Жозеф Кессель - Смутные времена. Владивосток 1918-1919 гг.

• Название: Смутные времена. Владивосток 1918-1919 гг.
• Автор: Жозеф Кессель
• Издательство: Тихоокеанское издательство «Рубеж»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-85538-070-5

В октябре 1918 года к французским летчикам обращаются с призывом записаться добровольцами во Французский экспедиционный корпус. Двадцатилетний Жозеф Кессель, младший лейтенант, поднимается на борт корабля в Бресте. Владивосток — город, где правит закон джунглей. Бывшая казарма, ставшая пристанищем для шести тысяч проституток. Атаман Семенов и его казаки, наводящие на всех ужас. Однажды ночью, в кабаре «Аквариум», юный Жозеф встречает Лену, певицу, хрупкую и печальную. Так начинается история любви, странная и мучительная, совпавшая с крахом старого мира.

---

Жозеф Кессель Смутные времена Владивосток 1918–1919 гг.

Об авторе

Жозеф Кессель — признанный классик французской литературы XX столетия, кавалер ордена Почетного легиона, член Французской Академии. Будущий писатель родился 10 февраля 1898 года в Аргентине, куда его отец, выходец из России, переехал после учебы во Франции. По возвращении семьи в Париж Кессель поступил на филологический факультет, с 1915 года публиковал очерки во французских журналах. Некоторое время он работал в «Журналь де Деба», самой уважаемой газете Парижа, с которой сотрудничали многие выдающиеся французские мыслители и писатели.

Жозеф Кессель не раз оказывался в центре самых интересных событий своего времени. Добровольцем он поступил во французскую военную авиацию и в составе эскадрильи 539 участвовал в Первой мировой войне. Все увиденное находило отражение в его творчестве. Известность Кесселю принёс роман о пионерах авиации «Экипаж» (1923). Роман «Дневная красавица» (1928) обрел вторую жизнь благодаря экранизации Луиса Бунюэля, исполнение главной роли в которой принесло французской актрисе Катрин Денёв мировую славу. Кессель много писал о России, на страницах романа «Княжеские ночи» (1927) он создал литературный архетип русского эмигранта.

11 ноября 1918 года в составе Французского экспедиционного корпуса Жозеф Кессель оказался во Владивостоке. Здесь он познал первую любовь, боль разлуки и разочарования и ни с чем не сравнимую радость возвращения на родину своих предков. Воспоминания о Владивостоке в эпоху революции легли в основу романа «Смутные времена» (1975).

После Второй мировой войны, которую он начал как сапер и закончил как летчик движения «Свободной Франции», Жозеф Кессель вернулся к литературе и журналистике.

В 1962 году Кессель был избран во Французскую академию, один из наиболее авторитетных во Франции общественных институтов, основанный в 1635 г. Людовиком XIII и кардиналом Ришелье. Умер Жозеф Кессель в городке Аверн близ Парижа 23 июля 1979 года.

В разное время на русский язык переведены «Княжеские ночи» (1927), «Дневная красавица» (1928), «Всадники» (1967), «Лев» (1958).

Издание романа «Смутные времена» осуществлено при поддержке «Альянс Франсез — Владивосток».

Большое путешествие

Все началось в 1918 году. В первых числах октября. Вот уже два месяца, как в войне наступил перелом. Наконец-то после четырех лет жизни в землянках, пропитанных кровью погибших, враг сдался, наконец-то он был сломлен. Оставив окопы, шли миллионы мужчин, грязные, обросшие. Одни — немцы — отступали все дальше и дальше. Другие постоянно преследовали их. Наша эскадрилья опережала всех, перемещаясь с одного импровизированного аэродрома на другой. Так мы оказались поблизости от Сент-Менехульда.

Полетов совершали мы много. Определяли местонахождение, вели разведку и пристрелку, поддерживали с воздуха пехоту, бомбили, сражались, искали пропавших товарищей.

В это утро, очень рано, наблюдатели и пилоты собрались вместе, как было заведено, в бараке, где находилась офицерская столовая. У многих с собой было обмундирование для полетов. Снаружи было слышно, как механики запускали моторы и раскручивали винты самолетов. Все было готово для выполнения задания. Редкий осенний туман, предвещающий чудесную погоду, постепенно рассеивался. Несколько минут спустя, первые, кому предстояло отправиться на задание, уже садились в кабины самолетов.

В этот момент появился наш капитан, изящный, опрятный, оживленный. Он был затянут в черную униформу артиллериста, заношенную до блеска, рядом с ним бежал его рыжий спаниель. Капитан потряс какой-то бумагой.

— Приказ Генерального штаба, — сказал он. — Последний.

Он прочел циркуляр. Союзники формировали новую армию. Где-то в Сибири. В нее должны были войти французские, английские, американские, канадские, чешские и польские части. Цель этой армии — остановить немецкие войска между Уралом и Волгой. Французские части должна сопровождать ближняя разведывательная авиация. Осталось только найти добровольцев. Командующим авиационными частями было предписано сообщить об этом.

Капитан закончил читать. Сначала воцарилось гробовое молчание. Мои товарищи, казалось, или не сразу поняли то, что им пришлось услышать, или же просто не верили своим ушам.

