Валерий Медведев - Непохожие близнецы (До свадьбы заживет)

• Название: Непохожие близнецы (До свадьбы заживет)
• Автор: Валерий Медведев
• Жанр: Детская проза

Другие названия: «До свадьбы заживет. Повесть о самой первой любви»; «Требуется сообщник для преступления». Повесть для детей, 1970 год.

---

Валерий Медведев Непохожие близнецы

Повесть о самой первой любви

ЧАСТЬ I СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ СООБЩНИК ДЛЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Рассказ первый ПИСЬМО, НАПИСАННОЕ ЛЕВОЙ РУКОЙ

«Ваш сын похищен, но находится в бизопасном мести. Если вы внисете за него выкуб в размере…» Писать левой рукой было непривычно, поэтому я отложил ручку и размял пальцы, думая о том, сколько же денег запросить мне за меня у моих родителей. Развернув «Неделю», я посмотрел на фотографию Кеннета Янга, которого похитили гангстеры и за большую сумму денег вернули счастливым родителям. За большую сумму?.. Интересно, сколько это на наши деньги?.. Я думаю, что мне тоже надо за себя запросить не меньшую сумму. Чем я хуже?.. И здесь мне пришла очень простая мысль в голову. Мой папа должен на днях выкупить в магазине «Москвич». «Москвич» стоит четыре тысячи пятьсот рублей. Я тоже москвич. И к тому же человек. И уж наверняка стою дороже машины. Запрошу за себя тысяч шесть. Будет в самый раз.

Я снова взял в левую руку вечное перо и стал дописывать письмо: «…и если вы внисете за него выкуб — шесть тысяч рублей, то он снова будит дома. Деньги палажите в печь сторошки на старом кладбеще. И невздумайте фпутывать в это дело милицию, а то вашему сыну будит…» Я хотел написать «очень плохо», но раздумал. «Очень плохо» звучит как-то нехорошо. Напишу просто «плохо». Просто «плохо» звучит лучше.

Я дописал письмо и вложил его в самодельный конверт и на конверте хотел было уже накорябать «товарищу Завитайкину П.С.», но не написал, потому что я подумал: «Какой же папа мой товарищ похитителям, то есть вообще-то не похитителям, а мне, мне папа хоть и родной папа, но в таком деле он мне, пожалуй, не товарищ, он мне в таком деле, пожалуй, этот… как его?.. гражданин!..» Вот так я и накорябал на конверте: «Гражданину Завитайкину П.С.».

Никогда не думал, что писать письмо левой рукой с ошибками такое же утомительное занятие, как писать в классе сочинение по русскому (правой рукой и без ошибок!). Я уже в середине письма весь вспотел, а когда поставил точку после буквы «С», то уже не мог двигать ни рукой, ни ногой, у меня только и хватило сил что подумать: «Ну, Алексей, теперь у тебя будет всё в порядке! Теперь твой портрет появится у нас в „Неделе“. („Сенсационное похищение под Москвой! Мальчик выкуплен за шесть тысяч рублей, но похитители до сих пор не обнаружены!“) А главное, что это почище того, что ты проделал с этим несчастным попугаем Коко или с курточкой Сергея Мешкова. А самое главное — это то, что уж теперь-то Таня Кузовлева обратит на тебя внимание. Ещё и сама знакомиться придёт! И извиняться ещё будет перед тобой: „…Простите, — скажет, — что я на вас, Лёша, раньше внимания не обращала!.. Просто я раньше не знала, что вы такой знаменитый!..“ А мой брат пожалеет, что закричал на меня после этой проделки с попугаем Коко: „Ещё одна такая шкода, и я не знаю, что я с собой сделаю!“»

Я думал, что он пригрозит сделать что-нибудь со мной, а он с собой.

— Ну и что же ты, интересно, с собой сделаешь? — спросил я ехидно своего брата.

— А вот что! — И мой брат протянул мне книжку под названием «Исправление дефектов лица с помощью хирургических операций».

— У тебя же никаких нет дефектов в лице? — спросил я, ничего не понимая.

— А я попрошу хирурга сделать мне какой-нибудь дефект… нос себе переделаю!.. Чтобы больше не иметь с тобой ничего общего!.. Ты нам всю жизнь портишь!..

Интересно, кому это «нам»?.. Ему, значит, папе ещё и маме… Но всё равно раньше он таких безответственных заявлений не делал. Раньше он меня даже любил и я его тоже любил. Я его как сорок тысяч братьев любил, и он меня тоже. Хотя в этом нет ничего особенного: все близнецы любят друг друга гораздо сильней, чем обыкновенные братья. Тем более что мы с Сашей близнецы необыкновенные. Нас мама знаете как различает? Заходит, скажем, в комнату, видит, кто-то из нас лежит на кровати, кто — неизвестно, говорит: «Сыночек, сбегай в магазин!» Если «сыночек» поднимается и бежит без слов в магазин это Александр, если «сыночек» говорит, что он занят, или что у него нога болит, или что-то с животом неладно — это значит, на кровати лежит Алексей, то есть я! И раньше Саша на меня никогда не сердился, и как бы я ни нашкодничал, он не обижался, а теперь я ему, то есть всем им, видите ли, жизнь порчу! Они, видите ли, то есть он, дефект какой-нибудь себе сделает, в случае чего… Ну и пусть делает. Я ради Тани Кузовлевой на всё готов. Раз Александру стыдно походить на меня, пусть переделывает своё лицо без дефектов в лицо с дефектами. Я не заплачу.

А мне лично осталось только найти сообщника, который подбросит это письмо моим родителям. Я осмотрел из чердачного окна дачную улицу — улица была пуста.

