Мария Райкина - Москва закулисная - 2

• Название: Москва закулисная - 2
• Автор: Мария Райкина
• Жанр: Русская классическая проза

---

Райкина Мария Москва закулисная - 2

Райкина Мария

Москва закулисная - 2

Содержание

Вступление

Еще раз про любовь

Сестра пистре сломала струшку

История лошади

Где-то между сатирой и сексом

Один в лодке, не считая... таланта

В "Сатире" объявились миллионеры

Звезда из другой галактики

А ктой-то там из наших в "Самоваре"?

Коллекционер в цене

Неправильный мальчик в полном экстреме

О любви не говорят. Любовь скрывают

Укротительница всех

В поисках потерянного тела...

О! Счастливчик...

Секс убийственный по краковскому счету

Знаковая фигура

Трагик встречается с комиком

Толстый Карлсон со своими тайнами

Кушать подано!

Идиот наоборот

Выпить подано!

Культурный террор

В кино монахинь не играла

Два рояля, три собаки, четыре кошки

Пани Зося живет в собачьей стае

Дети подземелья

Здравствуйте, я ваша тетя!

Просто женщина и просто любит

Здравствуйте, я ваш дядя!

Три сестры в стеклянных кринолинах

Секс - дело честное

Шкала, Метла, Графин, Житуха

Злодейка-сопрано с ангельской душой

Доктора вызывали?

Новый взгляд на неглиже

Приглашение на казнь

Мистический авторитет

Любовь хулиганов

Сказание о Вере и... ее правде

Энергия заблуждения браку не помеха

Красавец мужчина с душой Квазимодо

Штурмовик всегда просит огня

Без вины? Виноватый?

За одного Ленина одного народного давали

Вступление

Ничего притягательнее, чем чернота кулис, я не знаю. Их таинственность... Конечно, манит. А запах, которому не подобрать названия, вызывает ностальгический приступ. Что там такое за всего-навсего какими-то пыльными, непростиранными полотнами, штандартами, спускающимися из-под колосников? А сами колосники? Эхо птицей летает в их перекрытиях. Может, это "Чайка" символ театра?

Романтика, магнетизм, необъяснимое...

И вдруг вся эта возвышенность рассыпается в тот момент, когда в кулисах мелькнет любимец публики в халате и шлепанцах на босу ногу. Он что-то кричит противным голосом бледной костюмерше, у которой стакан с водой дрожит в руке. А потом вбегает генератор идей - режиссер - и еще более противным голосом требует расправы с молоденькой актрисой, выходящей на разовых ролях. Романтику добивают художник со всклоченной копной немыто-нечесаных волос и дирижер, остервенело грызущий палочку вместо ногтей. О, ребята, как у вас тут все непросто...

Хорошо, что этого закулисного спектакля не видит публика, в это время надраивающая ботинки, подводящая глаза и тщательно подбирающая недорогие украшения к вечернему платью. Потому что она - публика. И идет в театр.

Все попытки понять, что же такое театр - не приближают никого к истине. Самая сладостная и жестокая игрушка для взрослых. Три твердые согласные с двумя гласными по центру оказываются мукой, головной болью, смехом, слезами, радостью откровения, которая на следующий день оказывается иллюзией.

Театр - это такое здание, в которое ходят работать такие люди, и там они надевают чужие волосы, костюмы, поют и очень много разговаривают. И здание такое, как все. И люди такие, как те, что на улице, потому что сами по ней же и ходят. Но такие ли как все?

Вот почти сто лет назад ехал по улице известный артист Иван Москвин в санях и вез гробик. Всем, кто спрашивал убитого горем артиста - что случилось, почтеннейший Иван Александрович? - тот отвечал: мол, младшенький сынок помер. И крестился вместе с сочувствующими, которым и в голову не приходило, что Москвин-младший жив, здоров и с розовощеким видом играет в снежки. Узнав правду, почтенные граждане разводили руками, и только Михаил Чехов, сам артист, объяснял это так: "Вот что значит, когда у артиста нет ролей". Вполне логичное объяснение, хотя за кадром остается множество вопросов морального свойства.

А как объяснить еще более вопиющий факт из истории античного театра и тоже связанный с прахом малютки? Только прах в отличие от гробика был не бутафорский, а самый что ни на есть настоящий. Оказывается, протагонист, то есть главный герой древнегреческой трагедии, принес на спектакль урну с прахом своего умершего дитя. Для чего, вы думаете? Чтобы быть убедительным и правдивым в сцене, когда он будет рыдать на могиле.

