Ричард Райт - Сын Америки

• Название: Сын Америки
• Автор: Ричард Райт
• Жанр: Проза

---

- Имейте в виду, что я ни к кому не питаю злобы, - сказал мистер Долтон. - То, что сделал этот юноша, не должно отразиться на моем отношении к негритянскому народу. Только сегодня я отправил партию столов для пинг-понга в дар Клубу молодежи Южной стороны.

- Мистер Долтон! - вскричал Макс, стремительно подаваясь вперед. Подумайте только, что вы говорите! Неужели, по-вашему, пинг-понгом можно удержать человека от преступления? Значит, вы все еще не понимаете. Даже гибель дочери ничему вас не научила. Почему вы не допускаете, что у других людей могут быть такие же чувства, как у вас? Разве вам пинг-понг мог бы помешать нажить состояние? Поймите, этому мальчику и миллионам таких, как он, нужна цель в жизни, а не пинг-понг...

- Чего же вы от меня хотите? - холодно спросил мистер Долтон. - Может быть, я должен умереть и своей смертью искупить страдания, в которых не я повинен? Я не несу ответственности за несовершенство мира! Все, что может сделать один человек, я делаю. Может быть, вы хотите, чтобы я роздал все свои деньги миллионам неимущих?

- Нет, нет, нет... Это ни к чему, - сказал Макс. - Если б вы поняли, что эти миллионы чувствуют жизнь так же глубоко, как и вы, хотя и по-иному, вам бы самому стало ясно, что все ваши благие начинания ничего не стоят. Тут нужно коренное...

- Коммунистические бредни, - перебил Бэкли, опустив углы губ. Джентльмены, не будем ребячиться! Этот парень совершил преступление, и его ждет суд. Мой долг - блюсти законы штата.

Бэкли прервал свою речь, видя, что дверь открылась и в камеру заглянул полисмен.

- Что там еще? - спросил Бэкли.

- Пришли родные негра.

Биггер содрогнулся. Только не это! Не здесь, не _сейчас_! Он не хотел, чтобы его мать входила в камеру сейчас, при всех этих людях. Он посмотрел вокруг себя растерянным, умоляющим взглядом. Бэкли следил за ним, потом обернулся к полисмену.

- Мы не имеем права отказать им, - сказал Бэкли. - Пусть войдут.

Даже сидя, Биггер чувствовал, как у него дрожат ноги. Все в нем было так напряжено, и мышцы, и мысли, что, когда дверь отворилась, он дернулся и вскочил на ноги. Он увидел лицо матери; ему захотелось броситься к ней и вытолкнуть ее назад, за дверь. Она остановилась, не выпуская ручку двери; другой рукой она сжимала ветхий кошелек, который тут же выронила, и бросилась к Биггеру, обнимая его и плача.

- Сыночек мой...

Биггер стоял неподвижно, скованный страхом и нерешительностью. Он чувствовал руки матери, крепко обхватившие его, а заглянув через ее плечо, он увидел Веру и Бэдди, которые медленно переступили порог и остановились, робко озираясь по сторонам. У Веры дрожали губы, а у Бэдди были сжаты кулаки. Бэкли, проповедник, Джан, Макс, мистер и миссис Долтон стояли у стены, позади Биггера, и молча смотрели на всю эту сцену. Биггера томило желание обернуться и как-нибудь прогнать их отсюда. Ласковые слова Джана и Макса были забыты. Он чувствовал, что все белые люди, находящиеся в комнате, с меркой в руках ловят каждую йоту его слабости. Он был теперь заодно со своими и мучительно переживал их неприкрытый позор на глазах у белых людей. Глядя на брата и сестру, чувствуя руки матери, охватившие его шею, зная, что Джек и Джо и Гэс стоят на пороге и смотрят на него с недоверчивым любопытством, - помня и сознавая все это, Биггер чувствовал в то же время, как нарастает в нем нелепая и безумная уверенность: _они должны бы радоваться_. Это было странное, но сильное чувство, возникшее из самых глубин его существа. Разве не взял он на себя всю тяжесть преступления - быть черным? Разве он не сделал того, что всем им казалось самым страшным? Не жалеть его, не плакать над ним они должны, а взглянуть на него и уйти домой, радуясь, чувствуя, что их позор смыт навсегда.

- Биггер, сыночек! - простонала мать. - Если б ты знал, как мы измучились... Ни одной ночи не спали! Полиция от нас не отходит. Днем и ночью стоят под дверьми... Шагу не дают ступить без надзора! Ох, сыночек, сыночек...

Биггер слушал, как она плачет; но что он мог сделать? Не надо было ей приходить сюда. Бэдди подошел поближе, теребя в руках кепку.

- Слушай, Биггер, если ты не виноват, ты только скажи мне, а я уж с ними разделаюсь! Достану револьвер и перестреляю их всех...

Сзади ахнули. Биггер быстро повернул голову и увидел испуг и негодование на белых лицах у стены.

- Замолчи сейчас же, Бэдди, - вскрикнула мать. - Хочешь, чтоб я умерла тут на месте? Не могу я больше. Сейчас же замолчи... С нас и без того довольно...

- Пусть только попробуют плохо с тобой обращаться, - упрямо сказал Бэдди.

