Валентин Распутин - Эти двадцать убийственных лет

• Название: Эти двадцать убийственных лет
• Автор: Валентин Распутин
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-0369-2

Беседы известного публициста Виктора Кожемяко с выдающимся русским писателем Валентином Распутиным начались без малого двадцать лет назад. За эти годы Россия переживала и продолжает переживать нескончаемые трагедии - расстрел парламента и Чеченскую войну, гибель "Курска", взрывы жилых домов и на станциях метро, крушение самолетов, дефолт, принятие закона о продаже земли, беспредел преступности, разрушение русской культуры и нравственности...

Мы живем в небывало сгустившейся череде катастроф, в нашем сознании крушения давно вытеснили надежды, и день за днем уносит жизни, так и не дождавшиеся спасения. Мы утратили национальную память и чувство Родины, и все очевиднее наш народ превращается в народонаселение. "Россию продали, только название осталось..." - говорят при встрече с писателем местные жители сибирских деревень в документальном фильме "Река жизни, Валентин Распутин" (2011). По берегам его родной Ангары - разруха, развал, запустение, безработица, безысходность...

Пророческий взгляд писателя на самые болевые современные проблемы и будущее России - в этой книге.

---

Валентин Распутин, Виктор Кожемяко Эти двадцать убийственных лет

Глава I После расстрела на Краснопресненской

Нет, не кончено с Россией…

Виктор Кожемяко: Валентин Григорьевич, начну даже не с выборов в Думу. Начну с того, что до сих пор жгуче болит во мне, как, думаю, и в вас, во многих других наших соотечественниках. Имею в виду расстрел российского парламента. И самое поразительное: 4 октября при этом кровавом действе было, как известно, много зевак, а были даже и такие, которые после каждого выстрела аплодировали. Что это? Как, по-вашему, объяснить такую бездну нравственного падения? Ведь это все равно как если бы фашисты заталкивали в газовую камеру евреев, а «посторонние» антисемиты аплодировали или русофобы аплодировали бы при отправке в газовую камеру русских, «посторонние» антикоммунисты – коммунистов? Между тем даже такой, казалось бы, гуманист, как Булат Окуджава, в интервью «Подмосковным известиям» заявил об этом жутком, кошмарном зрелище, демонстрировавшемся по телевидению, буквально следующее: «Для меня это был финал детектива. Я наслаждался этим. Я терпеть не мог этих людей, и даже в таком положении никакой жалости у меня к ним совершенно не было. И, может быть, когда первый выстрел прозвучал, я увидел, что это – заключительный акт. Поэтому на меня слишком удручающего впечатления это не произвело».

Валентин Распутин: Да-а… Что ж, в наше время уже трудно удивляться чему-нибудь, и все-таки подобное признание Булата Окуджавы, сделанное к тому же с явным удовольствием, поразительно. Есть люди, правда, с особой психикой, которым мучения жертвы доставляют физиологическое наслаждение, здесь что-то в этом же роде. Наши интеллигенты-гуманисты из «демократических» рядов вообще приобрели странное выражение души и сердца (лица тоже) – с печатью отнюдь не целебных чувств. Действительность всех нас не делает спокойными, но там уж совсем какое-то оголтелое неистовство! А ведь «победители»! – чего бы, казалось, из кожи выскакивать, беса в себя гнать: твоя взяла, будь теперь великодушен к тем, кто еще не дорос до высоты твоего ума и широты твоего сердца. Но оттого-то, видимо, и беспокойство, оттого-то и нервозность, и эти постоянные подпрыгивания, будто пятки поджаривают, что неправедное дело, которое привело их сторону к успеху, долго не устоит и они не могут этого не чувствовать.

Что касается радостной реакции зевак на расстрел «Белого дома», выражения восторга, если снаряд попадал в цель и кто-то в эти мгновения расставался с жизнью, кто-то начинал мучиться в ранах, – нет, это уже не зеваки, а действующие лица. Приходится признать, что из нашей молодежи не просто создается нечто с неясными результатами, а уже создан тип человека, совершенно новый, какого раньше и быть не могло. Тип человека безжалостного, циничного, поклоняющегося госпоже удаче, ради которой пойдет на все. Если уж Булату Окуджаве кровь сотен безоружных и безвинных людей виделась спектаклем, великолепно поставленным действом, то для них тем более. На огромном уличном экране они были зрителями того, во что постоянно окунаются на экране телевизионном и что притупило и атрофировало боль, сострадание и чувство справедливости. Сюжет «постановки» был крутым, события развивались без нравственных «соплей», в действии присутствовали неожиданные повороты, положенное число жертв должно было без обмана стать жертвами, знакомая московская обстановка еще больше щекотала нервы – им это нравилось. Так их воспитали в последние семь-восемь лет телевидение, газеты, общественное мнение. Эти еще оказались в положении зрителей, причем вроде поневоле, а такие же, как они, геройски действовали – посылали снаряды, били из снайперских винтовок, орудовали дубинками. Физическое убийство сотен (а может быть, тысяч) наших братьев и сыновей, пришедших защищать законность и справедливость, стало возможным в октябрьские дни лишь потому, что еще раньше произошло моральное растление и убийство миллионов.

