Владимир Мавродин - Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)

• Название: Очерки истории Левобережной Украины (с древнейших времен до второй половины XIV века)
• Автор: Владимир Мавродин
• Издательство: «Наука»
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-02-026834-8

Данная работа преследует своей целью обрисовать историю одной из частей Украины, а именно Днепровского Левобережья, с древнейших времен и до второй половины XIV в., т. е. до захвата Левобережной Украины Литвой.

… я попытался поставить и в какой-то мере подойти к разрешению ряда вопросов (например, о древнейшем населении Днепровского Левобережья и о его связи со славянами, об этногенезе славян, о разложении первобытнообщинного строя и развитии феодализма, о роли Хазарского каганата и тюрко-яфетических племен лесостепной полосы и степей Причерноморья в жизни и быте населения Левобережья, о формировании украинской народности на территории древней Северской земли, о наиболее слабо изученном времени татарского владычества на Украине и др.), не затронутых или неправильно разрешенных моими предшественниками: П. Голубовским, Д. Багалеем, В. Ляскоронским, М. Грушевским, Р. Зотовым и др.

---

Гораздо труднее, нежели в металлообрабатывающем и гончарном производствах, проследить отделение ремесла от сельского хозяйства в других отраслях промышленной деятельности, как например в ткачестве, прядении, обработке дерева и т. п. На занятие этой деятельностью указывают находки пряслиц, каменных кружков от веретен, остатков льняных тканей, специальных ножниц для стрижки овец, шерстяной материи, кожухов, меховых шапок, найденных в могилах, различных изделий из кожи, деревянных поделок: дужек и обручей от ведер, гробов, остатков челнов и т. д.[398] Некоторые отрасли поименованной промышленной деятельности еще длительное время органически входили в круг хозяйственных работ любой крестьянской семьи, и выделение специалистов-ремесленников в данных отраслях хозяйственной деятельности менее характерно, хотя и среди ткачей, кожевников, плотников и др. к тому времени могли появляться не связанные с сельским хозяйством ремесленники, дающие продукцию высокого качества, о чем свидетельствует могильный инвентарь богатых захоронений и сожжений, заключающих в себе ценные украшения, сбрую, оружие и т. д. Эти изделия поступали в результате обмена на рынок и в результате обложения данью и оброком — к феодализирующейся верхушке. Летописный переяславец Ян Усмошвец является типичным примером такого рода кожевника.[399] На развитие ремесла указывает и ряд письменных источников, в первую очередь та же «Русская Правда», трактующая о ремесленничестве. В «Житии Феодосия Печерского» мы сталкиваемся с кузнецами, жившими в Курске.[400] В Переяславле были Кузнечные ворота.[401] Таким образом, IX–X вв. проходят под знаком развития ремесла, его обособления, а следовательно, разрушения первобытнообщинных родовых отношений. Одновременно начинается разложение сложившейся соседской общины. Выделение ремесла способствует имущественной поляризации. На одной стороне остается обнищавший член общины, на другой — обогатившийся. И это имущественное неравенство в сочетании с эксплуатацией рабского труда экономически могущественными семьями приводит не просто к появлению бедных и богатых, а эксплуатируемых и эксплуататоров.

Развитие и обособление ремесла является вторым фактором, способствующим разложению патриархально-родовых, первобытнообщинных отношений.

Рост ремесла, а с ним вместе обмена, торговли вызывает появление городов. Бросив даже беглый взгляд на карту древнейших городов Северской земли, мы видим, что большинство их действительно расположено очень удобно в смысле торговых и других связей или же занимают очень удобную стратегическую позицию, сочетающуюся часто с первым условием. В то же самое время число городищ VIII–IX вв. значительно больше, чем городов IX–XI вв. В свое время на обилие городищ, особенно в юго-западном углу северянской земли, указал еще Д. Я. Самоквасов, а новейший исследователь, Н. Макаренко, обращая внимание на неимоверное количество городищ по Суле, Пслу и Ворскле, считает, что это явление свидетельствует о большой плотности населения, количество которого было вряд ли меньше, чем теперь, а число городищ приблизительно соответствует числу современных сел и деревень.[402]

Данное явление и отсутствие материалов по поселениям XII–XIII вв. и ранее создали теорию городской Руси. Так, например, к городам причислил все городища Д. Я. Самоквасов. Другим исследователям это обстоятельство дало возможность говорить об опустошении древней Руси татарами, так как все городища рассматривались ими как города. Конечно, нельзя согласиться с Макаренко, считающим, что в древности население было не менее многочисленным, чем в XX в. На самом деле кажущееся уменьшение населения в IX–XII вв. есть не что иное, как простое изменение формы поселения, когда старые городища выделили из себя известную часть, трансформировавшуюся в феодальные города, а остальные отмерли, сохраняя значение лишь временных пристанищ. Громадное же количество поселений иного типа, а именно открытых «селищ», в которых жили потомки обитателей городищ, не менее многочисленные, чем их предки, просто еще не обнаружено, да и вряд ли когда-либо число обнаруженных селищ будет настолько велико, что нарисует такую же картину относительно высокой плотности населения, какую рисуют городища.

