Владимир Гаков - Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения)

• Название: Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения)
• Автор: Владимир Гаков
• Издательство: Знамя
• Жанр: Филология
• Год: 1983

Книга посвящена судьбе некоторых глобальных идей, волновавших писателей-фантастов мира (освоение космоса, экология, человек и робот). Откуда фантасты черпают свои идеи? На этот и другие вопросы стремится ответить автор. В книге показан гуманистический характер прогрессивной научной фантастики, борющейся за мирное будущее всего человечества.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Джо Холдеман знает, что такое война. Из Вьетнама он вернулся с раной и твердым убеждением: с войной пора кончать. И трудно сказать, чего больше в романе — боли или сарказма. Когда в финале солдаты, перебрасываемые из одного времени в другое — война-то продолжается во всех временах! — обнаруживают противника, обе стороны, не сговариваясь, одновременно бросают друг другу обвинение-вопрос: "Зачем вы это начали?"

Война продолжается, а, действительно, зачем?

Ну, хорошо, не дала земная история долгих мирных передышек, постоянно терзала войнами (хотя американцам ли на то сетовать?), но разве в воображаемом будущем нельзя представить себе чего-то качественно иного отличного от грустного земного опыта? Увы, какая-то атрофия социального воображения мешает представить очевидное, естественное: мирную Землю и мирный космос, где впору не воевать — жить, любить, трудиться…

Так о чем же все-таки эта литература: о человеческих мечтаниях и страхах, обращенных в будущее, или о самом что ни на есть сегодняшнем, настоящем, упорно пробивающемся сквозь причудливый антураж из роботов и звездолетов?

3. "ХОТЯТ ЛИ РУССКИЕ ВОЙНЫ?"

Мы с детства знаем о том, как снимали проклятье на баррикадах, и о том, как снимали проклятья на стройках и в лабораториях, а вы снимете последнее проклятье, вы, будущие педагоги и воспитатели. В последней войне, самой бескровной и самой тяжелой для ее солдат.

Аркадий и Борис Стругацкие, "Хищные вещи века"

В июне 1982 года старинный город Кельн собрал под свои древние стены писателей из 48 стран мира. Академично сформулированная повестка "Интерлита-82" — "Современные писатели и их вклад в дело мира: границы и возможности" — мало отражала те страсти, что кипели во время проведения этого представительного форума. Все понимали, сколь самоубийственна гонка вооружений, как и отдавали отчет в том, что писателю ныне не отсидеться в башне "чистого искусства"; но как по-разному все это понимали!

Недоверчивых было много. Цифры экспертов о количестве вооружений в мире таких скептиков не убеждали. Зато как же порой крепко держались они за полувековые предубеждения и как быстро доверялись новомодным веяниям, что, мол, обе "сверхдержавы" в равной мере ответственны за гонку вооружений в мире, советские же цифры — просто пропаганда!

И тогда советский писатель Александр Чаковский, процитировав высказывание Белинского о том, что "литература есть сознание народа, цвет и плод его духовной жизни", предложил: раз не убеждают выкладки и таблицы, то почему бы не обратиться к единственному святому для всех пишущих аргументу? Книге. И, сравнив, о чем пишут писатели разных стран, в книгах же найти ответ на старый вопрос: хотят ли русские войны?

Непременно стоит заглянуть и в книги фантастов. На их страницах, как в увеличительном стекле, проступят не только картины грядущего — в фокусе этой уникальной линзы литературы порой вспыхивает огонь самых больных проблем сегодняшнего дня. О человеке-с-оружием, триумфально шествующем по страницам фантастики западной, уже сказано, сейчас речь пойдет о фантастике советской.

На удручающем фоне космических баталий советская фантастика (по крайней мере, та часть ее, что доходит в переводах до западного читателя) — явление и вправду фантастическое. Рецензенты и читатели недоумевают: все в ней есть — космос, роботы, миры будущего и путешествия во времени, но почему же никто и ни с кем практически не воюет?

Не совсем так.

Не одно только безоблачное грядущее описывается в этой литературе, очень часто приходится возвращаться мыслью к недавнему прошлому. Слишком мало времени прошло с той реальной войны, что унесла двадцать миллионов жизней одних только советских людей. Многие писатели-фантасты сами воевали, а те, кто помоложе, тоже помнят войну. Вот почему нас не должно удивлять, что по страницам советской фантастики рядом с космонавтом в скафандре идет солдат в гимнастерке и галифе, со стареньким ППШ наперевес.

Память о тех, сражавшихся за наше будущее, жива и в космический век. Возвращается в свое прошлое, где не кончен бой с фашизмом, солдат Саул из повести Стругацких "Попытка к бегству" (1962). Уходит с последней обоймой и вновь осознанным чувством собственного долга: довоевать, доделать свое дело там, чтобы наступило здесь.

В его прощальной записке — нравственное завещание будущему: "Дорогие мальчики!.. Я сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймете. У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне стыдно, и я возвращаюсь… Делайте свое дело, а я уж доделаю свое. У меня еще целая обойма".