Биггер хотел их утешить, но не знал, как это сделать на глазах у белых людей. Он напряженно искал, что бы сказать. Стыд и ненависть к людям, стоявшим позади, кипели в нем; ему хотелось придумать такие слова, в которых прозвучал бы вызов им, которые дали бы им понять, что вопреки их усилиям у него есть свой мир и своя жизнь. Но этими же словами он хотел остановить слезы матери и сестры, умерить и остудить гнев брата, он хотел этого потому, что знал, что и слезы и этот гнев напрасны: все равно участь его и его семьи в руках этих людей, выстроившихся у стены позади него.

- Нечего вам всем огорчаться, мать, - сказал он, сам удивляясь своим словам; странная, повелительная нервная сила овладела им. - Я выпутаюсь из этого, и очень скоро.

Мать недоверчиво посмотрела на него. Биггер опять повернул голову и лихорадочным, вызывающим взглядом обвел белые лица у стены. Все глядели на него с недоумением. У Бэкли губы растянулись в сдержанной усмешке. Джан и Макс нахмурились. Миссис Долтон, белая, как стена, у которой она стояла, вслушивалась, полуоткрыв рот. Проповедник и мистер Долтон сокрушенно качали головой. Биггер знал, что никто в комнате, кроме Бэдди, не поверил ему. Мать плакала, отвернув лицо. Вера опустилась на колени и закрыла глаза руками.

- Биггер... - Голос матери был совсем слабый и тихий; она выпрямилась и взяла его лицо в свои дрожащие ладони. - Биггер, - повторила она, - скажи мне... Может, мы хоть чем-нибудь можем тебе помочь.

Он понимал: его слова о том, что он выпутается, вызвали этот вопрос. Он знал, что у них нет ничего; они так бедны, что только общественная благотворительность дает им возможность существовать. Ему стало стыдно того, что он только что сделал; с ними надо было говорить по-честному. Выставлять себя перед ними невинным и полным сил было бессмысленно и дико. Может быть, потом, когда его уже убьют, они будут вспоминать его именно по этим словам. Мать смотрела грустно и недоверчиво, но вместе с тем ласково и терпеливо, ожидая его ответа. Да, нужно как-нибудь загладить эту ложь: и не только так, чтобы дать им понять истину, но и так, чтобы оправдать сказанное в глазах тех, чьи лица белеют сзади у стены. Он погиб, но он не будет подлаживаться, не будет лгать, по крайней мере пока сзади высится эта белая глыба.

- Нет, мать, ничего мне не нужно. Но ты не беспокойся за меня, пробормотал он.

Наступила тишина. Бэдди опустил глаза. Вера заплакала громче. Она казалась такой маленькой и беспомощной. Не надо было ей приходить сюда. Ее горе усугубляло его вину. Если б можно было заставить ее уйти. Ведь только для того, чтобы не чувствовать этой ненависти, стыда и отчаяния, он всегда был так груб и холоден с ними; а теперь ему некуда спастись. Блуждая взглядом по комнате, он увидел Гэса, Джо и Джека. Они заметили, что он смотрит на них, и подошли ближе.

- Вот ведь дело какое, - сказал Джек, глядя в пол.

- Знаешь, Биггер, нас тоже взяли, - стал рассказывать Джо, словно желая подбодрить Биггера этим обстоятельством. - Но мистер Эрлон и мистер Макс добились, чтобы нас отпустили. Там к нам все приставали, чтоб мы сознались в таких делах, которых вовсе не было, но только мы не поддались.

- Мы тебе ничем не можем помочь, Биггер? - спросил Гэс.

- Мне ничего не нужно, - сказал Биггер. - Вот только что: проводите мать домой, когда пойдете, ладно?

- Проводим, проводим, будь спокоен, - сказали они.

Опять наступила тишина, и натянутые нервы Биггера требовали чем-то заполнить ее.

- Ну как т-твои курсы кройки и шитья, Вера? - спросил он.

Вера крепче прижала ладони к лицу.

- Биггер, - всхлипнула мать, с трудом выговаривая слова сквозь слезы, Биггер, голубчик, она больше не ходит на курсы. Она говорит, другие девочки косятся на нее, и ей стыдно...

Он жил и действовал всегда, считая, что он один, и вот теперь оказывается, что это не так. Из-за того, что сделал он, страдают другие. Они не могут забыть его, как бы ему ни хотелось. Его семья - часть его самого, не только по крови, но и по духу. Он сел на койку, и мать опустилась на колени у его ног. Ее лицо было обращено к нему, пустота была в ее глазах, устремившихся ввысь сейчас, когда рушилась последняя земная надежда.

- Я молюсь за тебя, сынок. Больше я теперь ничего не могу сделать, сказала она. - Видит бог, я делала все, что могла, для тебя и для твоего брата и сестры. Скребла, гладила, стирала с утра до ночи, пока меня носили мои старые ноги. Все делала, как умела, сынок, и если вышло плохо, так это потому, что я не умела лучше. Просто потому, сынок, что твоя бедная старая мать не все понимала, что надо. Когда я услышала про то, что случилось, я встала на колени и обратилась к господу и спросила его - может быть, я плохо воспитала тебя? И я просила его, пусть он даст мне понести твое бремя, если это я виновата. Голубчик, твоя бедная старая мать никуда уж больше не годится. Стара я стала, сил не хватает. Видно, скоро мне конец придет. Послушай меня, сыпок, обещай ты мне одно: твоя старая бедная мать просит... Когда все уйдут и ты останешься один, встань на колени, голубчик мой, и расскажи правду богу. Попроси у него совета. Это все, что тебе теперь осталось. Пообещай мне, сыночек, пообещай, что ты обратишься к господу...