Трансформация городищ в города феодального типа в основном завершается в начале X в. Характеризуя древние города Северской земли, мы частично обрисовали Чернигов и Переяславль. Это были уже города в собственном смысле этого слова, имевшие внутри себя цитадель с укрепленным княжеским замком, двором, с домами, очевидно, окружающей князя знати, а с конца X и начала XI в. с новыми феодалами — церквами и монастырями. У стен «детинца» располагался торг, город-поселение. Позже и он обносился стеной и снова обрастал незащищенным поселением — «околоградьем». Вокруг города располагались княжеские, боярские и монастырские села, представленные ныне в виде столь редко обнаруживаемых селищ, упоминания о которых мы находим в письменных источниках. В некоторых из них были княжеские и, по-видимому, боярские дворы, представлявшие собой феодальный замок среди окрестных незащищенных сел смердов и прочего зависимого населения. К городу сходились пути — сухопутные и речные. Дороги получали свое название часто от городов, к которым они шли. Этим же именем назывались и ворота, как, например, в Новгород-Северске «Черниговские» и «Курские».

Город становится типичным феодальным торговым и ремесленным центром, в котором сосредоточивается различное, довольно пестрое, социально дифференцированное население: мелкий ремесленный и прочий «черный» люд, купцы, ведущие как внешнюю, так и достаточно к этому времени выросшую внутреннюю торговлю, и феодализирующаяся верхушка (князь, дружинники, земские бояре). Хотя в летописных источниках и не встречается упоминаний о сидевших по городам Северской земли «старцах градских», но, несомненно, эта категория населения существовала в Северской земле так же, как в Киевской. Происхождение «старцев градских» надо искать в родовом строе. Эта категория населения в процессе феодализации X и начала XI в. исчезала; конечно, она не погибла физически, а трансформировалась из городской родовой аристократии местных знатных и богатых семей в феодалов. Городская «земская» знать либо сливалась с феодалами, что было чаще всего, или же погибала в борьбе с ними. Могучая сила северских городов, столь ярко выраженная во взаимоотношениях веча, городов, «земли» с князьями в XII в., как то мы увидим ниже, в значительной мере обусловлена развитием и складыванием в мощную классовую группировку «земского», не дружинного, боярства, генетически связанного с родовой аристократией города — «старцами градскими». На города, как ремесленные центры, указывают упомянутые выше свидетельства о «Кузнечных воротах» в Переяславле, кожевнике Яне Усмошвеце, кузнецах в Курске. Строительное и каменнообрабатывающее ремесло представлено в виде древних каменных кладок в Чернигове.[403]

Старые центры времен родоплеменного быта уступают свое место новым, из которых вырастают феодальные города. Так же, как в свое время Гнездово уступило свое место Смоленску, так и Чернигов вырос рядом с отжившим свой век Седневым. Остатки поселения на месте нынешнего села Седнева, расположенного на берегу реки Снови в 20 км от Чернигова, обнаруживаются в виде громадной группы курганов. Д. Я. Самоквасов насчитал до 40 больших и 150 малых курганов, но в XVIII в., во времена Шафонского, оставившего описание Черниговского наместничества, их было по крайней мере в два раза больше. Погребения встречаются трех типов: курганы с кострищами, по типу и инвентарю напоминающие большие черниговские, но гораздо грубее, примитивнее, беднее, курганы с сосудами и курганы с костяками.[404] Срубные погребения, курганы бронзового века и бронзовые орудия, найденные в Седневе, свидетельствуют о его древности.[405] Расцвет Седнева приходится на VII–VIII вв., тогда как черниговские могилы датируются IX в., а большие курганы X в. В IX–X вв. центр переносится из Седнева в Чернигов, который становится подлинно феодальным городом. Этому не мало способствовало то, что Чернигов лежал на водной артерии Десны, тогда как Седнев оказался отдаленным от водного торгового пути, игравшего немаловажное значение в процессе развития и консолидации отдельных феодальных центров. Возможно, что процесс переноса центра из Седнева в Чернигов не обошелся без борьбы, не был просто механическим перемещением главного поселения Придесенья, а сопровождался вооруженным разгромом господствующей в Седневе родо-племенной знати феодализирующейся княжеской дружиной Чернигова. На это, быть может, указывает обилие убитых в курганах Седнева.

Позднее, на месте Седнева возникает древний Сновск с крепкой феодальной организацией — Сновской тысячью. С. В. Юшков совершенно правильно отмечает, что в период родоплеменного строя существовала военная организация, которую он именует «тысячной».