и угрожая, в случае если он не сдаст город, повесить на мочальной веревке.

Но к Оренбургу уже двигались правительственные войска. Пугачев выступил им навстречу.

Глава 3 Крестьянская война охватывает огромную территорию

Как брошенный в воду камень вызывает концентрические круги расходящихся волн, так и действия Главной армии Пугачева, осаждавшей Оренбург, обусловливали распространение восстания на север и юг, на запад и восток от эпицентра Крестььянской войны, заливавшей неудержимым валом Поволжье и Прикамье, Урал и Западную Сибирь.

Восстание, поднятое Пугачевым, всколыхнуло и степи Казахстана: кочевья казахов начинались совсем недалеко от Усихи и хутора Толкачевых, от Талового Умета и Яицкого городка. До нас дошли известия о том, что еще до начала восстания Пугачев побывал у хана казахского Младшего Жуза Нуралы и вел с ним какие-то переговоры. Уже 18 сентября Пугачев в манифесте, обращенном к казахам, жаловал их «землею, водою и травами», обещал им волю и ждал от них присылки «двухсот человек военных людей». Нуралы колебался, но брат его Дусалы-султан прислал к Пугачеву отряд джигитов во главе со своим сыном Сайдалы-султаном, принявшим участие в действиях восставших против правительственных войск. Между тем казахи начали набеги на окраинные форпосты с целью захвата пленных и угона скота. Опасаясь роста социального брожения среди казахов, Нуралы, а за ним и другие ханы стали откочевывать в глубь степей, подальше от районов Крестьянской войны. Но и эти меры не помогли. Нуралы жаловался, что подданные его не слушают, «а причиною тово злодей, именующий себя императором Петром III».

Самое активное участие принимали в Крестьянской войне башкиры. На исходе сентября Пугачев в своем манифесте пожаловал их «всем тем, что вы от единаво бога просите». В первые же дни осады Оренбурга к Пугачеву пришли многочисленные башкирские отряды, в том числе отряд Кинзи Арсланова. Верный соратник Пугачева возглавил башкир, входивших в состав пугачевского войска, осаждавшего Оренбург. В начале ноября у деревни Юзеевки на сторону восставших перешел большой отряд под предводительством Салавата Юлаева.

Поднялся трудовой люд всех четырех дорог Башкирии: Казанской, Сибирской, Ногайской, Осинской. Восстали мищари (мещеряки), татары и др. Восстание поддерживали целые волости, нередко во главе со старшинами, которые, выступив против царских властей и заводчиков, думали таким образом вернуть себе захваченные ими земли. Если старшины не примыкали к восстанию, рядовые жители деревень и волостей действовали самостоятельно. К середине ноября под Оренбургом насчитывалось более 5 тыс. повстанцев-башкир под руководством Кинзи Арсланова. Тогда же в Берду прибыл мещерский сотник Канзафар Усаев, деятельный предводитель, умевший «по-татарски и по-русски грамоте читать и писать». В ставку Пугачева явился и сотник Качкин Самаров. Получив приказы от Пугачева и Кинзи Арсланова, они направились в Башкирию, где успешно действовал самый молодой полковник повстанческого войска двадцатилетний Салават Юлаев.

Однако часть старшин осталась верной правительственному лагерю. Разжигалась и национальная вражда. Нередко русские, башкирские и мещерские отряды армии Пугачева действовали разрозненно. Пугачев направил в Башкирию яицкого казака Ивана Никифоровича Зарубина-Чику. Берда находилась далеко от Уфы, и нужен был новый центр восстания. Участник восстания яицкого казачества 1772 г., стойкий, энергичный, умный, он должен был взять в свои руки руководство восстанием в Башкирии. Зарубин-Чика сделал своей ставкой деревню Чесноковку под Уфой, куда еще в ноябре подошел отряд башкир, татар и марийцев. Здесь он развернул энергичную деятельность и вскоре фактически стал руководителем Крестьянской войны в Приуралье, на Урале и в Западной Сибири, а Чесноковка превратилась во вторую Берду со своим штабом, выпускавшим приказы и наставления, снабженные печатями «графа Чернышева», как именовал себя Зарубин-Чика. Всюду устанавливалась новая власть, избирались атаманы и есаулы. Они должны были выполнять приказы Пугачева и Зарубина-Чики, пополнять ряды повстанцев, ведать казной, творить суд и т. д. Во всем чувствовалась твердая рука «графа Чернышева».