Владимир Мавродин - Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)

• Название: Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)
• Автор: Владимир Мавродин
• Издательство: «Наука»
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-02-026834-8

Данная работа преследует своей целью обрисовать историю одной из частей Украины, а именно Днепровского Левобережья, с древнейших времен и до второй половины XIV в., т. е. до захвата Левобережной Украины Литвой.

… я попытался поставить и в какой-то мере подойти к разрешению ряда вопросов (например, о древнейшем населении Днепровского Левобережья и о его связи со славянами, об этногенезе славян, о разложении первобытнообщинного строя и развитии феодализма, о роли Хазарского каганата и тюрко-яфетических племен лесостепной полосы и степей Причерноморья в жизни и быте населения Левобережья, о формировании украинской народности на территории древней Северской земли, о наиболее слабо изученном времени татарского владычества на Украине и др.), не затронутых или неправильно разрешенных моими предшественниками: П. Голубовским, Д. Багалеем, В. Ляскоронским, М. Грушевским, Р. Зотовым и др.

---

Для того чтобы удержать в повиновении черниговское боярство, Всеволоду необходимо было посадить в стольном городе Северской земли такого князя, который мог бы управлять не только силой меча, но и путем дипломатических маневров. Для такой роли, несомненно, наиболее подходящей была кандидатура Мономаха, который и в последующей своей деятельности и, очевидно, в предыдущей зарекомендовал себя как дальновидный политик, умело лавирующий, в целях установления «одиначества» Русской земли и власти «самодержца», между противоречивыми интересами различных классовых группировок. Было бы неправильно усматривать во Всеволоде и Мономахе представителей политики, характерной для Ивана III, как это делает П. Голубовский, ссылаясь на авторитет Лашнюкова.[774] «Единодержец земли Русьстей» Мономах, как и его отец, жил в эпоху, когда еще не создались условия для объединения недавно возникших княжеств. Но необходимо отметить, что уже в Мономахе мы можем видеть представителя объединительных тенденций, опирающегося на «молодшую дружину» и горожан. Забегая несколько вперед, отметим, что уже Всеволод под конец своей жизни начал опираться на «менших», «уных», «несмысленных» и перестал считаться со старшей дружиной из родовитых, богатых бояр, «възлюбише смысл уных». Мономах, продолжая в этом отношении политику отца и стремясь к объединению распадающейся на уделы Руси и к централизации власти, начинает опираться и на другую социальную силу — горожан, купечество и ремесленников. Это положение можно проиллюстрировать тремя фактами: 1) во время своей усобицы с Олегом Святославичем Мономах выдвигает в качестве арбитра киевлян, т. е. не только бояр и духовенство, но и вече, 2) после восстания в Киеве в 1113 г. Мономах дает свой знаменитый «Устав», направленный в сторону некоторого облегчения участи закабаленных горожан, что свидетельствует о стремлении князя опереться на городские массы, и 3) строит город Владимир, населенный ремесленниками, сослужившими службу его внукам, во время их борьбы с родовитым боярством «старых городов»: Ростова и Суздаля. Конечно, город был еще настолько слаб, что не мог помочь даже такому талантливому политику, как Мономах, приостановить процесс распадения русских земель. Феодальное раздробление «империи Рюриковичей» было обусловлено развитием производительных сил, ростом феодального землевладения, феодальных форм эксплуатации, господства и подчинения и концентрированием богатого и сильного боярства в отдельных областях древней Руси, и в этом отношении феодальный распад. Киевского государства был показателем роста производительных сил. Но в то же самое время феодальное раздробление земель ослабляло Русь, способствовало успехам иноземных захватчиков (ляхов, венгров, позднее немцев, литовцев, шведов), затрудняло борьбу с вековечным врагом русского народа — половцами. Поэтому стремление Мономаха сохранить единство Руси, столь необходимое для борьбы с врагами, следует расценивать положительно. Можно утверждать, что развитие производительных сил феодального общества могло протекать и при условии очень ранней ликвидации феодальной раздробленности, как это имело место, например, в Англии, но для этого необходимо было создание социальной опоры для сильной власти — мелких феодалов-дружинников и многочисленного городского люда. В древней Руси все эти факторы были еще очень слабы, и попытки Мономаха не могли увенчаться успехом. Конечно, нельзя думать, что Мономах и Мономаховичи — представители нейтралистских стремлений, пытающиеся реставрировать распадающуюся лоскутную «империю» Рюриковичей, а Олег Святославич и Ольговичи — типичные представители «областнических» тенденций, замыкающиеся в рамках интересов своей «отчины». Нет сомнений в том, что Ольговичи были тесно связаны с «землей» (т. е. с «земским», местным боярством) и вынуждены были прислушиваться к голосу «земли». Их интересы лежали в пределах их «отчины», где расположены были их огромные княжеские вотчины, и Ольговичей часто было трудно втянуть в общерусские дела, но и они считали себя такими же Рюриковичами, с такими же правами на Киев и «старейшинство», как и другие князья, и также не раз захватывали Киев и мечтали об «одиначестве» Русской земли под своей властью, как и Мономаховичи, тогда как последние, забравшись, в леса северо-востока, стали впоследствии проявлять не менее типичные «областнические» тенденции.

