Жоан-Фредерик Эль Гедж - Низкий голос любви

• Название: Низкий голос любви
• Автор: Жоан-Фредерик Эль Гедж
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-7905-4723-0

Роман французского писателя Эль Геджа стоит особняком от большинства произведений современной зарубежной литературы. Лиричен ли он? Безусловно. Весел ли? Несомненно. Эротичен? Да! А еще он чрезвычайно, обнажающе психологичен.

История абсолютно безумной любви, манипуляции, гибели. «Низкий голос любви» – роман о женщине, которая при всей своей ранимости, способна уничтожить мужчину, вознамерившегося ее спасти. Эту погибающую губительницу зовут Клер. Желая изменить свой слишком низкий голос, она обращается к специалист Артуру Летуалю. Постепенно связь между ними крепнет, Между ними все чувственно, и сам голос разжигает страсть: на расстоянии, по телефону, они внушают друг другу желание, удовлетворение которого, стремятся отсрочить.

Они знали, что желают друг друга, но не знали, чего друг от друга хотят…

---

– Благодарю тебя. Эти секреты не для меня. Если ты мне их предлагаешь, то, как я полагаю, в обмен на мои собственные. Придется тебе найти что-нибудь другое.

– Чего ты хочешь?

А ты не догадываешься? У меня есть идея. Потерпи.

Она обнимает его, целует и умоляет все выбросить.

Клер отказывается ночевать где-либо кроме своей квартиры. Она больше никогда не хочет спать в постели, где до нее спали другие женщины. Артур начинает переговоры. Он-то, со своей стороны, вполне согласен спать там, где до него ночевали другие. Она перебивает его: после перса он первый мужчина, который спал в ее постели. И подчеркивает: первый, кто лег в эту постель, и встал с нее желанным. «Лег на складной диван твоей матери», – иронизирует он. «Не важно, – гнет свое она, – ведь ты не с Белой спишь, а со мной».

Много сил забирают у Артура жизнь на два дома, зябкие ночи и знойные ласки. По утрам, когда он просыпается, Клер еще спит. Когда он готов уходить, она уже перед экраном ноутбука. По вечерам, когда он возвращается, она рисует графики. Однажды вечером Клер открыла ежедневник, выхватив карандаш из держателя, как стрелу из колчана. Какие вечера он посвятит ей в этом месяце? Он рассмеялся, что было неосмотрительно.

– Мы уже миновали этап записей в ежедневнике. Разве тебе не хочется сюрпризов?

– Мне нужна также уверенность. Я хочу знать, когда ты свободен.

– Все время.

– Это первая твоя ложь.

– Ты согласилась проводить ночи с вруном? Ты меня удивляешь.

– Я могу и сильнее тебя удивить.

– В нашей жизни мы всегда двигаемся только вперед.

– Какой ты зануда!

– Не кричи. Ты испортишь себе голос. Будь осторожна, он еще не окреп.

– Оставь в покое мой голос! Я делаю что хочу. Да и не мой это голос на самом деле.

– Не твой голос? Это тот самый голос, о котором ты меня попросила. Зря ты его обижаешь. Тебе лучше его полюбить.

– Сердцу не прикажешь.

– Тебе не нравится твой голос? Правда? Значит, ты не любишь меня. Между нами все кончено.

– Если уйдешь, можешь не возвращаться.

Спускаясь с лестницы, Артур встречает толстяка с сальными волосами, который задерживает его своими разглагольствованиями. К нему пришла бригада мусорщиков.

– Я хранил у себя все пакеты с отходами, из соображений гигиены, вы понимаете. Первый мешок не вынес, потому что опаздывал. Второй, честно говоря, поленился. А потом перестал их замечать, и они накапливались в кухне… Эти твари не очень шумели. Ночью, когда спишь, ведь ничего не слышно… А вы их слышите?

– Кого?

– Крыс. Ну так вот, они просто взяли и все унесли. Все.

– Кто?

– Мусорщики. Если бы вы знали, как стало пусто в кухне.

Летуаль переселился обратно в свою квартиру. Стены холодны, все застыло, как стоячая вода, неподвижность которой уже много дней ничто не нарушало. Звонок телефона встревожил застоявшийся воздух. Конечно же, это она. Он выжидает несколько гудков, затем снимает трубку. Он молчит, и она молчит. Клер принадлежит к тому виду лгуний, которые уверены, что говорят правду. Артур из тех, кто, даже говоря правду, боится солгать. Они созданы друг для друга. В эту минуту, перед лицом своей первой ссоры, вдалеке друг от друга, они молчат из страха совершить непоправимое в самом начале совместного существования.

– Рынок ласк падает.

– И правда, спроса больше нет, – отвечает он.

– Осталось ли еще предложение? Где-то, наверное, зажглась вечерняя звезда с очень высокой тенью. Чем выше тень, тем круче падение. Это крах.

Ему так хочется заключить эту взаимоневыгодную сделку, вновь обрести тайну. Он ставит все на кон, чтобы все выиграть. Он не хочет войны. Он хочет мира.

– Значит, хочешь мириться. Эта фраза на тебя похожа. В ней есть только ты, а мне нет места. Ты знаешь, женщины хотят слов, но они желают и того, что со словами сочетается. Медлительность мне, пожалуй, нравится, но я также люблю мужчин, которые действуют, завоевывают меня, не дают мне отдыха. Ты же просто уходишь.

