Элиза Ожешко - Последняя любовь

• Название: Последняя любовь
• Автор: Элиза Ожешко
• Издательство: Вече, РИПОЛ
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-7141-0155-3

В очередной том серии «Каприз» включены лучшие любовные романы известной польской писательницы Элизы Ожешко (1842–1910) «Последняя любовь» и «В провинции». В них автором талантливо и увлекательно воссоздаются жизненные испытания героев, главным стремлением которых выступает жажда настоящего любовного чувства.

---

Элиза Ожешко Последняя любовь

Стефании Толочек-Жуковой

Когда-то, в ранней юности, мы часто проводили с тобой долгие часы. Помнишь, как незаметно пролетали они в задушевных беседах о важных предметах в тенистых аллеях сада или в стенах наших тихих сельских усадеб?

Сегодня нас разделяет огромное расстояние, но чувства мои к тебе остались неизменными. И в знак нашей сердечной дружбы разреши мне соединить наши имена на первой странице этой книги.

Malheur, hélas! à celui que n'aura aimé que les formes, le corps et les apparences. — Tachez d'aimer les âmes.

Victor Hugo. Les Misérables[1]

I

Железная дорога! Какая магнетическая сила таится в этих словах! Слова эти чаруют — в них заключена мысль XIX века, исполненного заботами о материальном благосостоянии и духовном развитии человечества. Исчезают расстояния, народы, разбросанные по разным концам земли, связываются узами взаимного познания и общностью интересов. Те, кто трудится на благо человечества, с быстротой молнии рассылают по всему свету изделия рук своих, а многочисленные путешественники, алчущие все новых знаний, могут в самое короткое время очутиться на улицах шумных столиц и у подножия неприступных гор, могут любоваться гигантскими морскими валами или слушать грохот снежных обвалов, низвергающихся в пропасть с альпийских вершин. И для всех этих целей служит черная железная комета с толстым и длинным хвостом дыма, который вьется за нею серыми клубами, комета, чье тело из железа, а душа из пара, комета, которую в простоте своей народ наш сразу же нарек нечистой силой, а мы — силой и достижением цивилизации — локомотивом.

Ученые мужи и юноши, рвущиеся к постижению жизни и наслаждению, фабриканты, промышленники, натуралисты и экономисты, люди, чающие блага для человечества, которые вечно спешат и которым вечно не хватает времени, праздные вельможи изо всех стран, которые, засунув руки в карманы, со скучающей миной рыщут по свету, ища, чем бы заполнить свое ничем не заполненное существование, нервические дамы, для здоровья которых требуются целебные воды, разумные матери, жаждующие, чтобы их сыновья развивались умственно и духовно, взирая на то мудрое и красивое, чем владеет земля, — все, все хором воздают хвалу чародейке, чей могучий дух сообщает молниеносную скорость железному телу, чей пронзительный, протяжный свист взывает к людям: «Приходите ко мне, и я помчу вас к далеким чудесам, доставлю к источникам света, знаний, труда и человеческих радостей; я превращу для вас часы в минуты, неодолимые расстояния обращу в крохотные расстояньица, а за все это дайте мне для поддержания духа только немного угля и воды!»

Все поспешно прибегают на зов, с благодарностью принося дань королеве XIX века. Быть может, лишь поэт, случайно оказавшийся в этой толпе, вздохнет тихонько о благословенных для нежных душ временах, когда не свистели локомотивы, а… шумели девственные леса и пастушки играли на свирелях; когда, вместо того чтобы путешествовать, учиться, исследовать природу и общество, девицы на зеленых лужайках пасли овечек, а юноши украшали чело своих возлюбленных венками из роз. Ах!.. Как это было восхитительно!

Но прозаические души в наши дни глухи к воздыханиям запоздалых поклонников аркадских идиллий и предпочитают в погоне за знаниями, богатством и наслаждением перемещаться в «объятиях пара» с места на место, а не доить коровок и не плести венки «из роз, лилий и чабреца».

Однако никто, — ни Бокль, превыше всего ценивший изобретения человеческого разума, и Стюарт Милль, этот глубокий исследователь материальных средств существования общества, ни английский предприниматель, чей девиз «время — деньги», никто так живо не понимает пользы, которую приносят людям железные дороги, и не жаждет так горячо быстрейшего их развития, как злосчастный путник, путешествующий по тем местам, куда не проникло еще это чудо цивилизации.

Когда в непогоду ломается ось на вязкой и топкой дороге и вы вынуждены прервать срочную поездку, когда повозка еле тащится по пыльному тракту, а несчастные лошади, опустив головы, все в пене, тяжело ступают будто в Аравийской пустыне, — из груди путника вырывается вздох нетерпения и утомления, а уста его шепчут молитву и взывают: «О локомотив, приди, приди скорей!»

