Майкл Фрай - Эдинбург. История города

• Название: Эдинбург. История города
• Автор: Майкл Фрай
• Издательство: Эксмо, Мидгард
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-48209-2

Королевский замок на вершине скалы, у подножия которой когда-то колыхалось озеро нечистот, а ныне радует глаз зеленью обширный парк. Длинная улица, известная как Королевская миля и соединяющая замок с дворцом Холируд, обителью Марии Стюарт. Принсес-стрит с ее многочисленными магазинами. Роуз-стрит, которую иначе называют улицей пабов, вечно оживленная Грассмаркет, холм Кэлтон-Хилл с памятником Нельсону, обсерваторией и «северным Парфеноном» — колоннадой в честь побед герцога Веллингтона… Все это Эдинбург, столица Шотландии и настоящий город-памятник, словно застывший во времени и все же удивительно живой и всегда прекрасный — в типичную шотландскую морось и, конечно, в лучах солнца. Это город, в который нельзя не влюбиться.

Добро пожаловать в Эдинбург!

---

Фактически, как раз когда Рескин выступал с лекциями, современный ему Эдинбург менялся, превращаясь из города классического в романтический. Это превращение заключалось не только в возведении новых зданий, но и в притязаниях на пейзаж, на вид из окон. Возможно, лондонец вроде Рескина воспринимал плоский рельеф как норму и нисколько не интересовался развертыванием городского ландшафта в природном. Пройди он за Джордж-стрит, его мнение могло бы измениться. Новый город уже достиг подножия той невысокой гряды холмов, на которой стоял, протянулся до Стокбриджа и Кэнонмиллз, другими словами, к Уотер-оф-Лейт — и даже дальше. Город становился романтическим не в смысле скоттовского «моего романтичного городка», олицетворения истории, но благодаря удивительному сочетанию урбанизма и природы. Здесь здания могли выглядывать из-за густой листвы в глубокие овраги — или наоборот, а там, где сам пейзаж не создавал уникального рельефа, эту уникальность порождала искусственная среда: улицы поворачивали под неожиданными углами, открывая удивительные перспективы. Кто бы мог, наблюдая изначальную регулярность Нового города, предположить развилку над оврагом, завершающую Куинсферри-стрит, или холмистую Ройал-серкус, прячущуюся за углом от Хоу-стрит?

Избавленный от оригинальной строгости, эдинбургский классицизм мог создать вычурность и помпезность без необходимости лепить повсюду фальшивую готику. В итоге квартал, который можно назвать третьим Новым городом, возник в Вест-Энде. К его прежней георгианской упорядоченности добавился богатый викторианский декор; это сочетание буквально дышало достатком и внушало ощущение надежности и безопасности. Здешнее жилье превосходило роскошью даже самое дорогое в первом Новом городе — например, шестиэтажный особняк на Ротсей-террас, построенный в 1883 году Финдлеями из Аберлура, владельцами газеты «Скотсмен», вместе с видом с тыльной стороны, за который они заплатили отдельно, на живописные коттеджи Дин-Виллидж. Из тех же окон был виден великолепный мост Дин-Бридж работы Томаса Телфорда (1829–1831), которым Новый город соединялся с «пригородным парком».[359]

В противоположном, восточном конце Новый город постепенно спускался плавными уступами, превращаясь постепенно во вполне типовые линии доходных домов, которые к 1890-м годам добрались до Лейт-Уока. В некотором отношении это было подобие парижских бульваров, по крайней мере, пригородного бульвара — хотя качество жилья тоже снижалось куда стремительнее, от шикарного наверху до меблированных комнат внизу. Доходные дома оказались наиболее характерным признаком викторианского Эдинбурга, они ухитрялись появляться повсюду, за исключением самых богатых пригородов, и все же не в Лейте их насчитывалось более всего. Скорее их средоточием была противоположная, южная сторона города, за Медоуз, в Марчмонте, Брантсфилде или Мерчистоне. Чем дальше от центра, тем фешенебельнее выглядели здания. Мало-помалу такие дома, сколь угодно представительные, сменялись более типичными пригородными коттеджами в Грейндже. Тамошние виллы производили впечатление, и хотя вряд ли могли соперничать с классикой первого Нового города, однако соблазняли разнообразием. Эркеры приобрели популярность именно тут и уже отсюда распространились по другим городам. В садах цвели сирень и ракитник, и прекрасно соответствовали коротким зимним дням в Эдинбурге, когда в гостиной требуется больше света, чем способен предложить простой георгианский дом с окном в фасаде. Наконец Далри, Горджи и Слейтфорд-роуд изобиловали рабочим жильем, построенным вплотную, дом к дому, изредка разделенным каналом или железной дорогой. Они окружали старинное городское ядро.

