Андрей Ракитин - Навь

• Название: Навь
• Автор: Андрей Ракитин
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Ты вернись. Обе-щаешь?

- Обещаю.

Назавтра, возвращаясь из школы, он увидел, что трава у забора и дорожка истоптаны копытами, а на плоском столбике калитки лежит что-то блестящее. Это была запона с оленем. Славка задохнулся слезами. Он сжал запону в кулаке, исколов ладонь, размахнулся выбросить - и раздумал. Поплелся в дом.

- Оладыч! - оживленно приветствовал брат, высовывая голову из кухни. Обед счас будет.

- Не хочу.

Славка мрачно бросил под вешалку сумку, стащил куртку и ботинки.

- Двойку огреб?

- Отстань.

Он почувствовал, что сейчас расплачется всерьез. Кинулся к себе в комнату и замер на пороге.

Карна сидела в кресле, положив на колени толстую книгу, и сосредоточенно шевелила губами. На изумленное восклицание Славки она ответила:

- Читать по-вашему пробую, отроче. Трудно.

Славка, удивляясь безмерно, спросил, что она читает, а узнав, что "Слово о полку Игореве...", с тоской вздохнул.

- Я начинал. Только скучно.

Карна погладила книгу ладонью, откинулась на спинку кресла и начала мерным речитативом:

- Не лЕпо ны бяшетъ, братие,

начяти старыми словесы

трудных повЕстий о плъку ИгоревЕ,

Игоря Святославлича?..

Старый язык, казавшийся непонятным и смешным, вдруг зазвучал отчаянно и тревожно. В нем, как на Славкиных рисунках, летели всадники, пузырилась кровь на траве, лисы лаяли на красные щиты и раскидывала вещие синие крылья дева Обида.

... чръна земля подъ копыты костьми была посЕяна,

а кровию польяна:

тугою взыдоша по Руской земли.

Славка видел поле с росными травами и багровый солнечный свет, и два войска сходились по черной траве.

НЕмизЕ кръвави брезЕ

не бологомъ бяхутъ посЕяны

посЕяны костьми рускихъ сыновъ.

Карна едва дотянула строчку, тяжело закашлялась.

- Не надо! Не надо больше!

Точно возвращаясь из неведомых далей, она открыла глаза.

- Опять напугала тебя, Славушка? Прости.

Он принялся болтать про всякую чепуху - про школу, про мышь, которую грозились подсунуть вредной математичке, про то, как Никодимовна окаменела над следами копыт... А сердце отбивало шальную дробь. Поз-дно...

Тут на пороге появился Дмитрий.

- Здрасьте вам! Лихослав, ты что это творишь?

- А что? - растерялся Славка.

- Обормот.

Димка решительно вынул из его рук стакан молока и кусок батона, обильно политый медом. Причем изрядно отпитый и надкусанный.

- Если у тебя совести нет, - сообщил братец ядовито, - то давай, лопай дальше.

Славка покраснел. И вперед Димки вылетел из комнаты.

Старательно прикрыв кухонную дверь, они слегка пошипели друг на друга в воспитательных целях.

- Мое дело, конечно, сторона, - сообщил Дмитрий наконец. - Только знаешь, братец, если она по ночам будет летать невесть где и возвращаться насквозь мокрая, то проживет у нас до морковкина заговенья. Если от воспаления легких не помрет.

Славка только головой мотнул. Во-первых, унего молоко убегало. А во-вторых, знал он, что Димочка врет. То есть заливает. То есть лапшу на уши вешает. Славка его с рождения знал со всеми его закидонами. И без разницы было, что Дмитрий стоял спиной, упираясь лбом в стекло. Потому что даже эта спина светила и сияла. И Славка понимал, что Димка Карне рад. Очень.

В кухне повисло молчание.

- Да, кстати, - сказал Дмитрий не своим голосом, - я тут горчичники достал. Через ту Томочку, м-м...

Славка сел на табурет. Очевидно, предстоял очередной сеанс войны с Димкиными воздыхательницами. На тему: "Нет, одобрить такие уши определенно невозможно!"

- Так ты это... - продолжил Дмитрий.

Славка понял и порадовался, что сидит.

- Я не умею.

- Я тоже, - Дмитрий сверкнул глазами из-под насупленых бровей и скрестил руки на груди. Короче, самоустранился.

Славка привычно провел мыском по половице:

- Дим, а?

- Надо.

Под зловещим взглядом Дмитрия блюдечко вырвалось у Славки и разбилось, горячей водой укусив колени. Карна обернулась, приподнявшись на локте.