И вдруг все разом заговорили. Сибирь! Сибирь, зима… каторжные! Тысячи и тысячи километров каторги. Немцы — там? Какие там могут быть немцы?! Откуда? Со всем, что там творилось! Когда тут в любой момент все могло закончиться… И вдруг Сибирь!

Так рассуждали мои товарищи по полетам, покеру и выпивке. У нас даже рефлексы стали общими. Но сейчас я был далек от них, я находился от них на таком расстоянии, которое вряд ли можно было измерить.

В их представлении Сибирь была проклятой богом ледяной пустыней, а само путешествие виделось им как нескончаемая операция, нелепая затея. А я… Я, словно в тумане, пересекал незнакомые мне континенты и океаны. Чем длиннее был предстоящий путь, тем больше открытий он готовил. А в самом конце, на краю света, бескрайние заснеженные степи, огромные реки, непроходимые леса, племена, все еще живущие в каменном веке, и, конечно, казаки с берегов Байкала и Амура. А еще песни каторжников.

Мои русские корни, знание языка, сказки и книги моего детства, народные песни, прекраснее которых ничего на свете нет, — все это пробудило во мне освещенную звездами мечту. Я осознал это несколько позже, а в тот момент мне было не до размышлений. Я грезил наяву.

К реальности меня вернул чей-то спокойный голос. Между двумя затяжками трубки обутый в сабо широкоплечий лейтенант с уже наметившимся животиком и ярким румянцем на щеках — он руководил в эскадрилье офицерами-наблюдателями и летал в одном экипаже с капитаном — обращаясь к капитану, он произнес:

— Как ты, наверное, заметил, безумцев среди нас нет.

— Так я и знал, — ответил капитан.

А потом, подняв глаза к безоблачному небу, он сказал:

— А теперь приступим к более важным делам.

Все бросились к самолетам, уже раскатисто ревевшим под вращающимися винтами. Капитан тоже отправлялся на задание, но, как обычно, самым последним. Он любил наблюдать, как самолеты один за другим поднимаются в воздух.

Я сделал вид, что проверяю свой шлем и планшеты с картами. Затем нагнал его на пороге барака и попросил записать меня добровольцем в Сибирь.

На его лице сначала промелькнуло недоверие, почти мгновенно сменившееся болью и страданием. Мне стало плохо. Я знал, что говорил мне его взгляд: «Ты нас бросишь? Ты? Как такое возможно? Ты, прибывший к нам восемнадцатилетним курсантом, только-только окончившим школу, где ты так ничему и не научился… Ведь это я первым ввел тебя в бой, я объяснял тебе, что такое полоса обороны, я обучал тебя пристрелке, разным военным хитростям, песням и фарандоле, я включал тебя в приказы об объявлении благодарности, награждал тебя. А ты, ты хочешь нас оставить!»

Мы — это его эскадрилья. Он любил ее (нас) больше всего на свете. Да я и сам тоже. Больше в моей жизни такого не было, эскадрилья была моей семьей, моей бандой, она заменила мне родителей во время войны, она была моей Вселенной. А капитан был душой, сердцем и жизненным центром этой Вселенной. Для всех он был командиром, которому повиновались с радостью. Каждому из нас он был верным другом, веселым товарищем и лучшим советчиком. Ему было всего двадцать четыре года. Из них больше трех лет, начиная с 1915 года, он служил в авиации. Наблюдатель, пилот, командир эскадрильи. Восемь раз его самолет сбивали, пять раз он был ранен. Счастьем было услышать похвалу из его уст. А выговор, даже незначительный, приводил меня в отчаяние.

Чтобы понять и осознать те чувства, что он мне внушал, нужно в двадцать лет оказаться в горниле войны, но при этом иметь непреодолимое желание восхищаться кем-то и любить, и, конечно же, рядом должен быть такой капитан.

«Ты бросаешь нас!» — кричали глаза капитана. Я бы вынес все, что угодно, все, лишь бы избавить его от этой боли. Я не мог произнести ни слова, но без колебаний я кивнул головой, чтобы подтвердить мою просьбу.

Мне нужна была и эта экспедиция, и эти бескрайние просторы, мне нужна была Сибирь.

Мы обменялись с капитаном долгим взглядом, пожали друг другу руку. Это много значило для капитана, но еще больше это значило для меня. Он похлопал меня по плечу и сказал:

— Да будет так, мой друг. Удачи тебе.

Самолеты пролетали над бараком и взмывали высоко в небо. Я направился к моему самолету. Капитану пришлось крикнуть, чтобы я услышал его слова:

— Будьте внимательны. В зоне обстрела появилась группа немецких истребителей. Весьма агрессивных. Будет глупо, если вас собьют во время вашего последнего задания здесь.

После этого, как и следовало ожидать, начались формальности, бумажная волокита… Миссия в Сибири зависела от многочисленных служб, разбросанных по разным областям. Запись. Назначение. Денежное довольствие. Медицинский осмотр. Транспортировка. Штемпели. Печати. А поскольку миссия существовала пока только на бумаге, повсюду царили неведение и неразбериха.