Доходные дома возводили из камня, поэтому они используются по сей день, и в них проживает около трети населения города. Именно они прежде всего и делают Эдинбург шотландским городом (или по-настоящему европейским, ведь Париж и Вена тоже таковы). Совсем иначе дело обстояло в Англии, где рабочие жили в вытянувшихся вдоль улицы в ряд одинаковых кирпичных домах с индивидуальным входом. Арендуемое жилье порождало общие интересы и общую ответственность; ряд кирпичных домов не создавал ни того, ни другого, поскольку предусматривал раздельные «территориальные права». Шотландия не ведала такого явления, как лизгольд, равно как и фригольд, а когда съемному жилью требовался ремонт, несколько собственников вынуждены были искать общего согласия. В своем викторианском виде квартиры могли показаться тесноватыми. Но рабочим они нравились. В 1860 году возникла ассоциация, поощрявшая строить и покупать собственные дома. Исполнительный комитет провел опрос, строить ли дома в шотландском или английском стиле. Ответы демонстрировали патриотизм: «вопрос гласил, должны ли они рекомендовать английскую систему отдельных домов или шотландскую систему квартир; и замечательно, насколько комитет и чуть ли не каждый рабочий, которого опрашивали, оказались привержены идее сохранить старинный национальный характер постоянных мест проживания». Англичане могли бы предположить, что шотландцы предпочтут жить в отдельных домах, но «комитет полагает, что вся эдинбургская архитектура — как, впрочем, и парижская — основана на куда более глубокой социальной философии. Пословица, гласящая, что дом англичанина — его крепость, отражает весьма эгоистичную, если не бессмысленную идею».[360]

И все же среди нарастающего разнообразия стилей город сохранял гармоничность. И снова точнее всего сопоставить его с Парижем, где даже после реконструкции барона Османа рядом можно увидеть архитектуру трех столетий. В Эдинбурге тоже возможно узреть нечто старинное и проследить его последующие градации, от строжайшей классики до самой живой позднейшей эклектики. Мы едва ли ожидаем гармонии от викторианских городов, и Эдинбург вовсе не застрахован от натиска современности (которая наступает полным ходом). Но викторианский город никуда не пропал. И это не случайно.

* * *

Пусть архитектура была разнообразной, все вариации оставались под строгим контролем, вновь благодаря шотландской феодальной системе, которая позволила без серьезных проблем перейти от средневекового бурга к современному городу. Это может показаться парадоксальным: большинство европейских стран к тому времени уже распрощалось с феодализмом. Однако в Эдинбурге и в Шотландии в целом систему лишь рационализировали и «настроили» применительно к новым потребностям, каковые вряд ли могли быть известны в Средние века.

Феодальная иерархия сохранилась, но аристократия осуществляла свою власть весьма изобретательно. На вассалов были наложены всевозможные ограничения, даже повинности, определявшие, как следует использовать и застраивать землю. Это распределение прав и обязанностей казалось неравным, но оно подразумевало соучастие и партнерство. Система в конце концов не признавала ни абсолютной собственности, ни контроля со стороны индивидов, свободных от юридической ответственности. Скорее, по мере того как городское развитие набирало темп, земельными участками и застройкой интересовалось все больше людей. Выгоды были очевидны и тоже делились на всех. Феодализм в современном облике предлагал безопасность инвестиций, устанавливал нормы, которые гарантировали, что долговременное качество не принесут в жертву краткосрочной прибыли. Возникла своего рода саморегулирующаяся система, предлагавшая хотя бы что-то всем, кто имел к ней отношение.[361]

Феодальные списки повинностей превратились в тщательно проработанные документы, определявшие широкий спектр текущих задач. Теперь уже мало было просто определить расположение улиц и направления застройки — документы подробно оговаривали особые условия строительства, например, использование конкретных материалов, даже песчаника из конкретных карьеров. К примеру, на Хоум-стрит запрещалось возводить на задних дворах сооружения выше семи футов или ставить паровые двигатели. На Толкросс некоему застройщику предложили «привести в порядок и содержать улицу, дороги и общую канализацию». В Мерчистоне сюзерен позволил себе указать, что допускаются лишь «виллы или отдельные жилые дома с садами или территорией для развлечений, где могут селиться представители высшего и среднего класса»; социальные предрассудки редко выражались столь откровенно. В Крэйглейте дома полагалось строить по отдельности, но запрещалось иметь «высокие» или «низкие» двери, то есть разделять на квартиры с собственными входами. В Тринити правила застройки формулировали осторожнее, но из них следовало, что тут намерены строить виллы с большими садами. Так и продолжалось.[362]

Иногда согласие достигалось с трудом. Застройка обширного участка между Лейт-Уок и Истер-роуд не начиналась, пока не был принят чрезвычайно подробный план. Первоначальный проект, составленный архитектором Уильямом Плейфэром, предусматривал площади и кварталы четвертого Нового города. Вассалам предоставили гарантии того, что для застройки будут установлены минимальные цены. Эти цены все равно оказались чересчур высокими, и строительство пришлось отложить. Понадобилось вмешательство сессионного суда, чтобы отменить условия бессрочной аренды в 1880 году, после чего территорию застроили скромными арендуемыми домами.