Если искать признаки рассудка в таком поступке, то с натяжкой можно предположить, что актеру так легче было забыться в своем горе. А можно выдвинуть более циничную версию - раз уж малютки все равно нет, то пусть хотя бы прах его послужит искусству. Мурашки по коже от подобных предположений и уж тем более от высказанных вслух мыслей.

А вспомним Сару Бернар. Умнейшая и талантливейшая женщина своего времени. Зачем этой умной Саре ни с того ни с сего понадобилось живехонькой спать в гробу? Кровати у нее, что ли, не было? Пока журналисты и все добрые люди искали мотивацию странного поступка, "покойница" вставала из гроба и шла ваять то ли очередную роль, то ли скульптуру, поскольку, как говорят, была неплохой скульпторшей.

Ясное дело, что нормальный человек добровольно в гроб не ляжет и своего ребеночка заживо на тот свет не отправит. Артист - одно слово.

Театр - другое.

Кулисы - третье.

И это такая гремучая смесь, выдержать которую суждено не всякому. Затаитесь, затаитесь в кулисах. Если вас, конечно, туда пустят. Или через двадцать минут не вытолкают взашей. Только тогда вы увидите сначала над головой черную, как космос, бесконечность. Потом в противоположной кулисе премьера в шлепанцах на босу ногу, суетливую помрежку, "заряжающую" реквизит, приму, бьющуюся в истерике или, наоборот, ушедшую в себя, как в летаргический сон. И эти люди сделают нам красиво? Не верю, - сказал бы Станиславский. А я верю. Но не всегда...

Вы услышите, как глухо нарастает шум за занавесом и нестройно хлопают бархатные кресла. Публика пожаловала. А она все хочет знать - и про жизнь, и про любовь, и про слезы. Об актерах и актрисах - до и после спектакля. О простых и непростых штучках для волшебства театра. О природе и антиприроде профессии. И о том, как над этим ремеслом издеваются сами же артисты. Все это во второй части антитеатрального исследования - "Москва закулисная-2".

Олег Ефремов. Точка. Этим все сказано. Для своего поколения - целая эпоха. Фигура - легендарней не бывает. Для нового, знающего его больше по истории, Олег Ефремов - это сложная личность, за которой числится создание знаменитого на всю Москву театра "Современник", раздел МХАТа, оглушительное количество романов, участь несчастного отца в 70-летнем возрасте. Да каждый из этих периодов стоит отдельного романа. В последний год своей большой и непро-стой жизни он ставил пьесу об идеальной любви - "Сирано де Бержерак". Был одержим реформаторскими идеями насчет МХАТа и очень любил телесериал "Скорая помощь". Ни он, ни я не знали, что это будет его последнее интервью в жизни. И, не думая ни о чем плохом, не спешили подводить итоги, а говорили

Еще раз

про любовь

Театр лучше воровства

Под псевдонимом Лисья мордочка

Генсек как мумия для Хаммера

С Дорониной без развода

Отец за сына...

- Вот вам трон. Стул - это не для вас. Откуда цитата? - огорошил он меня с порога не то импровизацией, не то домашней заготовкой.

- Ой, так сразу и не припомню, Олег Николаевич.

- Это Гоголь. "Ревизор". Да вы устраивайтесь, как вам удобно. Это вот я привязан.

И это уже была не шутка, так как художественный руководитель МХАТа в прямом смысле привязан к кислородному аппарату: его прозрачные проводки вставлены в нос и заложены за уши, как дужки очков.

- Если шумит, я могу его выключить.

- Не беспокойтесь. Интервью в медицинских условиях... начинается с разминки.

Рассмеялся.

- Скажите, легко ли вы даете деньги в долг?

- Да в общем, да. Крупные суммы давал.

- Нападение - лучший способ защиты?

- Я на эти темы не размышлял.

- Прежде чем ответить, вы просчитываете каждое слово?

- Нет.

- Вы не боитесь показаться хуже, чем вы есть на самом деле?

- Нет.

- Ну тогда поехали.

Рассмеялся.

- Действительно ли ваше детство прошло в лагерях для заключенных?

- Нет, не детство. Просто-напросто мой отец (он не имел никакого отношения к НКВД) уехал в тридцать девятом году за длинным рублем. Он был замначальника финансово-планового отдела лагерей ГУВЖД (Главное управление военных железных дорог). Их строили

заключенные - от Воркуты в европейскую часть. И поэтому, когда началась война, мне было четырнадцать лет, мы с мамой на лето уехали к отцу отдыхать, а вернулись в сорок третьем.

- Чему такому вас научила лагерная жизнь, чему нельзя было научиться на воле?

- Многому, многому. Пролезать в форточку, например. Как зачем? Воровал. Это не от голода. Была определенная компания, почему отец и увез меня в сорок третьем году в Москву - боялся, что я стану вором.