Юрий Власов считает, что мы потеряли не одно, а, вероятно, два-три поколения молодежи. Потеряли притом в окончательном смысле, делая их врагами исторической и национальной России. Как бы хотелось, чтобы он ошибался! Я не могу с ним полностью согласиться, уповая, без особой, впрочем, опоры, на саморегуляцию хватившего лиха народа, на чудесное спасение, которое, может быть, послано из прошлого, на нашу собственную работу, но то, что перерождение свершается быстрее, чем предполагалось, и что воспитательная мина заложена надолго, сомнений не вызывает. Порядки, заведенные ныне в России… знаете, сказать, что благоприятствуют нравственной и духовной мутации человека, значит, ничего не сказать. Это просто фразы, набившие оскомину, несмотря на свой верный смысл. Кричать – тоже не докричишься. Но, когда десятилетние девочки толпами высыпали на панель, а двенадцатилетние принялись рожать, и все это считается в правилах свободного демократического государства, – да пропади оно пропадом, это государство, и мы вместе с ним, если мы позволяем себе мириться с такими порядками! Достоевский говорил только об одной слезе ребенка, которой недостойно благополучие всего мира, а тут море слез и восторг по поводу их «свободного» истечения.

– Хотелось бы услышать ваше мнение, мнение большого русского писателя, о положении, в котором оказалась Россия после октября нынешнего года.

– Победы президента и правительства тут не было – было, напротив, жестокое поражение. Какая может быть победа в войне с собственным народом, в показательном убийстве защитников Конституции и законности! Полководческое искусство в этой войне Ерина и Грачева, так же, как искусство Суворова и Кутузова, добывавших прежде славу русского оружия, останется в веках, но только совсем в другом ряду.

Президент на то и президент, правительство на то и правительство, чтобы в междоусобных конфликтных ситуациях находить выход мирными средствами. Если бы даже противная сторона была не права. Но причина конфликта не в этом, а, как хорошо виделось невооруженным глазом, в стремлении президента к единоличной власти. Запад в лице руководителей «силовых» государств, поддержавших Ельцина, поддержал, в сущности, не столько его действия, сколько свое прежнее реноме и желание навсегда исключить Россию из числа стран, имеющих авторитетную самостоятельную политику. Общественное мнение Запада увидело в октябрьских событиях присущее России дикарство, возглавляемое в настоящее время, естественно, главой государства. Сейчас, я думаю, в лагере «победителей» довольно интересная ситуация. Связанная одной кровью, президентская команда, как никогда, казалось бы, должна быть плечом к плечу. Но это только на слишком доверчивый взгляд. Хотя в нашей стране позволено все, но народное мнение все еще существует, и с кровью оно не согласится, сколько бы телевидение ни убеждало, что это кровь нечестивых. Едва ли стоит сомневаться, что частью экранные, частью закулисные лица ведут теперь хитроумные расчеты, как и когда сделать из президента козла отпущения. Другого выхода, если они собираются играть прежнюю роль, у них нет. Или диктатура, при которой и им по закону всякой диктатуры не сносить голов, или это. Но для этого нужна подходящая кандидатура, чтобы при ней волки по-прежнему оставались волками, а овцы овцами, то есть богатые при своих интересах, а бедные при своих.

Выборы, по замыслу, скорей всего и должны были представить наследника престола. Он, бессомненно, пришел, но… с конфузом для своей партии. В выборы вмешались октябрьские события. О, они еще долго будут вмешиваться в нашу политическую жизнь! Жириновский ни от кого не увел голоса (разве что самое незначительное число у правительственных партий), но своими зажигательными речами он привел на избирательные участки тех, кто не собирался туда идти, справедливо видя в себе материал для политических игр. Правительственный радикализм (если этим термином можно заменить жестокость так называемых реформ и жестокость нравов) заставил голосовавших за Жириновского выбрать самую радикальную из представленных предвыборных программ. Этим прежде всего нужно объяснять успех Жириновского, а не искать сдуру в народах России фашистское сознание: что оскорбительно, во-первых, для народов, а во-вторых, уж очень явно выдает в любителях подобных умозаключений породу бешеных, общение с которыми опасно даже через телевизор.

Нет, с Россией прощаться рано. Помню, несколько месяцев назад, еще до ельцинского октября, Владимир Максимов, замечательный русский писатель и здравомыслящий человек, вынужденный двадцать лет жить в Париже, воскликнул в последнем отчаянии от происходящего у нас, что ему ничего не остается, как попрощаться с Россией, ибо новые правители ее погубили окончательно. Но ведь и Максимилиан Волошин в 1918 году с не меньшим отчаянием произнес знаменитое «с Россией кончено…». А она выжила. Не может быть, чтобы не выжила и теперь. Насколько боятся ее, начинающую пока полубессознательно стряхивать с себя оцепенение и дурман, я увидел (все мы увидели) на недавнем празднике встречи «нового политического года» в Кремле, когда стали поступать результаты голосования из восточных районов и торжество, с самого начала напоминавшее шабаш гоголевских персонажей на Лысой горе, превратилось в позор с паническими и злыми выкриками.