Элис Хоффман - Что было, что будет

• Название: Что было, что будет
• Автор: Элис Хоффман
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-31670-0

Женщины из рода Спарроу уже несколько поколений живут в небольшом городке в Новой Англии. Все они рождаются в марте, и у каждой в возрасте тринадцати лет проявляется какой-либо необычный дар. Первая из них, Ребекка, совершенно не чувствовала боли. Элинор в буквальном смысле носом чует ложь, ее дочь Дженни видит сны других людей, а внучке Стелле достается способность, которую лучше бы назвать не даром, а проклятием: ей дано видеть, как и когда данный человек умрет. И кое-кому это пришлось особенно не по душе…

Элис Хоффман — признанный мастер тонкого психологического романа. Общий тираж ее книг составляет более 50 миллионов экземпляров. Роман «Практическая магия» экранизирован (в главных ролях — Николь Кидман и Сандра Баллок).

---

Стелла никогда не отступала перед вызовом. Она достала ключ из рюкзака и швырнула на тротуар. Непонятно, ожидал такой реакции Джимми или нет, но, во всяком случае, он живо подобрал ключ, подошел к запертой двери чайной, и через несколько секунд Стелла услышала его шаги на лестнице. Она понадеялась, что Лиза, составлявшая на кухне список покупок на неделю, ничего не заметит. Каждый раз при виде Джимми Стелла ощущала невесомость в животе, и теперь она не знала, чего еще от себя ждать, когда он войдет через дверь. Нужен он ей здесь или нет? Тут до нее дошло, что под халатом на ней почти ничего нет, поэтому она быстро завернулась в одеяло.

Он вошел в спальню и закрыл за собой дверь. Комната показалась Стелле совершенно нереальной с Джимми Эллиотом, стоявшим у кровати. Ей почудилось, будто в воздухе рассеялись частички его запаха. Это был аромат дождя и еще чего-то — Стелла не поняла, чего именно.

— Она слышала, как ты вошел? — прошептала Стелла.

— Лиза? Она на кухне слушает музыку и подпевает.

И точно, до Стеллы донесся приглушенный голос Лизы. Оба едва сдержали смех. Лиза распевала песню Ареты Франклин. Уилл часто проигрывал компакт-диск королевы соула.

— Ты чего закуталась? — спросил Джимми. — Видок у тебя, как у одной из тех бабулек, что никогда не вылезают из кровати.

— Не смейся надо мной.

Если честно, то Стеллу начало слегка мутить. Опять эта невесомость в животе. И почему только Джимми Эллиот такой красавчик? И почему только у него такой потерянный вид?

— Бабушка, а почему у тебя такие большие глаза?

— Я серьезно. Прекрати.

Джимми уставился на нее. Становилось темно.

— Так и быть, — согласился он и плюхнулся на кровать рядом с ней, потом взял угол одеяла и натянул на себя. Единственное, что их разделяло, — диссертация Мэтта. — А это что такое?

Стелла проворно схватила рукопись и запихнула под подушку. На ней был браслет, подарок отца, и бубенчик тихо звякнул.

— Ничего.

— Как это ничего?

И тогда он ее поцеловал. Губы Стеллы сразу запылали. Она подумала о свече с булавкой и о том, как любовь непрошеной вторгается в человеческую жизнь. Она почувствовала, как Джимми прижался к ней бедром, и в этом месте тоже начало гореть. Везде, где он дотрагивался до нее, везде, где он был. Значит, вот как это бывает, этот жар, это желание того, чего не следует желать.

— Наверное, нам не нужно этого делать, — сказала немного погодя Стелла.

К этому времени губы у нее болели, хотя останавливаться не хотелось. И все равно в ней нарастала паника.

— А что нам делать? Читать?

Стелла невольно расхохоталась, но тут же подавила смех, так как с лестницы донеслись шаги Лизы. Она пела фальшиво, хотя и с чувством. Стелла зажала рукой рот Джимми, чтобы Лиза не услышала хохот. Его дыхание тут же обожгло ей ладошку. Она вспомнила, как Хэп рассказывал ей о человеке, способном выдыхать огонь. Стелла склонила голову на грудь Джимми и услышала, как громко стучит его сердце. Быть может, это в нем привлекало ее? То, что она видела его смерть в очень преклонном возрасте; что рядом с ним ей не нужно было тревожиться, какой ужасный удар судьбы поджидает за следующим углом?

— Отвернись и не смотри, — велела Стелла, когда ему пришла пора уходить.

Она выбралась из кровати, скинула халат и натянула джинсы. Повернувшись, она убедилась, что он все видел.

— Вот и верь тебе после этого.

Она по-прежнему не осмеливалась говорить громко, шептала.

— А ты сама? — Джимми достал из-под подушки рукопись. — Тебе-то можно верить? Разве это не диссертация твоего дяди?

Стелла подскочила, чтобы вырвать у него работу Мэтта.

— Я никому не скажу, — пообещал Джимми, — клянусь.

Он поднялся с кровати и отряхнул одеяло, которое умудрился выпачкать грязными ботинками. Как ни странно, но Стелла поверила ему. Он умел хранить секреты, он никому не скажет. Они вместе спустились вниз, и она выпустила его из дома. После сильного дождя воздух был чист. Теперь они поменялись местами, и уже она смотрела ему вслед, она не могла отвести взгляда, пока он не прошел всю дорогу, мимо сирени, мимо тенистых деревьев, где спали дрозды, усевшись на ветке рядком.