В те времена, когда на берегах Темзы, Сены, Эльбы и даже Вислы люди уже давно пересекали пространства с быстротой птиц небесных, на живописных принеманских равнинах только еще вздыхали о том чуде, что зовется локомотивом. По тамошним разъезженным дорогам в летний зной еле-еле тащились, утопая в пыли, тяжелые кареты шестериком, скрипели и стонали, словно души грешников в аду, колеса телег и бричек. А когда наступала дождливая и ненастная осень, повозки вязли в размокшей глине, проваливались в глубокие колеи, а ездок, отрезанный от мира непролазной грязью, вынужден был прибегать к помощи волов, чтобы выбраться из тяжкой топи.

Тому, кто захотел бы несколько лет назад увидеть в миниатюре Аравийскую пустыню, достаточно было проехать от Гродно на Немане до минеральных вод в Д. Их отделяло расстояние не больше шести миль, но широкая желтая песчаная дорога могла показаться путнику вечностью. Она тянулась по унылой равнине между редких зарослей карликовых сосен. Порой это унылое однообразие скрашивалось разбросанными здесь и там барскими усадьбами или серыми пятнами деревенских халуп. Иногда низкие придорожные кусты сменялись стройным, чистым и редким леском. Повеяв на миг ароматом и свежестью, он исчезал, снова отдавая путника во власть бесплодных песков, образующих изредка холмы и даже целые горы, преодолевать которые лошадям тяжело, а путнику грустно и скучно.

Однако каждое лето по этой унылой, скучной и утомительной дороге устремлялось множество экипажей — больших и маленьких, богатых и бедных. Толпы путешественников из самых дальних краев терпеливо тащились по пыли, направляясь к знаменитым целебным источникам.

Возле целебных источников сначала, как правило, возникают лечебные заведения, и туда стекаются по преимуществу больные за наивысшим, как утверждают некоторые, благом — здоровьем. Вскоре съехавшиеся на воды больные, почувствовав, что они обретают это «наивысшее благо», начинают искать развлечений — собираются в компании, танцуют, совершают прогулки пешком и верхом, влюбляются, женятся, выходят замуж. Понемногу слава о целебных водах сплетается со славой о всевозможных развлечениях. Если могут развлекаться больные, почему не развлечься здоровым? И вот те, у кого лицо никогда не бледнело от болезни, пускаются в путь на минеральные воды, на людей посмотреть и себя показать, потанцевать, погулять, а может, чем черт не шутит, жениться, выйти замуж… С севера и с юга, с востока и запада тянутся вереницы паломников — больных и здоровых. Толстые и худые, со слабыми легкими и ревматизмом в ногах, лихорадочно жаждующие развлечений и вялые, пресыщенные жизнью, люди с туго набитым кошельком и пустым карманом, — все едут на минеральные воды, которые исцеляют все эти хвори больных и здоровых. Одной только болезни не лечат они — скудоумия.

И вот год от году все больше людей лечится и развлекается на минеральных водах, и серьезные умы в конце концов начинают интересоваться этим явлением общественной жизни, им хочется заглянуть в глубину этого общества, под незамутненной поверхностью которого, как в глубине любого общества, таятся скорбь и любовь и, скрытая под беспечной внешностью, горькая и значительная правда. Итак, за толпой, устремляющейся в погоню за здоровьем и удовольствиями, прибывают исследователи человеческих характеров и общественных явлений, а за ними — жрецы искусства, поэты; они усыпают путь толпы перлами своей поэзии, а в знойных веяниях, исходящих от нее, черпают вдохновение для новых шедевров. Разношерстные эти компании ведут на минеральных водах бурную жизнь, здесь, как и всюду, можно разглядеть здоровье и болезнь, мудрость и глупость, радость и горе.

Не отличается ничем от других и история целебных источников в Д. И хотя дорога сюда тяжела и нудна, однообразна и изнуряюща, по ней целое лето тянутся вереницы экипажей.

За несколько лет до появления на берегах Немана локомотива, — в году 1856 или 1858 (факт не исторический, поэтому и дата неточная), на закате погожего июньского дня по дороге, ведущей из Гродно в Д., быстро, невзирая на песок, катила небольшая карета, запряженная шестеркой добрых лошадей. Толстый слой пыли на ней, усталое лицо кучера и сонные глаза молодцеватого паренька, сидящего на козлах, убедительно свидетельствовали о том, что путешественники ехали издалека; однако сильные лошади, хотя копыта их вязли в песке, бежали резво, и золоченые колечки красивой упряжи весело бренчали при каждом их движении.

Большой алый диск солнца спускался все ниже, скрываясь за узкой полосой фиолетовых туч. По небу лениво проплывали редкие белые облачка, верхушки низкого сосняка, слегка позолоченные лучами заходящего солнца, тихо покачивались, колеблемые ветерком, робко веявшим в торжественной тишине наступающего вечера. Лошади умерили шаг, карета поднялась на высокую песчаную гору, с вершины которой серым силуэтом рисовался вдали городок, куда и направлялись путешественники, а за ним виднелась широкая голубая лента Немана.