Валерий Медведев - Летающая собака

• Название: Летающая собака
• Автор: Валерий Медведев
• Жанр: Детская проза

---

Валерий Медведев Летающая собака

В один из выходных дней я сидел дома и ждал своего репетитора Мишку Шишкова, чтобы заниматься с ним по геометрии. Сидя за столом, я смотрел в учебник и тупо повторял одни и те же непонятные слова: «Свойство отрезков, пересекаемых параллельными прямыми на сторонах углов…» Зачем мне нужно было знать эти свойства отрезков, я никак не мог себе представить. Наверное, для того, думал я, чтобы только своими двойками не портить общую успеваемость класса.

В это время домой с базара вернулась моя мама. В руках у неё была сумка, набитая всякой всячиной. Теперь свойства отрезков, пересекаемых зачем-то параллельными прямыми, меня перестали совсем интересовать. Теперь меня интересовало, что принесла мама в своей сумке с базара. В кухню я пришёл как раз тогда, когда мама вытащила из сумки поллитровую банку, перевязанную пергаментной бумагой. Я пошмыгал носом и облизнулся как кошка. От банки пахло мёдом, но он был в какой-то странной упаковке.

— Это я тебе купила мёд в сотах, — объяснила мама, отбирая у меня банку.

Затем я узнал, что мёд в сотах очень полезен, потому что он неочищенный, в нём всякие витамины с пыльцой от цветов, и ещё сказала мама, что я его съем, когда я простужусь или заболею. Тут же на кухне я стал кашлять изо всех сил. А мама посмотрела на меня и сказала:

— Пожалуйста, не притворяйся. Иди учи уроки, а то Миша придёт с минуты на минуту.

Я нехотя поплёлся в столовую и сел за стол и, глядя в учебник, опять стал вслух кашлять, как мой дедушка, и тупо повторять:

— Если на стороне угла отложить от вершины равные отрезки… Кха-кха!.. Если на стороне… Кха-кха!

— Пожалуйста, — сказала мама, — не доказывай мне, что ты простудился, а доказывай теорему.

После этого она опять ушла из дома по своим делам. Оставшись в квартире один, я решил без маминого разрешения всё-таки полечиться этим мёдом в сотах, тем более что мне вдруг стало жарко — от простуды наверное… А Шишков всё не приходил. Войдя в кухню, я достал с полки банку, откупорил её, взял кусок мёда в сотах и сказал:

— Сейчас я тебя немного съем, потому что я себя плохо чувствую. — Это я сказал, конечно, сам себе неправду, но так у меня хоть было оправдание, почему я ем без спроса мёд. — Я себя плохо чувствую, — повторил я и… покраснел… Может, от температуры, а может, от того, что говорю сам себе неправду.

В это время в прихожей раздался звонок, это, конечно, припёрся совсем не вовремя Шишков. Я торопливо открыл рот, но в это время у меня над ухом кто-то зажужжал и влетел мне прямо в разинутый рот. «Неужели пчела?» подумал я испуганно, чувствуя, что у меня во рту кто-то действительно летает. Наверно, эта пчела случайно оказалась в банке, а может, эту пчелу мама нарочно купила вместе с мёдом, чтобы она охраняла мёд. А тогда это вообще не пчела, а настоящая летающая собака. Всё это быстро пронеслось у меня в голове.

Застыв от испуга с разинутым ртом, я хотел было выплюнуть эту пчелу, но в это время она ужалила меня прямо в язык, с помощью которого я только что вслух врал самому себе, что я плохо себя чувствую. Я заорал от боли и чуть не уронил банку с мёдом на пол, но в это время Шишков уже не звонил, а колотил ногой в дверь, он, наверно, услышал мой крик и подумал, что у нас что-нибудь случилось. Быстро закрыв банку и поставив её на место, я ещё быстрее побежал к входной двери и стал открывать замок. При этом у меня во рту язык горел как ошпаренный.

— Что случилось? — спросил меня Шишков Мишка. — Ты чего орал?

— Это я за… занимался, — сказал я, чувствуя, как у меня во рту начинает что-то твориться с языком и что он у меня начинает как-то увеличиваться в размерах, что ли… При этом по щекам у меня текли слезы.

— До слёз дозанимался? — спросил Мишка.

— До слёз, — ответил я, чуть не плача.

Кроме боли и всего такого, я первый раз в жизни почувствовал, что мне мой язык мешает почему-то разговаривать.

— Ты выучил задание? — спросил Мишка.

Он прошёл в комнату и положил на стол целую кипу книг, с которыми никогда не расставался. Я хотел сказать, что, конечно, выучил, но у меня вышло «конефно фымучил», потому что во рту у меня творилось уже что-то ужасное!

— Сейчас проверим, выучил ты или вымучил, — сказал Мишка. — «Если на стороне угла отложим от его вершины равные отрезки, — сказал он, — и из точек деления проведём параллельные прямые до пересечения с другой стороной угла», то что?..