4

Дни становились длиннее, и Элинор теперь дольше работала в саду. Ее обуяла жадность к лишним сумеречным часам, жадность почти ко всему, но особенно ко времени. Ноги совсем ослабли — издержки возраста, — но, как ни странно, когда она опускалась на колени в саду, то чувствовала в глубине почвы сплетенные корни, подрагивающих цикад в сорняках, дыхание земли. Ей казалось, что растущие цветы ускоряют ее собственную кровь, и она вновь ощущала себя молодой. Однажды она уснула в середине дня, прислонившись спиной к старой каменной стене, совсем как Аргус. Брок Стюарт так ее и нашел, свернувшуюся калачиком у камней, словно птицу, упавшую с неба, или догорающую звезду, или плеть роз без шипов.

Элинор и ее старый пес не слышали, как «линкольн» доктора Стюарта подкатил с шипением к дому, точно так они не слышали, как поют в лесу древесницы. Брок Стюарт прислонился к садовым воротам и подумал обо всем, что узнал от Элинор Спарроу. Например, о диких розах, которые, как утверждали жители Юнити, засыхают прямо на глазах у того, кому повезло их разыскать. Этот местный вид не приживался ни в садах, ни на задних дворах, ни в оранжереях, и тем не менее Элинор удалось уговорить одно растение пустить корни, а потом она привила к нему свой любимый сорт. Даже сейчас, когда лето было совсем близко, этот гибрид был все еще прикрыт рогожкой, пропускавшей солнце и одновременно защищавшей от ветра и дурной погоды, как, например, каменного дождя, выпавшего на прошлой неделе: этот дождь побил более хрупкие розы, сломав некоторые пополам.

Доктор вошел в сад и опустился на скамью, которую подарил Элинор. Когда человек принимает дар от другого, то вместе с ним он принимает отношение дарителя к себе, это известно любому дураку. Так почему же тогда она спала на земле, а не воспользовалась подарком? Доктор смотрел, как она дышит, каждый вдох был для него дорог. «Еще один день, — подумал доктор с жадностью, свойственной людям, хотя Элинор уже почти утраченной. — От силы — два».

— Привет, девочка, — сказал доктор Стюарт, когда Элинор наконец открыла глаза.

Ей снилось, что она идет по дороге под зелеными кронами. Потом она увидела доктора Стюарта, который выглядел настоящим красавцем, как тогда, когда вернулся в город после окончания медицинской школы. Она даже удивилась, не продолжается ли ее сон.

— Какая уж там девочка.

Рассудок к ней вернулся настолько, что она напомнила ему об этом.

Глаза Элинор смотрели мутно, зрение ее подводило, в ногах чувствовалась слабость. Она подумала, что каждый цветок увядает по-своему: один роняет лепесток за лепестком, другой — погибает сразу, разорванный ветром или обстоятельствами, а то и просто временем.

— Как наша голубая роза? — поинтересовался доктор.

— Не наша. Моя. Твоя здесь только рогожка.

Брок Стюарт рассмеялся.

— Если тебе обязательно нужно знать, то мне жаль бедняжку, — продолжила Элинор. — Стоит себе укутанная. Я даже начинаю думать, какой толк быть розой, если ты перевязана бечевкой и прикрыта рогожкой.

Не будь он доктором, не наблюдай он это много раз, разве обратил бы внимание на темные, почти фиолетовые круги под ее глазами? Разве увидел бы, что кожа у нее желтая при свете дня? Он знал, что сейчас у нее, должно быть, невыносимо болит позвоночник; он успел проверить у аптекаря, как часто она заказывает по рецепту морфий. Возможно, поэтому она уснула на земле среди коробочек молочая, и ей снились дороги, ведущие домой.

— Ты хотела получить голубую розу, — сказал Брок, — разве не так? Разве не в этом смысл?

— А разве все не хотят получить то, что недостижимо?

— Я думаю вот что: тут важно само стремление. Таково мое скромное мнение.

Элинор рассмеялась:

— Никакой ты не скромник. Ты всезнайка.

— Я? — удивился доктор. — Скорее незнайка. Ничего не смыслю в розах, поэтому не спрашивай, что я думаю.

Элинор внимательно оглядела Кейк-хаус. В этот час дня деревянные стены, выкрашенные белой краской, приобрели голубой оттенок, совсем как яркое небо над ним.

— Где-то я свернула не туда, — сказала Элинор.

Она думала о своем сне, о длинной зеленой дороге, о том, как все эти годы занималась только одним делом. Теперь она могла бы вырастить тысячу голубых роз, но ей хотелось совсем иного.

Что касается Брока Стюарта, то он даже не мог припомнить, когда начал испытывать к ней подобные чувства. Неужели в тот день, когда прошел по обледеневшей тропке, чтобы рассказать ей о Соле? Или на следующий день, когда он опять нашел ее в саду, босую, замерзшую, так что когда он привел ее в дом и усадил перед огнем, то с оттаявшей одежды натекли целые лужицы на полу? Было ли это вчера или двадцать лет тому назад?