Отмечая это, все же хочется подчеркнуть, что чрезмерное увлечение централистскими идеями Мономаха, когда еще не сложились условия для их осуществления, было бы неправильным, как и превращение Ольговичей в князей-вотчинников, сидящих в своей «отчине» и кроме нее не желающих ничего видеть. Все же проводить особенно резкую грань между обеими княжескими линиями вряд ли возможно.

Всеволоду и Мономаху далеко до позднейших «собирателей Руси», и их «уные» еще не дворянство, развившееся в эпоху самодержавия, а гридь, садящаяся на землю.

Поэтому следует пересмотреть установки П. Голубовского и Д. Багалея, усматривающих в Мономахе и Мономаховичах носителей идей самодержавия, а в Ольговичах — «идеи областничества, федерализма». Конечно, Ольговичи тесно связаны с местным боярством, которое влияет на их политику, что и делает ее более типичной для эпохи феодальной раздробленности, чем была политика Мономаховичей, основанием которой была тенденция опереться на дружинников и горожан против местного боярства и против старых городов с их боярской олигархией, фактически руководившей вечем. Для Мономаховичей типично также стремление к объединению отдельных феодальных государств.

Несмотря на эти отличия, провести резкую грань между политикой обеих линий княжеского дома довольно трудно, так как и Ольговичи, потомки одного из Святославичей, знаменитого Олега Гореславича «Слова о полку Игореве», часто выступают инициаторами воссоединения давно уже распавшихся «лоскутьев» «скороспелой империи Рюриковичей».