Я заглянул в книжку и незаметно для Мишки прочитал вслух:

— То и на этой фтороне уфла отлофутся рафные мефту фобой отрефки…

— Что это у тебя какая-то гречневая каша во рту? — сказал Мишка подозрительно.

— Какая каффа, — сказал я, — никакой грефневой каф-ф-фы…

— Может, овсяная? — спросил Мишка. — Ты что, съел, что ли, что?

— Ка-кая офф-фяная? Фто я фъел? Нифефо я не фъел! — возмутился я.

Но Мишка решил, что у меня во рту что-то всё-таки есть, поэтому скомандовал:

— Открой рот!

Я открыл рот. Мишка заглянул мне в рот и удивился, потом потрогал пальцем мой распухший язык и спросил:

— Что у тебя это?

Хватает грязными пальцами чужой язык да ещё спрашивает, что это…

— Как — фто?.. Ях-фых, — сказал я. — Яхфых!

— Какой яхфых? — спросил меня Мишка. Он, наверно, решил, что это не каша, конечно, у меня во рту, а какое-нибудь кушанье, что ли. — Чей яхфых?

Я хотел всё сказать, что это мой язык, а у меня всё получался то какой-то яхфых, то какой-то фыхыях…

— Ну прожуй тогда и проглоти, — сказал Мишка, — свой фыхыях.

С большим трудом я объяснил Мишке, что «фыхыяхом» я называю свой язык и проглотить его не могу…

— Ладно, — смирился Мишка, — язык свой ты можешь называть хоть фыхыяхом, хоть яхыфыхом, а теорема чтоб у тебя от зубов отскакивала. Повторяй за мной… «Если на стороне угла отложим от его вершины…»

Я смотрел на Мишку дурак дураком, потому что за это время у меня во рту мой язык ещё подрос и я чувствовал, что, кроме фы или хы, я вообще ничего не смогу произнести.

— Ну что ты молчишь? — спросил меня Мишка. — Повторяй!..

Тогда я решил Мишке объяснить, что сегодня ему вообще лучше со мной не заниматься и что лучше перенести наше занятие на другой день. Потому что… И вот этим «потому что» я всё окончательно испортил.

— Фыфифаеф, Фифа Фифкоф, — сказал я медленно, что означало: «Понимаешь, Миша Шишков».

Потом я хотел рассказать, как меня укусила пчела, которую я назвал летающей собакой, и что у меня от этого распух язык, но Мишка разобрал только четыре слова: «Фыфифаеф, Фифа Фыфков» и «фобака», а всё остальное я и сам не разобрал, что я сказал.

— Кто фифа? Я фифа? — разъерепенился Шишков. — Кто фобака? Что за фыфифаеф? Я ничего не фыфифаю! К нему приходят заниматься, а он обзывается всякими фифами, фобаками и какими-то фыфифахами… Сейчас же возьми все свои фыфифахи обратно или… или я тебе сейчас как дам по твоей дурацкой башке!

И Мишка поднял в воздух целую кипу книг, которую он всегда таскал с собой. Между прочим, в этой кипе были два тома Большой советской энциклопедии.

— Берёшь свои слова обратно или нет? — заорал снова на меня Мишка.

— Я не могу взять свои слова обратно, — промычал я на своём фыфифахском языке, — потому что у меня язык растёт!

— А мофги у тефя не рафтут? — заорал на меня Мишка, тоже почему-то неправильно выговаривая слова.

Мне эта Мишкина мысль понравилась, что, если пчела укусила бы меня в голову и у меня стали бы расти мозги, я был бы умнее Мишки.

— Ты берёшь свои слова обратно или нет? — спросил снова Мишка.

Я бы, конечно, с радостью взял свои слова обратно, но к этому времени у меня язык настолько вырос и распух, что уже перестал и вовсе помещаться во рту. Его кончик вдруг сам по себе взял и вылез наружу. Поэтому я и сидел молча с высунутым языком и смотрел как дурак на Мишку.

— Так, — сказал Мишка, — вместо того, чтобы извиниться, ты ещё мне язык показываешь?.. Спрячь язык!.. Кому говорят: спрячь!..

Я попробовал выполнить Мишкину просьбу, но у меня из этого ничего не вышло. За это время, пока я пытался спрятать язык обратно в рот, язык подрос у меня ещё немного и высунулся ещё больше.

— Ну знаешь? Это уже издевательство. Считаю до трёх, — сказал угрожающе Мишка, — не спрячешь, получишь по зубам!

Пока Мишка считал до трёх, я успел написать в тетрадке, что меня укусила пчела в язык, и показал это Мишке.

С криком: «Что же ты молчал раньше!..» — Мишка подбежал к цветку, стоявшему на подоконнике, зачерпнул из горшка целую горсть земли, потом полил её водой из графина и, подбежав ко мне, стал почему-то совать эту мокрую землю мне в рот. Тогда я выплюнул эту землю в горсть и стал совать эту землю Мишке в рот. Тогда Мишка дал мне по башке, а я ему дал по зубам.

— Так, — раздался в дверях мамин голос, — значит, кулаками доказываете друг другу теорему?