Попытка к бегству в мирное и счастливое будущее не удалась. Это и закономерно: таким будущее само по себе не станет, надо еще выстрадать его, надо было драться за него в прошлом — приходится драться и сейчас. Да и как можно забыть о пережитом, когда снова зашевелилась в мире коричневая нечисть, забряцали оружием "стратеги", слишком быстро забывшие урок, преподанный историей!

Драться придется с безумцами, готовыми любую новинку науки и техники немедленно примерить на свой солдафонский аршин — будь то фантастический танк, орудия которого наводятся биотоками страха у жертвы (рассказ Севера Гансовского "Полигон"), или творения современного доктора Моро из повести Анатолия Днепрова "Глиняный бог". Чем не мечта выжившего из ума вояки: кремнеорганические солдаты-роботы, тупые и послушные, от груди которых пули отскакивают, как от стенки!

Впрочем, военных роботов не обязательно создавать. Из истории нам известно, как безо всякой фантастики огромные людские массы отдавались стихии беспрекословного подчинения, завороженные демагогией также не фантастических фюреров. И может статься, что ни высокоразвитое общество будущего, описанное в повести Стругацких "Парень из Преисподней" (1973), ни могущественные инопланетяне (рассказ Алана Кубатиева "Ветер и смерть") не в состоянии будут справиться с дикарем, которому язва фашистской идеологии разъела мозг. Справиться не физически — нравственно… Гаденыш из какого-то инозвездного гитлерюгенда у Стругацких и японский летчик-камикадзе из рассказа Кубатиева служат живым напоминанием о нашем земном прошлом.

А потом заговорили о Бомбе; вспомним еще раз о ней и мы.

В год первого советского спутника вышел в свет роман Ивана Ефремова "Туманность Андромеды" — первая значительная книга, рисующая панораму коммунистического будущего человечества. Но за светлыми далями, нарисованными фантазией писателя и мыслителя, за звездной романтикой и духовными исканиями ефремовских героев не забыть тревожной ноты, прозвучавшей на самых первых страницах. Сияющая утопия начинается с эпизода, когда звездолет "Тантра" в ожидании встречи кружит возле мертвой планеты. Теперь уже мертвой… Тревожный затакт, конечно, не случайность. Зачем-то писателю нужно было предварить свое путешествие в мир, где забыто слово "война", таким вот напоминанием.

Оно, это напоминание, живо и поныне. В советской литературе таких книг — единицы. Никогда в ней не смаковали кошмары, отсутствует, разумеется, и коммерческий "вал" подобной продукции.

Но одной веры в будущее без войн недостаточно, и пока идет борьба за него, сигнал тревоги звучит не переставая.

Антиутопии в ее классическом выражении (конечная стадия социального отчаяния, чувственное смакование различных вариантов конца света) в советской фантастике действительно нет. Но есть жанр "романа-предупреждения", естественный для социалистической литературы, воспитывающей в своих читателях чувство гражданской ответственности, умение мужественно смотреть в глаза проблемам и настойчиво искать пути их решения. Сказал же выдающийся мастер Леонид Леонов: "Литературу следовало бы нагрузить гораздо большей работой в смысле всесторонней (подчеркнуто мной. — В. Г.) разведки будущего… Нет ничего грознее, как не предусмотреть те роковые, вроде волчьих ям, овраги впереди, которые по забывчивости иных плановиков нередко на бумаге не помечаются"!

Цикл произведений Александра Казанцева о судьбе гипотетических фаэтонцев, роман Кира Булычева "Последняя война" (1972), наконец, многоплановое произведение братьев Стругацких, роман "Обитаемый остров" (1970), — вероятно, одно из самых ярких в советской литературе предупреждений против атомной войны… Во всех этих книгах земляне будущего сталкиваются с последствиями катастрофы в космосе, на других планетах, Не зря космос называют самым старым и самым надежным из полигонов фантастики; почему бы не испытать там и сверхоружие — может быть, это убедит "маловеров"?

Впрочем, действие не обязательно выносить в космос… Автор философско-фантастического романа "Легенда XX века" (1969) Перч Зейтунцян выбрал главным персонажем реальное лицо — Клода Изерли. Того самого командира экипажа бомбардировщика Б-29, что проследовал августовским утром 1945 года спецрейсом на Хиросиму… Под пером армянского прозаика, сына народа, которому также довелось испытать в своей горькой истории массовые уничтожения сотен тысяч и миллионов, фантастика превращается в страстный патетический призыв, выражение больной совести века. А Леонид Леонов написал свою фантастическую киноповесть "Бегство мистера Мак-Кинли" (1963), наоборот, подчеркнуто саркастично, в жанре памфлета. "Маленькому человеку XX века" Мак-Кинли, задумавшему было удрать в беспроблемное будущее, ядерная война только пригрезилась; зато в цикле коротких рассказов-предупреждений Ильи Варшавского о вымышленной стране Донамаге она произошла наяву. Взметнувшийся атомный гриб стал закономерным финалом общества апатичных обленившихся "винтиков", переложивших все свои заботы на машины или на очередного "сверхчеловека"… Как видим, примеры есть.