Через год после битвы у Нежатиной Нивы Святославичи вторично пытаются отобрать захваченную у них вотчину — Чернигово-Северскую землю. На этот раз неудачник Олег оставался в Тмутаракани, а поход возглавил Роман Святославич. Снова в качестве основной силы князей-изгнанников выступают половцы. По-видимому, сама княжеская дружина состояла из пестрой в этническом отношении толпы воинов-дружинников, в числе которых были и русские, и ясы, и касоги, и хазары. Последние сыграли большую роль в этом походе Романа, да и во всей жизни изгнанников Святославичей. Разгромленный Святославом и добитый походом византийцев и русских 1016 г. Хазарский каганат перестал существовать, но многочисленное население хазарских городов и остатки собственно хазар, некогда господствующего класса Хазарии, продолжали жить в селениях и городах нижней Волги и на Северном Кавказе. Хазарские дружины, в известной своей части, сменили службу кагану на службу тмутараканскому князю. Но в их среде, по-видимому, были еще сильны стремления, если не к реставрации каганата, что было уже невозможно и им не под силу, то, во всяком случае, к ликвидации владычества русских князей на Северном Кавказе. Поэтому нет ничего удивительного, что среди хазар Тмутаракани (очевидно, довольно многочисленных), служивших в дружине тмутараканских князей или торговавших в самой Тмутаракани, Корчеве и других городах Кавказа и Крыма, была определенная и немалая группа людей, которая и старалась отомстить русским за разгром каганата. Византия также с большим опасением следила за ростом могущества тмутараканских князей, за укреплением сильного соперника на берегу Черного и Азовского морей, все ближе и ближе подбиравшегося к ее торговым городам и колониям. Византия не прибегала к оружию, не начинала войну сама, а действовала путем подкупов, через подосланных убийц и т. п. Один случай подобного рода расправы византийцев с тмутараканским князем мы уже приводили, теперь расскажем о другом. Вполне естественно, между недовольными хазарами Тмутаракани и Византией, с тревогой следившей за Тмутараканью, установился союз, ставивший своей целью расправиться с укрепившимися в Тмутараканской земле Святославичами. В Тмутаракани созрел заговор, осуществить который должны были хазары, хотя инициаторов его следует искать в Византии.

Третьим врагом Святославичей выступил Всеволод, который, очевидно, был осведомлен о заговоре в Тмутаракани против Олега и, естественно, не только не противодействовал ему, но всячески поддерживал и его результатом, как мы увидим дальше, не замедлил воспользоваться.

В 1079 г. со своей многочисленной и, очевидно (в известной части своей), не совсем надежной дружиной, с половцами, составлявшими главную силу, надавав им больше обещаний, чем он смог выполнить, Роман Святославич направляется из Тмутаракани через степи к границам Переяславльского княжества, где у городка Воинь он встретился с вышедшими ему навстречу ратями Всеволода. Тут-то, очевидно, и выступили хазары, участники заговора. Не без их помощи половцы вступили в переговоры со Всеволодом и сумели добиться заключения с ними мира, выбив таким образом из-под ног Романа почву. Это было тем легче, что Роман только давал обещания, тогда как Всеволод мог дать и несомненно дал нечто уже реальное. Этим была решена судьба и похода и самого Романа. Хазары оказались, по словам летописца, «светници на убьенье» Романа, да и сам Всеволод, подстрекал половцев к его убийству. И половцы действительно на обратном пути затеяли с Романом ссору и, воспользовавшись упреком в измене, брошенным их вождям князем, — убили Романа.[775] Начав дело, хазары должны были его и закончить и, по сообщению летописи, «Олга емше Казаре и поточиша и за море Цесарюграду». За участие Всеволода в заговоре, организованном Византией и тмутараканскими хазарами против тмутараканских Святославичей, говорит то обстоятельство, что Всеволод был хорошо осведомлен о всех делах в Тмутаракани, и как только последний Святославич, в качестве пленника, отплыл в Византию, Тмутаракань не стала ни самостоятельным государством, ни, областью, принадлежащей Византии, а немедленно получила от Всеволода посадника Ратибора. Тмутаракань становится, правда на очень короткий срок, колонией Киевского княжества. Следом недолговременного посадничества Ратибора являются вислые свинцовые печати с надписью «от Ратибора» и изображением св. Климента, разновременно найденные одна в Ени-Кале, под Керчью, две на Тамани, одна под Севастополем и одна под Киевом.[776] Тмутараканским епископом назначен был Николай. В это время усиливается влияние Киева в Тмутаракани. Киевские купцы чаще начинают посещать Тмутаракань, о чем свидетельствуют находки на Тамани, на месте древней Тмутаракани, камня-балласта из породы, залежи которой есть только под Киевом. Недаром и находки Ратиборовых печатей протянулись цепью по Днепру, Крымскому побережью и закончились Таманью, т. е. расположились по пути киевских купцов, плывших с товарами в Тмутаракань по Днепру и вдоль южного побережья Крыма.