– Иногда я задаюсь вопросом: кто ты, Клер?

– Кто я? Тебе надо это знать, чтобы меня любить? Не спеши так Когда люди узнают, кто я, они перестают меня любить.

– Почему?

– Ты что, забыл? Меня боятся. Послушай…

До примирения она ставит ему условие: неделя карантина. Ровно семь дней и семь ночей. Артур повторяет этот обратный отсчет: семь дней и семь ночей.

– Это игра?

– Нет, я больше не играю в игры, я живая женщина, которая не хочет больше страдать, а если я ошиблась – что же, тем хуже.

* * *

Клер – живая женщина, которая боится заблудиться, а Артур, измучившись за три дня и три ночи карантина, страшится, что ее потерял. Лишенный ее голоса, он надеялся на ее звонок, боролся с собой, чтобы не набрать ее номер, разрываясь между желанием неповиновения, волей доказать ей, что ожидание не выше его сил, и желанием, сводящим мышцы лица. Он поселился в своей квартире, но не живет в ней, а проводит лишь краткие мучительные ночи, его словно относит неровная волна.

Он сдал кабриолет в гараж, запах бензина никуда не делся, нужной запчасти нет. Он убрал велосипед. Он стал ходить пешком, отваживаясь делать крюк через квартал Клер, рассчитывает маршруты, как влюбленный, надеется и боится, что встретится с ней. Это была бы авария из-за слишком медленной езды, большая редкость. Против ожиданий, произошла именно такая встреча. На ветреной террасе, где ему, столь чувствительному к холоду, не следовало садиться, ему предстало видение. Это ледяное зрелище положило конец его карантину. Это не встреча, это один из трюков страсти, которые облегчают страдания и за которые приходится дорого платить. Это не Клер, а ее «Триумф». Мотоцикл грациозно клонится на подпорку, бросая вызов гравитации, но его хозяйки нигде не видно. Артур поднимается и подходит к мотоциклу так близко, что мог бы вскочить на него, нажать на стартер, набрать скорость, свесив вниз ногу в высоком ботинке. Он оседлал мотоцикл, заняв на сиденье отведенное ему место пассажира, на задней подушке. В этом положении, ни стоя, ни сидя, он ждет посреди треугольной площади, под каштаном, под ветром Любой звук разговора, еле слышное цоканье женских каблучков – и кровь стынет в его жилах. Его задевает сумочка – он напрягается всем телом. Женщина, удаляющаяся под руку с подругой, прыскает от смеха. Проходит время, он не считает его, проходят люди, но ничего не происходит. Истомленный этой пустотой, он встает с мотоцикла, погладив его на прощание. Он уходит. Но сомнение остается. Действительно ли это был «Триумф» Клер?

Она проявила точность в окончании карантина. Он нашел письмо в своем кабинете. Он узнал почерк. Она назначила ему свидание на тот же вечер. В «Оксиринке». Он пойдет туда, не зная, что это такое. Он останавливает такси, автомобиль касается его колен, но водитель его как бы не замечает. Он стучит в стекло второй машины. Движением подбородка шофер – женщина – осведомилась, что от нее хотят. Артур показывает ей: опустите стекло. Она неохотно повинуется.

– Вы свободны?

– Не знаю. Вам куда надо? – цедит она сквозь зубы, вцепившись в руль обеими руками, с недоверчивым видом.

– В «Оксиринк».

– Это где?

– Я не знаю адреса.

– А я что, знаю? Еще один кабак для придурков. – Она говорит в рацию: – Папа Джо, ты знаешь этот, как его, Окси… Окси – как там дальше?

– Ринк О-кси-ринк, – повторяет Артур по слогам.

– Ладно, ладно, я не глухая. Да, «Оксиринк» – так клиент говорит. «Аквариум», Трокадеро? Папа Джо, он же закрыт! Уже пятнадцать лет как закрыт.

– Ничего подобного! – воскликнул Артур.

– Дорогой мой, я с папой Джо разговариваю, а он Париж только что на коленях не качал. Мы же для вас и стараемся – если будете перебивать, как мы попадем в ваш Окси-как-его-там? Нет, папа Джо, в «Аквариум» я ходила еще девчонкой. Застекленные потолки, электрические скаты, морские коньки, морские свиньи. Однажды я прочла в газете, что все рыбы разом передохли. В последний раз, когда я проезжала мимо, вход был замурован. Ну да, замурован, шеф. В заборе проделали дыру наркоманы. Я специально туда залезла посмотреть. Вместо устриц везде валяются шприцы, ну да, шеф, можешь мне поверить. Я же говорю, закрыто. Папа Джо, да не сержусь я, ну ладно, целую. Да, сама разберусь с клиентом, пока. Ладно уж, месье, мне не трудно, подвезу в память о далеком детстве. Садитесь.

Артур дергает ручку запертой двери.

– Э, минуту! Так торопитесь туда, где все мы будем, молодой человек?

По дороге в машине вопит радиостанция FM.

«Ты сеешь повсюду ненависть, выходишь сухим из воды, ты заметаешь все следы, но родная земля под ногами не прочная. Не замечая страданий других, ты привлекаешь своей порочностью. Можешь получить все золото мира, но, скорее всего, лишь железо оков. Ты сеешь семена сорняков, чтобы цветы зла сорвать. Все, что ты сделал другим, пойдет за тобой следом, а во мне камень сердец не отзовется бредом».