Нет, как вам нравится мой брат?!

Раньше же он терпел наше сходство, а теперь больше, видите ли, не может! Главное, он этим своим решением не походить на меня мне все планы на будущее мог испортить. Я ведь что собирался в будущем сделать — окончить вместе с Сашей, к примеру, один и тот же институт, поступить вместе на одну и ту же работу, на одну должность вдвоём, а потом полдня работает Саша, а полдня работаю я. В итоге: два выходных дня по закону и ещё два с половиной дополнительных, основанных на нашем не разбери поймёшь кто из нас кто. Раз уж нам с Александром суждено было родиться близнецами, надо же на этом сделать какую-нибудь выгоду для себя… С таким братом сделаешь! Как же! А может быть, Саша прав? Может, мне действительно пора остепениться?.. Всё-таки годы идут. И возраст уже не тот.

Прославлюсь, и всё! И хватит! Остепенюсь. Подружусь с Таней. И сразу стану серьёзным-пресерьёзным. А то от меня уже и так все устали — и мама… и папа… и брат… Да и сам от себя я тоже устал. Смертельно устал. Это я точно установил. Осталось установить… Что же мне осталось установить?.. Да!.. Кто же мне… кто же поможет подбросить это письмо моим родителям?

Я ещё раз осмотрел улицу и увидел, как возле дачи Кузовлевых стоит Танечка и о чём-то разговаривает с Сутуловым. То есть это, конечно, не она с ним разговаривает, а он с ней. Будет она разговаривать с таким стариком! Он же уже бороду носит, правда, не настоящую, а такую привязанную… он её в театральном магазине купил. У Сутулова старший брат настоящую бороду носит, а этот Сутулов не настоящую, чтоб от брата не отставать.

Интересно, о чём это он разговаривает с Таней? А вдруг она в него влюблена? Отсюда, конечно, не видать, но, по-моему, она на него смотрит, как я на неё. При этой мысли у меня так заколотилось сердце, что его стук можно было услышать километров, наверно, за сто. Я схватился руками за сердце и спрятался, а когда снова выглянул на улицу, то старика Сутулова и Тани Кузовлевой уже не было, зато я увидел, как во дворе из дома напротив на крыльцо вышел Сергей Мешков. Вот кто мне может оказать самую скорую помощь, как джентльмен джентльмену. Правда, я его недавно втянул в одну неприятную историю, связанную с его замшевой курточкой. Но я же это тоже из-за Танечки Кузовлевой сделал. Я думал, что Мешков при случае расскажет ей, какой я интересный парень — и статистикой интересуюсь… и вообще… он, может, прямо так ей и скажет: «А этот Завитайкин Алексей, оказывается, большой исследователь!..»

«А вообще-то с курточкой получилось нехорошо, но не может же какая-то курточка встать между двумя почти что настоящими мужчинами», — подумал я, быстро пряча письмо за рубашку и ещё быстрее спускаясь с чердака на землю, где я совершенно неожиданно наткнулся на маму и на нашего пса Трезора.

— Что это был за стук на чердаке? — спросила меня строго моя мама.

От такого вопроса я прямо растерялся. Недаром же я сразу схватился там за сердце, чтобы оно не билось так громко.

— Не знаю, — сказал я. — Наверно, это не на нашем чердаке!..

— А что ты там делал? — спросила мама, глядя на меня подозрительным взглядом. — И почему у тебя расстёгнута рубашка?

— Нипочему… — сказал я, делая самое невинное выражение лица и гладя Трезора по спине одной рукой, а другой поспешно застёгивая пуговицы на рубахе.

— Не уходи далеко, скоро ужин, — сказала мама. — Скоро придёт папа, и будем ужинать.

— Мама, а тут какие-то двое мужчин возле дачи ходили, — сказал я.

— А что им надо было?

— Не знаю, — сказал я. — Спросили: здесь живут Завитайкины?..

— Ну и что?

— Ничего, — сказал я.

Мама пожала плечами, направилась в огород, а я в сопровождении Трезора выбежал на улицу и стал осторожно приближаться к Мешкову, пытаясь по выражению его лица угадать, продолжает он на меня сердиться за историю с курточкой или нет.

Главное в этой истории, я уже говорил, что виноват совсем не я, а какой-то журнал, из которого я вычитал, что по статистике у нас ещё то ли каждый шестой мальчишка, или двенадцатый — точно не помню — не очень-то уж хороший, в общем, как говорит моя мама, не сахар. Я как про это прочитал, так сразу и предложил Мешкову проверить, врёт статистика или нет. Но, конечно, не только для этого. Для проверки я предложил Мешкову повесить его замшевую куртку в парке ЦПКиО на дерево и из кустов наблюдать, какой по счёту мальчишка позарится на курточку. Всё так и сделали. Сначала шестеро прошли — ничего. Потом двенадцать — тоже никакого результата. В общем, человек сто прошло мимо, и никакого внимания на курточку Мешкова. Я-то бы, конечно, еще бы подождал, а Мешкову уже через полчаса всё надоело. «Ну тебя, говорит, с твоей статистикой». И пошёл за своей курточкой к дереву. А я остался лежать в кустах. Смотрю: только Мешков руку к куртке протянул — и тут же раздался милицейский свисток и с дорожки к дереву старшина подходит, а Мешков, растяпа, растерялся, что ли, схватил свою куртку — и дёру. Милиционер за Мешковым. Я за милиционером. В общем, мы с милиционером поймали Мешкова и в отделение повели — Мешкова как похитителя, а меня как свидетеля.