- Нет, нет, - заторопился он, собирая осколки. - Я так... выскользнуло. Он врал и знал, что и Карна, и Дмитрий это чувствуют, но ведь...

- Баклан, - сказал Дмитрий, отбирая у Славки новую порцию горячей воды. Иди уж.

Помог Карне поднять рубашку и наткнулся рукой на шрамы...

- ... так будет, так станет, когда задуют свечу...

Дмитрий прижал ладонью звенящие струны. Сейчас, щелкнув, соединятся контакты, ток побежит по проводам, и вспыхнувший в вакуумной колбе свет заставит тени сделаться тенями. Так проще. И так, пожалуй, честнее. Мертвым лучше оставаться мертвыми.

Глава 10.

- По-моему, ты с ним либеральничаешь, - Алла грациозно потянулась, прекрасно сознавая производимый эффект. - Эти рисунки, всадники...

- Самое странное, что они есть.

Алла взмахнула ресницами:

- Мало тебя на кафедре ругали? Дмитрий, ты же взрослый человек!

- Да, - сказал Дмитрий.

Яркий ноготь Аллочки брезгливо ткнулся в рисунки:

- Не знаю, как ты, но я в своем доме такое бы держать не стала.

Дмитрия слегка покоробило, но он смолчал. Любимым девушкам иногда стоит прощать ригоризм.

- Ну что, что ты в этом находишь? - завелась она. - Веришь в ерунду! Иногда мне кажется, что ты меня не любишь.

Она произнесла это патетическим шепотом - как в сериале, и осторожно, чтобы не размазать тушь, промакнула платочком глаза.

- Да, - сказал Дмитрий. И вдруг опомнился: - То есть, как это?!

Лицо у него в этот момент, по мнению Аллочки, было преглупое.

- Ну-у... - она капризно выпятила губы. - Вот когда-то любили. Эти самые... рыцари. Для дам были готовы на все. Ну там, со скалы прыгнуть...

- Ага! - по-военному рявкнул Дмитрий, лихорадочно соображая, есть ли в окрестностях Гомеля скала и не сойдет ли за нее труба в парке Луначарского.

Алла сморщилась.

- Дурак. Ты для меня даже эти рисунки сжечь не решишься.

- Зачем - сжечь? - удивился Дмитрий. - Славка...

- Ну да, конечно, - девушка всхлипнула. - Он тебе брат, а я никто. Тебе для меня даже этих бумажек жаль!

- Да не жаль! - с досадой выкрикнул Дмитрий, пробуя ее обнять. Алла отшатнулась.

- Да, конечно, брат и все такое. И Карна.

- Что?

- Что слышал! Думаешь, у меня глаз нет?!

Она рванула со стены портрет в тонкой деревянной рамочке.

- Я не стану жечь.

- Тогда я сама сожгу! - она сгребла рисунки в охапку и понесла к ласково подмигивающей в углу зала печке. Листы разлетались по дороге, Алла подбирала их, роняла следующие. Ломая ногти, обжигаясь, дергала дверцу. Швыряла листы в огонь. Их было много, они не вмещались, свернутые, не хотели гореть.

- Кочергу дай! - со злыми слезами в голосе крикнула она. Перемазанная сажей, с растрепанными волосами и размазанной косметикой, она походила на ведьму. Дмитрий машинально исполнил приказание.

Она разворошила рисунки кочергой, огонь разгорелся. И она бросила портрет Карны вслед за остальным. Славка вошел неслышно. Он увидел разбросанные по полу альбомные листы, злорадные глаза Аллы, жадно гудящий в печке огонь. Оттолкнув Аллу, метнулся к устью. Не чувствуя боли, выгребал рисунки из пламени. Скрученные, почерневшие, они лежали на полу. Словно в насмешку, проступали на уцелевших лоскутах цветок, морда лошади, осколок синего неба. Глянули из обожженной черноты глаза Карны. Славка хотел закричать - и не смог. Сердце вдруг замерло, потом упало куда-то вниз и забилось часто-часто. Он глянул на мертвое лицо Дмитрия, на ухмылку Аллочки: "... посмотри, как сходит с ума твой братец," - и сказал тихо:

- Ты их убила.

Там догорали сейчас деревянные стены Полоцка, и копье вонзалось Добричу в грудь, и несжатые колосья падали под копыта, потому что здесь, сейчас совершалась подлость. А он не успел помешать. И он увидел свой последний ненарисованный рисунок: поле, железнодорожная насыпь, комья земли на ней с торчащей желтой травой. А на ржавых рельсах, повернутых к горизонту, вороной длинногривый конь без седока.