Кэрен Бришо - Как бы нам расстаться

• Название: Как бы нам расстаться
• Автор: Кэрен Бришо
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-8189-0404-0

Если в твоей душе звучит музыка, значит, любовь где-то рядом.

Похоже, Уичита, единственная на свете девушка, которая об этом даже не догадывается! Из-за чего попадает в смешные ситуации, страдает и пытается расстаться с тем единственным, что дарован ей судьбой. Ей бы сесть и спокойно во всем разобраться, да разве найдешь свободную минутку! Еще младшая сестренка подкинула проблем: свалилась как снег на голову со своим бойфрендом и растущим животиком. И откуда только берутся глупые женщины?!

Веселая, глубоко лиричная книга Кэрен Бришо придется по душе всем, кто знает толк в хорошей литературе и готов окунуться в мир нежности, любви, свободы.

---

В кладовке я нахожу зерно и насыпаю в кормушки, кладу новый кусочек сала в корзинку и наливаю воду в ванночку. Я смотрю, как скворцы толпятся около воды, и тут звонит Индия.

— Ну, слава Богу, — говорит она, когда я отвечаю на звонок. — Ты хоть не застряла где-то на дороге.

— У Джины выкидыш… — говорю я, все еще наблюдая за скворцами.

— Как она?

— …А мне, наверное, надо постараться поскорее уехать, все равно, есть на дороге снег или нет.

Индия молчит.

И я молчу.

— Что бы я ни делала, — говорю я спустя некоторое время, — я все время причиняю людям боль. И я ничего не могу с этим поделать. Она потеряла сознание, но сейчас с ней все в порядке. У нее же есть семья.

— Уичита… — начинает Индия, но обрывает себя. — Рада, что с ней все хорошо.

Я киваю головой своему отражению в оконном стекле.

— Звонил какой-то парень, Майк, — продолжает она. — Он хотел, чтобы я сказала, где ты.

Я опять киваю.

— Уичита?

— Спасибо, — произношу я вслух. — Я ему позвоню.

— Тебе нужны деньги? — спрашивает Индия. — Я имею в виду, чтобы добраться домой? Ведь ты же уволилась с работы…

— А ты откуда знаешь? — спрашиваю я. — Нет, все в порядке. Просто интересно.

— Звонила Дженет. Она сказала, что ты уволилась. И оставила тебе сообщение. Подожди… — Она шуршит бумажками и булавками. Я вижу, как она стоит перед пробковой доской для записок, которую мы повесили рядом с телефоном. Забивая гвоздь, я тогда попала молотком по большому пальцу. Посмотрев вниз, я вижу на большом пальце маленький шрам. Не от молотка.

«Вот мы и семья. И никто нам больше не нужен».

«Я не хочу, чтобы ты уходила». — Но это не голос Джонза. Это мой голос.

— Вот она, — говорит Индия. — «Спасибо. День «Д»[14] — в понедельник!» Очень загадочно. И еще она хотела узнать, можно ли на первое свидание надевать красное. Ты знаешь, что это может значить?

— Понятия не имею, — отвечаю я.

Наступает тишина. Только шуршит милая записочка от Дженет, которую Индия скатывает в комочек. Такое впечатление, что возбужденная предводительница команды болельщиц помахала у меня перед носом своими помпонами.

— Ты уверена насчет денег? — спрашивает Индия. — Я бы могла…

— Со мной все будет в порядке, — отвечаю я. Пробы ради я посылаю улыбку своему отражению в стекле, чтобы узнать, удастся ли придать моему голосу приятное звучание, прикрыв улыбкой всю ту кашу, которая у меня на душе. «Улыбка на лице — и на душе радостнее…» — Жаль, у меня при себе нет губной гармошки и кружки. Ты бы послушала и не сомневалась.

— Ну что же, — отвечает Индия. — Я буду их беречь. На тот случай, если ты пойдешь просить милостыню, когда приедешь.

Глава 18

Повесив трубку, я представляю себе картину: я сижу в среднестатистическом городе на среднестатистическом тротуаре, в одной руке держа кружку, а другой играя на губной гармошке. Звук гармошки напоминает сирену товарного поезда, надо только прислушаться. Я облокачиваюсь на раковину и думаю: на какой гармошке я бы играла? На деревянной? На китайской фарфоровой? И смогла бы музыка товарного поезда унести меня на своих крыльях? За окном голодные птицы подбирают насыпанное мною зерно и набирают полные клювы воды. Час счастья в доме Греев. Ну, вы знаете где. На Мейпл-стрит. Там полно воды, да к тому же бесплатной. И ничего не надо бояться и взвешивать все за и против.

Интересно, откроет ли Майк Клуб сегодня вечером. Звонить ли мне ему? Вернее, позвонить прямо сейчас или сделать вид, что я никогда его не знала. Я вспоминаю, как первый раз перегнулась через стол, чтобы поцеловать его, и жар стыда обдает меня до самых корней волос.

Чтобы остыть, я наливаю себе воды.

Разудалая шайка птиц улетает, потому что на дорожку к дому въезжает отец. Вылезать из машины ему теперь труднее, чем раньше. Приходится немного раскачать тело, чтобы, придав ему ускорение, сделать движение наружу и выдернуться из ковшеобразного сиденья. Это почти стариковское раскачивание резко контрастирует с ровным русым цветом волос.

— Уичита, — говорит он, захлопнув за собой дверь черного хода на кухне. Он стискивает мне плечи, потом снимает пальто: — Мать позвонила мне в контору. Ей нужно кое-что из вещей.

— Они останутся в больнице на ночь?

Он похлопывает себя по груди.

— Они там неплохо все придумали. Без помощи мою девочку не оставят. — Покопавшись в кармане рубашки, он передает мне клочок бумаги: — Вот список.

Я опускаю глаза и вижу целый перечень. Одеяло. Мягкая игрушка-зверюшка. Кружка. Библия. Список составляла явно не Джина.

Отец вытаскивает из холодильника пиво. И только тут я понимаю: мама позвонила отцу, чтобы передать этот список, но собирать вещи будет не он.

— Так ты еще раз был в больнице? — спрашиваю я, хотя и без этого знаю ответ.

— Что? — Он срывает крышечку с банки. — Нет. Я только подъезжал туда. — Затем он бочком выскальзывает из кухни (по-другому просто не скажешь). Секунду спустя телевизор уже включен, и я слышу голоса эксгибиционистов, участвующих в вечернем ток-шоу на эту тему.

Эти голоса звучат так… одиноко. Как крики гусей ночью, в темноте, поздней осенью пролетающих у вас над головой, на высоте тысячи футов. Только в этих визгливых голосах отсутствует романтика осеннего перелета — осталось лишь невыносимое одиночество.

Весь день таращусь в окно. Вот машина. Вот стая птиц.

Пожатие. Похлопывание. Три фразы. Потом голоса людей за тысячу миль от меня теряются в осенней ночи.

Я не отрываю глаз от пальто и кейса, лежащих на кухонном столе. Маме что, приходится каждый вечер убирать эти пальто и кейс, прежде чем приступить к приготовлению ужина?

Я беру телефон и звоню в больницу. Номер приклеен к стене вместе с номерами пожарного управления, пастора, полиции и даже службы «911». Мне отвечает дежурная. Я спрашиваю ее, какой номер в палате Джины.

Пожарное управление, пастор, полиция, служба «911», средняя школа, салон-парикмахерская на Четвертой улице…

В списке нет рабочего телефона отца.

— Мама, здравствуй, — говорю я, когда мама берет трубку. — Как Джина?

Молчание.

— Мама!

— Хорошо, — отвечает она. — Все хорошо.

— Папа только что вернулся, — говорю я. — Он передал мне список. — Я прочитываю ей список. — Что-нибудь еще нужно?

— Приноси что хочешь, мы всему будем рады. — Ее голос звучит так, как будто она испытывает жестокие муки: избиение камнями или что-то в этом роде. Служит живой мишенью для лучников. Ее разрывают львы. Что бы я ни принесла, они всему будут рады.

Так дело не пойдет.

Забивший было родничок жалости моментально пересыхает.

Я копаюсь в вещах, чтобы найти то, что перечислено в списке, и бросаю все это в коробку, куда добавляю несколько широких рубашек из чулана Джины. Я никогда не лежала в больницах, но читала достаточно открыток оттуда, чтобы понять, что больничные рубашки удобством не отличаются. Когда я возвращаюсь на кухню, то вижу, что на кейсе отца лежат ключи от машины, оставленные на самом видном месте. Намеренно? Я даже не спрашиваю, хочет ли он поехать со мной.

Дорога в больницу идет мимо «Бургер Кинг». В окружающий ландшафт внесено добавление: какое-то скорбное дерево и остатки погибшей растительности, покрытые снегом.

— Что ты хочешь сделать в жизни? — спросила я Джонза, когда мы с ним уселись в нашем отсеке и взяли с подноса свои бургеры и жаркое. Никто из тех, кто знал, что к чему, на подносах не ел. Не потому, что это некрасиво. Если вы видели, как двести-с-чем-то дней в году за прилавком стоит парень, засунувший пластиковые соломинки себе в нос и выпускающий через них молоко, вы не будете есть на тех подносах, протирать которые входит в его обязанности. Нормальные люди, взрослея, уже не позволяют себе такие шуточки. И то, что именно этот представитель рода человеческого никак не мог миновать этой стадии развития, было своего рода предупредительным знаком — «Осторожно! Антисанитария!».

— Мне надо решить прямо сейчас? — спросил Джонз, кладя наши подносы поверх стопки в ближайшем контейнере для грязных подносов.

— Тебе ведь уже семнадцать, — заметила я.

— И что?

— Тебе что, все равно, что говорит консультант по выбору профессии?

— А тебе?

Конечно, мне тоже все равно. Но я кое-что предприняла. Я взяла свой рюкзак, вынула оттуда и передала Джонзу письмо, которое получила накануне вечером. Оно меня испугало. И взволновало.

Джона перевернул конверт и взглянул на впечатляющую печать:

— Это прислали тебе?

Я поелозила на пластиковом стуле, затем закинула в рот кусок жаркого по-французски и кивнула головой.

— Кто бы мог подумать, — сказал он. — Не знал, что ты способна на такое.

Я пихнула его ногой под столом. Он в ответ пихнул меня. Мы оба ухмыльнулись. Я никогда не послала бы заявление о приеме в университет Чикаго, если бы Джонз не вывернул мне руку. В буквальном смысле слова. Вообще-то это был скорее армрестлинг. Если выигрывала я, то должна была подать заявление в какой-нибудь двухгодичный колледж и поставить на себе крест. А если побеждал он, то мне надо было послать заявление в какое-нибудь высшее учебное заведение, одно из тех, название которых у всех на слуху.